Я погружалась в память, пыталась ухватиться за него и за воспоминание, связанное с ним. Это было нелегко. Образ ускользал, словно рыба. Каждый раз, когда я думала, что поймала, он уворачивался. Роланд постарался на славу. Я ожесточенно сражалась с наслоениями подсознания, путалась и сопротивлялась, пока не проснулась в своей постели.
Но это была не та постель, что находилась у меня дома, а другая — маленькая детская кроватка, накрытая розовым стеганым одеялом. Я лежала в ней и смотрела в потолок, облепленный пластиковыми звездочками, в точности такими же, как у меня взрослой. Была полночь, не спалось. Значит, уже тогда я мучилась бессонницей, как и теперь. Однако на этот раз все было иначе. Что–то еще помимо моего неугомонного разума не давало мне уснуть. Где–то снаружи раздавался голос, зовущий меня. И этому зову противиться было невозможно.
Я выбралась из кровати, сунула ноги в грязноватые тапки, набросила поверх пижамы легкую куртку и вышла в коридор. Дверь в спальню родителей была прикрыта. Я тихонечко прошла мимо нее, спустилась по лестнице и вышла из дома.
Стоял самый разгар лета, и уличный воздух хранил дневное тепло. Днем температура достигала сорока градусов, но даже сейчас, ночью, она не опускалась ниже двадцати пяти. Я шла по тихим окрестным улочкам, мимо знакомых домов и машин. С каждым шагом зов становился все сильнее. Я шла, передвигая ноги против собственной воли. Он увел меня с улицы, прочь из нашего района и даже из маленького пригорода, где мы жили. Я шла, минуя большие трассы, ступая по тропам, о которых не подозревала.
Наконец спустя почти два часа я остановилась, не зная, где оказалась. Ясно, что в пустыне. Она лежала вокруг, да еще виднелись горы, соседствовавшие с Тусоном. Отсюда они казались выше, чем из дома, значит, я, скорее всего, шла на север.
Больше особых примет тут не было. Повсюду, словно бдительные безмолвные часовые, торчали кактусы — сагуары и опунции.
Внезапно я ощутила в воздухе какой–то разряд. Рядом со мной кто–то возник. Я повернулась и увидела мужчину, стоявшего и наблюдавшего за мной. Он был значительно выше меня двенадцатилетней. Как ни старалась, я не могла рассмотреть его лица. Он был просто темной фигурой, переполненной силой.
— Эжени!
Я сделала три шага назад, но он протянул ко мне руки.
— Эжени!..
Я стряхнула оцепенение, которое привело меня сюда, и с отчаянием поняла, что нужно бежать домой, и чем быстрее, тем лучше. Но я не знала, куда бежать. Тропы, по которым я шла сюда, были едва различимы. Так что я попятилась назад, но человек все приближался, манил к себе. Я запнулась за что–то, упала, не сводя с него глаз, попыталась подняться на ноги, но он встал надо мной. Я смогла различить корону, венчавшую его размытые черты. Она переливалась пурпуром и серебром.
— Иди сюда, — велел он и протянул руку, чтобы помочь мне встать. — Пора.
Я оказалась в западне, беспомощная, загнанная, бессильная. Впервые за свою недолгую жизнь я чувствовала подобное отчаяние. Оно вызывало ужас. В тот самый миг я поклялась, что сделаю все, чтобы никогда больше не испытывать такой беспомощности, если, конечно, выживу. Его рука дотронулась до моего плеча, и я закричала. В этот момент какая–то часть души выскользнула за пределы моего тела и вцепилась в силу, окружавшую нас…
Я моргнула.
В сауне клубился пар, на меня накатило головокружение. Я слишком долго засиделась здесь, чудо, что не потеряла сознания. Я встала, схватилась за стену и закрыла глаза. Сердце заходилось от увиденного мною. Я окончательно убедилась в том, что все это правда.
Я стопроцентно знала, что черный человек был королем Бурь, моим отцом. Я нутром это чувствовала.
Я пришла в себя и снова села. Мне требовалось еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями и все обдумать.
Чем дольше я сидела, тем большим становилось отчаяние. Король Бурь — в самом деле мой отец. Что касается прочей моей жизни… что ж, дела плохи. Чем дальше, тем хуже. Каждый похотливый джентри норовит обрюхатить меня, остальные, скорее всего, жаждут прикончить. Не будет мне больше покоя.
