Есть на сайте и ряд предостережений. Вас убеждают, что нет ничего страшного в том, чтобы облизывать пенис дельфина, одновременно стимулируя его. Однако следует отодвинуться как можно дальше, когда дельфин начнёт спускать, поскольку сила его эякуляции настолько велика, что «дельфин-самец может, нечаянно дёрнувшись, прокусить вам шею и вашей любовной связи придёт конец».
Также отмечается, что для поиска подходящего партнера-дельфина «аквариумы — самое неудачное место. Слишком много людей, дельфины находятся в непривычной среде обитания, ночные посещения исключены, и т. д. и т. п.».
Однако в самом ли деле дельфины настолько умны, чтобы здраво рассуждать о консенсуальном сексе?
Вчера просто дельфин. Вы только посмотрите на эту хитрую бестию. Он явно напрашивается. Сто процентов!
Или это всего лишь обычные животные, свободные от ограничений морали и потому вроде как с радостью соглашающиеся на физическую стимуляцию? Сказать по правде, секс с дельфином — настолько хлопотное дело (как вы сами поймёте, если прочтёте сайт), что поневоле засомневаешься в психической нормальности любого, кто добровольно решит выбрать себе такого полового партнёра
Лично я глубоко убеждён, что сей анонимный любитель земноводных млекопитающих дурачит сам себя. И своими допущениями, будто дельфины могут сознательно соглашаться на секс, и, прежде всего, самим своим желанием заняться сексом с дельфином. Однако самое большее, что я мог бы ему порекомендовать, — так это обратиться за профессиональной помощью, дабы разобраться в причине такого желания. Ведь он никому не причиняет вреда — ну, разве что самому себе. (Я имею в виду его психику, а отнюдь не те возможные травмы, что связаны с дельфиньей эякуляцией.)
Кто знает, может, лет эдак через сто на преследование зоофилов будут смотреть точно так же, как сейчас мы относимся к гонениям гомосексуалистов в викторианскую эпоху?
А может, и нет. Скорее всего, нет.
Как бы там ни было, но автор, похоже, абсолютно искренен в своих убеждениях, заключая повествование такими словами: «Полюбите дельфина! Но полюбите его не за то сексуальное облегчение, что он способен доставить. Полюбите его за его уникальность; за то, что он — одно из немногих животных, которые тянутся к человеку по собственной воле. Он — особенный. Не обижайте его».
По крайней мере, в мыслях своих парень не считает, что занимается чем-то аморальным.
На мой взгляд, скотоложство — это странно и жестоко; и все, кто думает, будто животные могут сознательно соглашаться на секс, обманывают сами себя. Нормы морали придуманы самими людьми. В них нет ничего, что было бы спущено нам откуда-то сверху. И мы сами должны решать, что приемлемо для нас как для общества, а что — нет.
Разумеется, существуют такие сексуальные действа, против которых должно выступать любое цивилизованное общество, причём на уровне законодательства. В наших общих интересах жить в мире, где инстинкт убивать людей, которые нам не нравятся, поставлен вне закона. Точно так же необходимы законы, призванные осудить эксплуатацию невинных и тех, кто не способен принимать решения самостоятельно; не допустить принуждения кого бы то ни было к участию в том, чего им делать не хочется. Мне кажется, я требую от общества не слишком много, когда говорю, что не следует удивляться желанию людей находить сексуальное самовыражение при закрытых дверях. (Хотя и подозреваю, что большинство из нас порой настолько увлекается, что подвергает себя опасности быть обнаруженным.) (И разве при этом всё не становится только интересней?!)
Если мне захочется пришпилить свой пенис к кухонной прихватке, обмазать десертным муссом, а затем засунуть всё это в горло замороженного цыплёнка, то никто не должен иметь право мне помешать… Нет, на самом деле я ничего такого делать не собираюсь. И никогда не делал. А если кто-то скажет, что я это делал и что у них даже фотографии имеются, не верьте им. Это наглая ложь!
Конечно, мораль непостоянна. Для древних греков, к примеру, секс между взрослым мужчиной и юным мальчиком считался не просто легальным: он был наделён законным статусом, превращён в институт и даже поощрялся среди элиты общества. Среди тех, кто не видел в педерастии ничего аморального, были такие известные люди, как Пифагор, Сократ и Платон. И хотя я с удовольствием пользуюсь теоремой Пифагора, наслаждаюсь иронией Сократа и наблюдаю за приключениями Платона в диснеевских мультяшках, как и подавляющее большинство моих современников, я всё равно считаю их сексуальные пристрастия гнусными, мерзкими и отвратительными. В то время как для них это было нормой.
