Маэстро никогда не разговаривали о любви, это всегда была мамина тема.
– Я очень сильно любил Кару, твою маму, – продолжал он. – Но просто так случилось, что она охладела ко мне, Оливия, ей разонравилась наша совместная жизнь. И тогда она покинула нас.
Может, и так, но я сомневалась, что мать способна разлюбить своего ребёнка. Вот что я хотела ему сказать. Но я не могла произнести ни слова. Меня сковала безнадёжность.
Потом лицо у Маэстро исказилось, и он заплакал.
Уговаривая себя не смотреть на него, я попятилась к двери. Когда он уронил голову на руки и зарыдал, я побежала.
Останься я там дольше, я бы вытащила пластмассовую коробку, сунула бы письма ему в лицо и потребовала объяснений. Или разрыдалась бы вместе с ним, что невообразимо – Маэстро не должен видеть меня плачущей.
Я мчалась без оглядки и в итоге оказалась в подвале, даже не заметив, как это странно, что дверь вниз опять открыта. Кеплер тщательно за этим следит.
Я нащупала выключатель и стала расхаживать в тусклом свете, пока не отдышалась. Меня окружали старые инструменты, коробки с потёртыми занавесами, сиденья кресел, прогрызенные крысами.
Всё теперь потеряло смысл. Письма и поцелуи, сны, и рыдающий Маэстро, и пропавшая мама – всё это завертелось в моей голове, как листок, попавший в водоворот. Мысли понеслись таким бешеным вихрем, что я не заметила дыру в полу, пока не провалилась в неё и не шлёпнулась на землю.
– Ой!
Прищурившись, я рассмотрела яму. Она была неглубокой, и всё-таки казалось странно, что в полу подвала зияла такая огромная яма. Я огляделась и увидела, что нахожусь в невысоком туннеле, который у меня за спиной уходит в темноту.
Стены его были изрыты бороздками, словно кто-то скрёб их когтями. Я стала ощупывать стены, водя пальцами по бороздкам. Они были ледяными и оставляли на руках чёрный песок. Я вытерла руки о джинсы, но грязь не сошла.
Я присмотрелась. Это оказался не песок, а сажа. Где бы я ни касалась стены, к пальцам прилипала гарь.
Я машинально схватилась за ожог на руке, спрятанный под рукавом кофты, и поняла, что здесь были тени. Может быть, они даже прорыли этот туннель.
Нужно было выбираться отсюда, но я медлила.
Тут мне на плечо опустилось что-то тяжёлое, и в ухо зашипел Игорь. «Я что, постоянно должен следить за тобой?»
Под левым ботинком что-то хрустнуло, я покачнулась и ударилась лицом о холодную твёрдую земляную стену.
Игорь свалился с моего плеча.
– Что это такое? – Я присела, чтобы осмотреть стену, из которой торчали кирпичи, старые провода и мусор. Моё внимание привлёк уголок бумаги. На нём я смогла рассмотреть только три буквы.
– «Ург», – прочитала я вслух.
Игорь, с недовольным видом умываясь, мяукнул. «Что-что?»
– Здесь написано «ург». Смотри. – Я стала выкапывать бумагу из стены. Под ногти набивалась земля. – Такое впечатление, что здесь кто-то копал, а потом вдруг остановился.
Игорь проскользнул у меня между ногами, мяукая ещё громче.
– Это же партитура концерта. – Я как можно бережнее извлекла бумаги из стены. Всего двадцать листов, мятых и грязных, но я всё же сумела прочитать ноты. Фредерик написал своё произведение в тональности ми-мажор. Странно было видеть его почерк – эти знаки выведены его настоящей, непризрачной рукой. – Игорь, взгляни. Здесь написано «Фредерик ван дер Бург». Мы нашли якорь!
Но когда я, идиотски улыбаясь, обернулась, из пола туннеля выскочили четыре длинные чёрные руки. Их пальцы, в четыре раза длиннее человеческих, сомкнулись вокруг Игоря и стали тянуть его в пролом в стене, рядом с которой клубилась темнота и извивались меняющие форму тени.
Лимб.
Глава 22
Пронзительно закричав, я поползла к Игорю.
– Отпустите его! – Злость пересилила испуг, и я стала колотить по чёрным рукам теней. Каждый удар обжигал мне кулаки и сопровождался шипением, как при жарке мяса. Но меня это не останавливало. Я не позволю им забрать у меня Игоря!
Чёрные пальцы касались моей одежды, гладили меня. Меня окутывал холод.
Потом тени вдруг отдёрнули руки, словно от огня, отпустили Игоря и бросились прочь в пролом в стене туннеля, издавая ужасный вой, от которого у меня заныли зубы. Я никогда ещё не слышала таких отвратительных звуков. Но даже уползая в Лимб, они тянулись ко мне.
Я отшатнулась, и тени исчезли. Я осталась одна, прижимая к себе закоченевшего, покрытого инеем Игоря.
– Всё хорошо, странный глупый котик, – прошептала я.
Игорь обиженно зашипел. «Меня чуть не убили, а ты обзываешься!»
Вдруг кто-то окликнул меня:
– Оливия!
Генри спрыгнул в яму и обнял меня. За его спиной около входа в туннель витали призраки.
– Ты вся дрожишь, – сказал Генри. – Что случилось? Ты цела? Позвонить в Службу спасения?
Я позволила ему прижать меня к себе на несколько секунд, а потом отстранилась:
– Всё нормально. Только немного обожглась.
Генри присвистнул, увидев мои кулаки, которыми я отбивала кота у теней. На рёбрах ладоней красовались одинаковые ожоги в виде буквы «С».
– Как ты будешь это скрывать?
– Не знаю… может, под перчатками?
– Ну да, они ведь совсем не привлекут внимания.
– Что ты здесь делала, Оливия? – сурово спросил Фредерик. Он, Тилли, Джакс и мистер Уортингтон были почти прозрачными. Сквозь их колышущиеся тела мерцали стены туннеля.
– Что с вами? – спросила я, протягивая к ним руки.
– Пожалуйста, не трогай нас, Оливия. Мы сейчас очень хрупкие.
– Это всё из-за Лимба, да? Из-за той пробоины в стене?
Они взглянули туда, где был вход в Лимб. Фредерик с тоской вздохнул. Тилли обхватила себя руками, словно пыталась от чего-то удержаться. Джакс отвернулся.
Мистер Уортингтон дрожал, и от него исходил холод.
– Да, – сказал Фредерик. – Это были тени из Лимба. Они звали нас сюда.
– Эти гнилые, вонючие… – пробормотала Тилли.
– …грязные, лживые… – пробубнил Джакс.
– К счастью, они не подходят близко, когда вы с Генри рядом, и мы смогли… как это назвать? Противостоять искушению.
Генри прошептал:
– Вы почти совсем прозрачный, Фредерик.
– Сопротивление Лимбу отнимает много сил. От борьбы устаёшь, понимаете? – Лицо у Фредерика подёрнулось рябью. – Так что же ты здесь делала, Оливия?
– А, кстати! – Я схватила ноты и победно помахала ими. – Я нашла ваш концерт, Фредерик. Получите свой якорь.
Фредерик распахнул глаза и потянулся к нотам. Я задержала дыхание, и Генри схватил меня за руку, предупреждая: как только Фредерик коснётся нот, он исчезнет. Отправится в иной мир, и это произойдёт