Время шло, а я все думала об этом. Депрессия и усталость лишь усиливались. Я чувствовала изнеможение, апатию и безразличие ко всему на свете.
В чем смысл моего существования? Сегодня я устроила разнос родителям, упустила Жасмин Дилейни. Мне нечего больше ждать, не считая нескончаемой борьбы и преследования до конца жизни. Да и потом, зачем вообще бороться? Все бессмысленно. Все безнадежно. Наверное, нужно перенестись в Мир Иной и сдаться, хотя бы остановить эту агонию…
Я открыла глаза и выпрямилась. Происходило что–то не то. Дела, конечно, и так шли неважно, но это… это было странно.
Я быстро моргнула, чтобы сфокусировать зрение, и глубоко задышала.
Вот оно! Я почувствовала!..
Густая, невидимая глазу тьма окутывала меня. Она прикасалась, ползла по коже, пыталась затянуть, высосать энергию и надежду.
Я встала. Головокружения как не бывало. Я стянула с крючка халат, надела его, медленно приоткрыла дверь сауны, высунула голову, ничего сомнительного не заметила, но мрачное чувство продолжало кружить вокруг меня. Свет казался тусклее, темнее, чем обычно днем. Я сощурилась, пытаясь разрушить иллюзию, ибо это была именно она.
Я вышла наружу и попыталась определить источник наваждения. Сауна располагалась в центре моего дома. Налево были кухня и гостиная, справа — ванная и комнаты для гостей. Оружие я оставила в своей спальне. Именно туда–то мне и нужно попасть. Но если незваный гость сейчас находится в передней части дома, то мне не стоит поворачиваться к нему спиной. Наконец компромисс был найден. Я прижалась к стене коридора и медленно двинулась в спальню. Идти было недалеко, но когда продвигаешься крошечными шажками, расстояние растягивается на мили. Я медленно прокралась мимо закрытой двери, за которой находилась спальня Тима, и мысленно вознесла хвалу небесам за то, что его нет дома. Он был в курсе моих шаманских приключений, но мне не хотелось втягивать его в них.
За спальней Тима находилась ванная. Да, одна на весь дом. Ключевое понятие в отношении «маленьких милых домиков» — это «маленькие». Мой дом нравился мне во всем, но в следующий раз я позабочусь о том, чтобы в нем было столько ванных, сколько и обитателей. Мы с Тимом все время ругаемся, когда…
Из темноты ванной ко мне потянулась чья–то рука. Я успела заметить ее боковым зрением, нагнулась и скользнула по коридору, пока нападавший выбирался наружу.
Серый Человек!..
Для меня он входил в тройку самых главных преступников Негативной Зоны[6], в которую превратился мой дом. Серый Человек испускал вокруг себя ауру отчаяния, высасывал физические силы и позитивные чувства.
Он был, разумеется, серым и выглядел более или менее похожим на человека с темными глазами и всклокоченными белыми волосами. Этот тип даже был одет, что казалось плюсом в сравнении с другими монстрами и некоторыми элементальными воплощениями джентри, являвшимися куда угодно в набедренных повязках или вообще без них, в зависимости от уровня силы. Учитывая то, что все они хотели со мной сделать, я несколько обрадовалась тому, что неприятель все же прикрыл свои гениталии.
Я попыталась добраться до спальни, но длинная рука вытянулась, ухватила меня за волосы, подтащила к себе и прижала так, что я взвыла. На словах этот тип пока не делал никаких непристойных предложений. Серые Люди, по–видимому, принадлежат к типу неразговорчивых мордоворотов. Однако то, как он схватился за мой халат, не оставляло никаких сомнений по поводу его намерений. Вырываясь из крепких ручищ, я еще больше вылезла из халата, ругнулась и решила, что раз мне не удается вырваться, то стоит отсрочить его романтические намерения. Мое колено взмыло вверх и врезалось ему в пах.
Серый Человек ослабил хватку, взвыл, инстинктивно опустил одну руку себе между ног. Я вырвалась и опять попыталась добраться до комнаты. Серый Человек забыл про боль, ринулся ко мне и схватил как раз в тот момент, когда я уже стояла на пороге спальни. Он вцепился мне в плечи и прижал меня лицом к стене. Используя ее твердую поверхность как опору, этот гад одной рукой держал меня, а другой стаскивал мой халат.
