Юноша опустился на кровать, чувствуя, что потерпел поражение.
— Во всяком случае, можешь принести Тимеону свои извинения, когда встретишь его в царстве мертвых.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты ведь понимаешь, что смерть совсем рядом. Батальон твоих мальчишек позволит настоящим воинам выиграть время для наступления, но вы все уже будете мертвы. Как ты думаешь, почему у старика такой несчастный вид?
— Не называй его так, — сказал Лисандр, сжимая кулаки.
— Осторожнее, господин, берегите силы для завтрашнего дня.
Страбо выскользнул из комнаты, и Лисандр остался один.
ГЛАВА XVII
Лисандру приснилось, что он один бредет за телегой, которая везет тело матери. В телегу был впряжен Пегас, конь Сарпедона.
Тишину нарушил чей-то голос. Это была Атеназия.
Она взывала к Лисандру: «Лисандр, помоги мне, — голос проникал сквозь складки савана. — Я еще жива, — шептала мать. — Лисандр, произошла ошибка. Вызволи меня отсюда».
Лисандр крикнул, желая остановить Пегаса, но конь даже ушами не повел, неумолимо таща телегу дальше. Впереди показалась могила — в земле зияла черная дыра.
Лисандр подбежал к Пегасу, схватил того за уздцы и рванул их изо всех сил. Темная голова коня не шевельнулась. Его черные глаза сделались стеклянными. Лисандр потянул снова, но шея Пегаса точно окаменела. Юноша подошел к телеге и поднялся на доску рядом с телом. Он потянул за саван, скрывавший лицо матери. Ее голова была так туго завернута в него, что Лисандр не понимал, как ей удается дышать.
Голос матери продолжал взывать к нему:
«Освободи меня, Лисандр. Я хочу снова тебя видеть. Произошла ошибка. — Пока Лисандр снимал многослойный саван, под хрупкой тканью показались черты лица: нос, впадины глаз. — Вот так хорошо, Лисандр. Ты почти освободил меня».
Лисандр сорвал последний кусок ткани. Но то была не его мать. Там лежал Тимеон. Лисандр упал с телеги и закричал от ужаса.
— Нет!
Тяжело дыша, Лисандр сел в кровати и сложил руки перед собой. В комнате царил мрак.
На дальней стене отразился слабый свет. За дверью послышались шаги, луч фонаря выхватил лицо Сарпедона. Вместе с ним вошел Страбо, держа чашу с водой, от которой шел пар.
— Уже пора, — сказал дед.
Лисандр сбросил одеяло и быстро умылся. Завязав сандалии, он закутался в плащ и вышел из комнаты.
Тонкий слой влаги покрыл окаймлявшие внутренний дворик колонны. Казалось, будто в воздухе витают кристаллики льда, при каждом вздохе жалившие Лисандру горло. У входа юношу ждала лошадь, из ее ноздрей вырывались серые облачка пара.
— Я молил богов хранить тебя в горах, — произнес Сарпедон. — Теперь я буду просить их, чтобы ты благополучно вернулся. — Он умолк. — Гонец сообщил мне о смерти Агесилая.
Лисандр не мог определить, сердится ли дед.
— Мы ничем не могли…
— Ты не обязан мне ничего объяснять, — прервал его Сарпедон. — Горы испытывают мужчин, и я горжусь тобой. Горжусь даже больше, чем когда вернулись мои оба сына.
Лисандр выпрямил плечи — он знал, что такие слова даются деду нелегко.
— Поезжай в казарму на моей лошади, — сказал Сарпедон. — Твои товарищи уже ждут тебя.
— А вы где будете? — спросил Лисандр.
— Жаль, что я не могу пойти с тобой, — ответил Сарпедон. — Но один эфор всегда должен оставаться в Спарте, — в глазах Сарпедона сверкнул лунный свет. Дед крепко обнял Лисандра. — Тебе понадобится все, чему ты научился, сын Торакиса. Не забывай, что для спартанского воина нет большей чести, чем смерть.
Лисандр вскочил в седло.
— Смерть и честь!
Он пришпорил лошадь пятками и поскакал к казарме.
В холодном утреннем свете Лисандр думал о словах Сарпедона. Тот сказал, что гордится им. Эти слова еще больше разожгли в нем храбрость, хотя где-то в глубине души Лисандра мучило сомнение, увидит ли он деда еще раз.
Небо было тусклым, когда Лисандр привязал лошадь у казармы.
Внутри спального помещения ученики с помощью рабов прилаживали доспехи. Когда Лисандр вошел, все взволнованно уставились на него. Еще вчера это были мальчики и сражения были для них лишь рассказами.
Лисандр видел, что все уже поняли — их ждет настоящее сражение.
— Лисандр! — крикнул Леонид и бросился к нему.
Демаратос снял шлем и улыбнулся Лисандру в знак приветствия. Его нога была перевязана чистой тканью.
— Горбатый гонец Сарпедона сказал, что ты прервал заседание Совета…
Лисандр кивнул.
— Новости распространяются быстро.
— … и что, ты обратился к эфорам? — спросил Леонид.
Не успел Лисандр ответить, как вошел Диокл. На нем был помятый нагрудник, нижнюю часть туловища прикрывал толстый передник. Предплечья и голени закрывали доспехи. Под мышкой наставник держал шлем.
— Поторапливайтесь, — заорал он. — Смерть не любит, когда ее заставляют ждать. — Его взгляд упал на Лисандра. — А, вот и полукровка вернулся! Быстро собирай свои вещи. Всем построиться у казармы.
Диокл уже собрался уходить, но обернулся, заглянул в угол и прошипел:
— Что ты, черт возьми, делаешь?
Лисандр посмотрел в ту же сторону. Там, возле своей кровати, Орфей привязывал наголенник к искалеченной ноге.
— Я тоже иду, — ответил юноша, даже не взглянув на наставника. — Спарте нужен каждый, кто способен воевать.
— Парень, не говори глупостей, — отрезал Диокл. — Калека вроде тебя не сможет даже стоять прямо, не говоря о том, чтобы держать щит. От тебя будет мало толку. Займись-ка лучше музыкой и пением.
Орфей достал кинжал и метнул его. Тот с глухим стуком врезался в стену на ширину ладони от лица Диокла.
— Щит решает не все, — сказал Орфей. В его голосе звучала угроза — Лисандр раньше не слышал, чтобы друг так разговаривал.
Диокл вытащил кинжал из стены и медленно подошел к Орфею. Все молчали. Друг Лисандра поднял голову выше и взглянул наставнику прямо в глаза.
«Диокл убьет его», — подумал Лисандр.
Он осторожно вышел вперед, вытащив меч из ножен. Но Диокл перевернул кинжал и протянул его Орфею ручкой вперед. Друг Лисандра взял кинжал и зачехлил его.
— Похоже, ты сможешь принести пользу, — признался Диокл и добавил: — Но больше так не делай. — Он повернулся к ученикам, заполнившим все помещение: — Чего вы ждете? Построиться на улице!
Лисандр бросился к сундуку и вытащил из него доспехи, которые подарил ему дед. Он вспомнил вечер состязаний, когда Тимеон помогал ему облачаться в них. Сейчас казалось, что это было очень давно — так все изменилось.