Безусловно, нам самим нужно решить, какие сексуальные границы должны существовать в мире, где мы живём. И точно так же, как мы отвергаем половые крайности древних греков, не должны мы жертвовать свои жизни в угоду сексуальным догматам, по большей части придуманным племенем кочующих иудеев, беспокоящихся о сохранении чистоты своей родословной. Мы можем создать свои собственные правила. И это должны быть такие правила, которые сделают возможной сексуальную автономию во всех проявлениях консенсуального секса между взрослыми людьми.
Заканчивая данную главу, мне представляется весьма уместным поведать вам об одном из наиболее удивительных примеров того, насколько далеко может зайти человек в поисках сексуального удовлетворения.
Кто-то может решить, что если ты практически целый год только и делал, что думал о членах, читал о членах, просматривал рисунки и фотографии членов в самых разных стадиях их возбуждения или болезни, перечитывал тысячи ответов на вопросы всё про те же члены в анкете, которую сам же разместил на веб-сайте, то можно смело заявлять, что тебе известно о членах практически всё. Что нет на свете такой их функции, такой сферы применения или таких сексуальных предпочтений, которые, по крайней мере, не приходили бы тебе на ум.
И этот кто-то оказался бы неправ.
На последних этапах написания своей книги я занимался изучением ряда новых источников информации в Британской библиотеке — этом фонтане знаний о пенисе (хотя надо отметить, что особо грязные вещи они держат отдельно и знакомиться с ними можно лишь за особым столом, дабы не перезаразить всех тех зануд, что занимаются научными исследованиями головных уборов XIV века и которые, разумеется, все до одного девственники) — и совершенно случайно наткнулся на вариант употребления пениса, который мне ни разу не приходил в голову, пусть даже мельком. В тот момент я как раз читал книгу о пенисах (хорошо) и вагинах (мне это неинтересно. Мне не хочется смотреть на фотографии вагин. Мне нравятся только члены… чисто с академической точки зрения… Ох, я совсем запутался), которая называлась «Кожаные флейты и бархатные перчатки». Автором книги оказалась некто доктор Терри Гамильтон. (Я буквально через силу заставлял себя её читать. Дело в том, что на тот момент я был искренне убеждён в необходимости закона, запрещающего людям с именем Терри становиться докторами. Возможно, такой закон действительно существует в Великобритании, но та Терри была американкой.)
На самом деле книга хорошая и насыщена фактами, многие из которых мне к тому времени, правда, были уже известны. Но тут на странице 66 я вдруг наткнулся на нечто настолько неожиданное и новое для себя, что мозг буквально скрутился в спираль: «В среднем 1 из 100 мужчин способен проникать сам в себя (т. е. вставлять свой пенис в свой же собственный задний проход)». Обалдеть!
«Не может быть», — помню, подумал я тогда. Такое ведь в принципе невозможно, если только у тебя не 25-дюймовый (63,5 см.) шланг, гнущийся в разные стороны, как удав. То есть, как он вообще смог бы работать, даже если умудриться дотянуться до задницы и вставить его туда? Разве можно совершать возвратно-поступательные движения, стоя задом наперёд? И неужели это вообще может быть хоть сколь-нибудь забавным? (Если только вас не возбуждает вид собственных гениталий, находящихся в крайней степени агонии.)
И всё же давайте представим себе, что на свете нашелся-таки способный на подобное чудо придурок. Разумеется, всего один, поскольку второго такого всё равно не сыщешь, как ни старайся. Не может быть, чтобы таким редким «даром» обладала аж сотая часть мужского населения планеты! Да и вряд ли сотая часть мужчин хотя бы раз всерьёз рассматривала подобную возможность и пыталась реализовать её на практике. Жаль, кстати, что я не спросил об этом в своей анкете. (Правда, в тот момент я чувствовал, что и так раздвигаю границы воображения одним лишь вопросом о том, пытались ли мужчины когда-либо пососать собственный член.)
В тот же самый день, только чуть позже, я прочёл о документально зарегистрированном случае того, что, как я теперь уже знал, называлось «автоэротизм». Вот как бывает: целый год ждёшь хотя бы одну историю о «самосодомии», и тут на тебе — за один день сразу две штуки!
