— Мама сказала, чтобы я тебя завтраком накормил. Пойдем? А то мне есть охота.
Димке совсем неохота было есть, но он встал.
— Я только умоюсь.
— Мама тебе полотенце оставила на батарее, — из кухни крикнул мальчишка, — видишь?
— Вижу, — согласился Димка.
Какая забота — и полотенце, и завтрак! Два дня, что Димка провел в этой квартире, ее хозяйка почти с ним не разговаривала.
Два раза поменяла повязку. Велела померить температуру. На ночь дала крохотную белую таблеточку. Он посмотрел, что за таблеточка. Оказалось, димедрол.
Приезд мальчишки Димка проспал. Он вообще почему-то спал как убитый. А когда не спал, невесело думал.
Угораздило вернуться домой на несколько дней и первым делом получить по башке! Хорошо, что родители не знают, как их драгоценный сын проводит время в России. Слава богу, они вообще не знают, что он в России! Еще он беспокоился за Варвару. Все происшествие с таинственным взломщиком и ее командировкой — на следующий же день! — казалось ему подозрительным.
Кто может за ней охотиться? На черта сдалась взломщику ее квартира?!
Когда не спал, он думал об этом так много, что голова в том месте, где шов, начинала как будто потрескивать от напряжения, он боялся, что шов лопнет. Ему не хотелось, чтобы он лопнул, — его врачевательница так смешно гордилась своей работой, а Димка был человеком слишком деликатным, чтобы разочаровывать ее лопнувшим швом.
Нет, наверное, он все еще не совсем в порядке, раз в его многострадальную голову лезут такие мысли.
— Садись, — деловито предложил мальчишка, когда он протиснулся в кухню. Кухня была крошечной, еще меньше, чем у Варвары.
— Как тебя зовут?
— Вася. Так деда зовут. Меня назвали в честь деда, — обстоятельно объяснил мальчишка.
На завтрак была яичница — из двух яиц каждому — и по стакану молока. Они быстро и молча все съели. Мальчишка вылизал свою тарелку и посмотрел по сторонам, как будто искал, чего бы еще съесть.
Ничего не было.
— Вообще-то я йогурты люблю, — сказал он задумчиво, — но мама их редко покупает. Дорого. Докторскую колбасу люблю. Дед всегда привозит, когда они с бабушкой приезжают. Сейчас хорошо стало, им пенсию вовремя дают. Они мне всегда с пенсии что-нибудь покупают.
Димка молчал.
В том, что говорил мальчишка — Вася, названный в честь деда! — была такая потрясающая обыденность, даже слушать страшновато.
Что это за страна, думал взрослый, где врач не может купить ребенку йогурт?! Это не страна, это… Гондурас какой-то, на самом деле!
Маленький думал, как бы ему спихнуть на взрослого посуду. Мыть посуду он не любил.
— Сейчас по телевизору мультфильмы, — предложил он, надумав, — может, ты посуду помоешь, а я посмотрю пока?
К его удивлению, чужой дядька моментально согласился. Посуду он мыл две минуты.
— А почему ты не в школе?
— Потому что у нас каникулы, — объяснил Вася, — весенние. А в Америке не бывает весенних каникул?
— Бывают. Они называются пасхальные. У нас… в Америке, — поправился он, — сейчас как раз пасхальные каникулы.
— А у тебя чего? Отпуск?
— Отпуск.
— И ты в отпуске заболел?
— Ты же знаешь, меня стукнули по голове.
— Меня тоже в прошлом году стукнули, — сказал мальчишка, — на горке. Доской прямо по макушке.
— Зачем? — удивился Димка. Вася презрительно фыркнул:
— Ну как зачем?! Ты что, не понимаешь? Мы подрались!
— Это все объясняет, — согласился Димка, — мама тебя зашивала?
— Не-ет! Она мне подзатыльник дала, чтобы я не дрался.
— Логично.
— Что?
— Слушай, — попросил Димка, — проводи меня в магазин. А то я у вас живу и ничего не покупаю. Меня же кормить нужно.
Мальчишка посмотрел с любопытством.
— Пойдем, если хочешь. У нас магазин в соседнем доме. А что ты будешь покупать?
— Не знаю, — признался Димка, — еду. Может, твою докторскую колбасу.
— Она дорогая.
— Ничего. Посмотрим.
Для того чтобы не демонстрировать прохожим свою наполовину лысую голову с повязкой, он нацепил лыжную шапочку. Мальчишка одевался долго, старательно сопел, хлопал себя по карманам, проверяя варежки, шнуровал ботинки и сердился на шнурки.
В подъезде было холодно, сыро и грязно. На первом этаже стояли лужи, пахло кошками, застарелыми бычками и мочой. Дверь на улицу не закрывалась, домофон — дань цивилизованному образу жизни — был выдран с мясом, провода скручены, и неизменные надписи, и гадкие пятна, и железная скобка вместо ручки, болтающаяся на двух гвоздях.
Димка давно от всего этого отвык, и теперь ему было стыдно за свою брезгливость, за «Гондурас», вертевшийся в голове, за людей, которые отлично себя чувствовали в помойке и запахе мочи.
В его американской действительности были сонная уличка с двухэтажными домами, лужайками и розами, незапертые автомобили, роликовые коньки, кучей сваленные у входа в офис — до вечера, пока их не разберут владельцы, — длинноволосые подростки в чистых шортах, для которых верхом дерзости и геройства было проехаться на доске по краю университетской лестницы. Никому из них почему-то даже в голову не приходило отдирать ручку от подъездной двери или писать на лестнице. В прошлом году отчислили двоих — они повадились скручивать зеркала у машин на стоянке за университетом. Между прочим, папа одного из них оказался сенатором Соединенных Штатов и потом долго, тоскливо и нудно объяснялся с прессой и сенатским комитетом по поводу скверного поведения сына.
«Разве мы можем доверить нацию человеку, который ничему не научил собственного сына?!» — риторически выкрикивала «Тексис стар», местная газета.
«Наверное, я мещанин, — думал Димка, шагая по лужам. — Для меня лужайка и чисто выметенная улица гораздо важнее, чем то, что по рождению я гражданин великой страны. Я не понимаю ее величия, когда в подъезде воняет мочой, а мешки с помойкой бросают прямо под окна, и они гниют, воняют, распадаются на части, как внутренности трупа. Я ненавижу бедность, грязь, вывернутые лампочки, нытье, алкоголиков, хамство, лужи по колено… И еще то, что врач не может купить своему ребенку йогурт».
В магазине было просторно, по раннему времени пустынно и… богато. Димка усмехнулся.
Он помнил этот магазин еще с «дореволюционных времен» — зеленые стены, длинные желтые ленты, усеянные трупами мух, пустые алюминиевые лотки, селедочная вонь, грязная огуречная бочка в углу. Из бочки текло на пол, а рядом с кассой стояли молочные сетки с дырявыми треугольными пакетами — дырявые пакеты предлагались дешевле. Молочные реки смешивались с рассольными, люди прыгали через них, оступались, бабка-кассирша орала, очередь за пельменями распирала отдел с шикарным названием «Кулинария». Были еще «Бакалея» и «Гастрономия».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
