кто-то узнал о нашей… поломке? Или ты сам за баллы боишься?
– Да плевал я на баллы! Понимаешь…
– Нет.
– Просто нельзя, понимаешь?
– Ты нарушил закон? Где-то скрываешься?
– Нет, закона я, как ни странно, почти не нарушал.
– Ах «почти»… Но скрываешься?
– Можно сказать и так.
– Хорошо. – Я сжала пальцами переносицу. – Но с чего ты взял, что я буду тебе помогать? Что буду молчать? Что пойду на ла’Валл?
– А тебе понравится, если я завтра на твоем экзамене по этике что-нибудь устрою? Как ты мне вчера. Кстати, неплохо играешь. Но громко.
Я выпрямилась:
– Я не говорила про экзамен.
Голос не отозвался.
– Никто вокруг меня не говорил про мой завтрашний экзамен, – очень тихо и очень медленно сказала я. – И уж тем более не упоминал предмет. Ты не мог о нем знать.
Большая часть школ следовала единому расписанию экзаменов, но порядок предметов для каждого ученика определялся индивидуально, чтобы труднее было списать. Зная, что я выпускалась из школы, можно было предположить, что именно со следующей недели я сдаю экзамены. Но Ниил не знал моего возраста, не знал, что я закончила последний класс. И уж конечно, не мог знать, какой предмет мне поставили на первый день экзаменационной недели.
Голос молчал.
– Кто ты такой?
Ответом была тишина, но хотя бы в части ответа на этот вопрос я уже была уверена.
Глава 10. Вино и клубника
– СКОЛЬКО ВЫ УЖЕ в Ционе?
– В следующем месяце будет три года.
– И все три года прожили в этой квартире?
– Да.
– Хорошо.
Он обошел просторную гостиную, разглядывая безликие картины, развешанные по стенам.
– Не слишком-то уютно. Не похоже на дом, обставленный женщиной.
Она пожала плечами – тонкие косточки остро двинулись под алым шелком.
– Каждому свое.
– Безусловно. Меня лишь заботит правдоподобность.
Не сказав ни слова, она провела его в гардеробную. В темные недра уходили ряды плечиков с баснословно дорогими платьями из натуральных тканей.
Он кивнул:
– Допустим.
– Хотите… выпить?
Женщина запнулась. Он глянул ей в лицо. Бледное, но равнодушное – глаза тусклые. Волосы аккуратно убраны. На запястье рядом с коммом тонкая полоска драгоценного металла, вот и все украшения.
– Нет, благодарю. Не на работе.
Она усмехнулась, красиво изогнув уголок губ. Он невольно засмотрелся, но не потому, что она могла бы ему понравиться. Он всегда пытался понять, почему они это делают, и каждый раз не находил объяснения.
– Где бы вы предпочли?..
Она снова качнула плечом – опять этот равнодушный жест, как будто они обсуждали, что все-таки будут пить.
– Здесь.
Она присела на край постели. Мягкая, застеленная тонким шелком, она тут же просела под весом ее тела.
– Хорошо. Подождите.
Он вышел в гостиную, поднял с журнального столика кувшин и налил полстакана воды. Отнес обратно в спальню и протянул женщине. Она без вопросов его приняла.
– Вам нужно будет выпить это.
Он вытащил из кармана пакетик. Она развернула его и высыпала себе на ладонь две белые капсулы. Он забрал пакетик и снова спрятал его в кармане.
– Долго?
– Нет. Всего пара минут.
– Будет больно?
– Ни в коем случае. Вы платите за комфорт.
– Хорошо. – Она протянула ему комм. – Я готова.
Он коснулся ее браслета. Экран мигнул, и его балльный счет прирос на шесть нулей.
– У меня будет к вам одна просьба, если это вас не затруднит… – Женщина запнулась, опустив взгляд, а потом посмотрела на него в упор. – Подержите меня за руку?..
Он помедлил, но все же кивнул:
– Конечно.
Она быстро улыбнулась:
– Тогда…
Скинула туфли, поставила их параллельно друг другу у кровати и легла. Потом села и снова улыбнулась – уже смущенно. В одной руке она все еще сжимала стакан, в другой капсулы. Помешкала, рассматривая их. Бросила в рот. Запила и отставила недопитый стакан на тумбочку.
Она снова легла и отыскала его руку. Он присел рядом, чуть касаясь бедром ее бедра, и сжал ее ладонь.
– Спасибо вам, – прошептала она.
– Все будет хорошо, – зачем-то ответил он.
Обычно он молчал. Так было лучше.
– Не сомневаюсь, – улыбнулась она.
Она закрыла глаза, и он стал смотреть, как вздымается ее грудная клетка. Над алым шелковым вырезом бледнела ее грудь, исчерченная тонкими, будто бы птичьими ребрами под тонкой кожей.
Она уже перестала дышать, а он почему-то еще долго сидел рядом, держа ее за руку. Обычно его о таком не просили. Выйти из комнаты, вернуться спустя сутки – что угодно, но смерть обычно предпочитали принимать без посторонних.
Потом он встал, положил ее руку на покрывало и приступил к делу. Нужно было выполнить все, пока синтетические ткани тела еще работали по инерции – так разрез успеет сойтись без следа.
Он перевернул ее на живот – как можно аккуратнее, чтобы не помять прическу и не создать видимость борьбы – и потянул за замочек молнии. Бледная спина с острыми лопатками – эта женщина была совсем юна…
Он никогда не пользовался перчатками. Не то что не боялся запачкаться – просто от перчаток пришлось бы избавляться. А руки помыть было нетрудно.
Скальпель привычно холодил пальцы. Тончайший короткий надрез у самого позвоночника в пояснице, несколько движений – и он вытащил на свет крошечный кристалл. Поднял его, смотря на просвет, провел по граням, стирая кровь.
Отличный образчик цирконита. Из первых выработок, чистый, без примесей. Прозрачные грани мягко отливали лиловым, переходя то в синий, то в зеленоватый.
В ванной он сполоснул кристалл и тщательно вымыл руки. Ни на коже, ни под ногтями не осталось и следа крови – как обычно. Он спрятал кристалл в бархатный мешочек, а его – во внутренний карман на груди. Потом осмотрел себя в зеркале – костюм не запачкан.
Тогда он вернулся в спальню. Разрез на пояснице женщины уже затянулся, на коже не было ни капли крови. Он осторожно, только бы не сорвать молнию, застегнул платье и перевернул женщину на спину. Поправил волосы, складки платья, уложил руки вдоль тела. Отошел на пару шагов и осмотрел комнату.
Стакан с водой он не тронул. Капсулы не оставляли следов – ни на губах, ни в организме. Женщина будто спала. Он вышел.
* * *
Я пыталась снова завести разговор с Ниилом, но он молчал. То, что связь не оборвалась, я поняла быстро: поднеся комм к уху, я то и дело улавливала стуки и щелчки, как будто на той стороне что-то происходило. Выход у меня был один: снова
