— Евреям хорошо. Их и выпускают, и принимают там, и помогают.
— Наконец-то дожили, что выгоднее быть евреем, чем русским, — с непонятной усмешкой подытожил Звягин.
— У нее здесь родня, родители, она здесь вросла… обычная история…
— Обычная.
— Да и как в ту Америку попасть?..
— При помощи автоматического попадателя, — глумливо посоветовал Звягин.
— Это как? — наивно заинтересовался Володя.
— Америка — страна для людей без ограничителя, — отвечал Звягин. — Которые скорее сдохнут, чем перестанут добиваться своего. Которые стискивают зубы, а через миг улыбаются — там, где ты скулишь. Ну, можешь ты быть американцем?
Володя пожал плечами.
— Их бы в наши условия, — не без мстительной зависти пожелал он.
— Мы здесь чемпионы по выживанию, — согласился Звягин. Воткнул остывший самовар в розетку, нацедил чайку.
— Не пропа-ал бы, — сказал Володя; на дне его глаз прокручивались американские хроники. — Знаешь, — признался он, как о сокровенном, — мне два раза снилось, что я в Нью-Йорке.
— Ну и как? не ограбили? — посочувствовал Звягин.
— Это же… как вторая жизнь!
— Особенно когда первой не было.
— Была! — с чувством выкрикнул Володя и даже стукнул несильно (чтоб ничего не опрокинуть на столе, но как бы жестом эмоции свои подкрепить; ах, весь мир театр, да дрянной причем театришко-то) рукой по столу. — Была у меня жизнь, да вся кончилась. Кончилась моя жизнь, — с трагическим надрывом продекламировал он.
— Кончилась, — сухо констатировал Звягин.
Старушка-судомойка жалостливо покивала ему, собирая в поднос пустые блюдца.
— Дай-ка пульс, — Звягин наложил твердые пальцы Володе на запястье. — Сердце болит иногда?
Вечером на кухне он утюжил гремящий от крахмала халат, когда частыми междугородными звонками зазвонил телефон.
— Наш сын получил сегодня пятерку по истории права, — информировала жена. — А мы со Светкой три часа выстояли в очереди на выставку молодых художников на Кузнецком мосту: замечательно! Ты по нам скучаешь?
— Отнюдь, — сказал Звягин. — Веду разгульную холостяцкую жизнь: брожу по злачным местам и грешу чревоугодием.
— Каковы твои планы на субботу?
— Несложны. Я ведь завтра дежурю.
— Тут Юрочка рвется тебе что-то сказать!..
…Утро на «скорой» тянулось спокойное, бездельное.
Обсуждали повышение зарплаты врачам, переключали программы телевизора. Галочка, медсестра-практикантка, вязала. Звягин не глядя разнес своего фельдшера в шахматы, смахнул фигуры:
— Учебник бы какой-нибудь подчитал, Гриша, что ли.
— Леонид Борисович, — проникновенно сказал Гриша, — вы сегодня веселый и злой. По-моему, вы зацапали новую жертву и собираетесь наладить ей жизнь по своему разумению.
Галочка опустила вязание и распахнула карие глазки.
— Юн ты еще своему доктору дерзить, — хмыкнул Звягин.
— Так я угадал?
Звягин молниеносно выбросил вперед руку и дернул его за пышный смоляной ус.
— Вот тебе задачка на сообразительность, — задал он. — Имеется сорокалетний человек. Умственный труд, семья, общее недовольство жизнью. Курит, выпивает. Иногда пульс вдруг скачет до ста пятнадцати. Прокалывающие боли в сердце. Ночью иногда просыпается в ужасе от остановки дыхания — «горло перекрывает». Тогда пульс порой замедляется до сорока — сорока восьми. Можешь поставить диагноз, или зря я тебя два года с собой вожу?.
Гриша закинул ногу на ногу и принял ученый вид.
— Вообще я не кардиолог или невропатолог, — протянул он. — Нужна кардиограмма и анализы.
— В пределах нормы.
— Общее самочувствие?
— Так себе. Периоды депрессии. Приступы возбудимости.
Гриша посоображал.
— Невроз, — сказал он. — Наверняка начальная стадия гипертонии.
— Это в его возрасте у каждого второго горожанина, — усмехнулся Звягин. — Конкретнее.
— Тахикардия. Брадикардия, — пробормотал Гриша. Натужился и выдал: — Синдром «проклятия Ундины».
— Браво, первая валторна, — удивился Звягин.
— Мнителен?
— Мнителен. Тревожен. Боится рака.
— Ипохондрик он. Неврастеник, — объявил ободренный Гриша. — Я бы рискнул определить предынфарктное состояние.
— Прогноз?
— А что прогноз? — поскреб в буйной шевелюре Гриша. — Может себе благополучно доскрипеть до семидесяти… А может утром не проснуться.
— Ты у меня молодец, — похлопал его по колену Звягин. — Когда наконец диплом получишь, студент?
— Через год, — обиделся Гриша.
— Сколько твой год уже тянется?.. Да. Ну, а лечение?
— Лечение… Кто мне говорил, что нынешние болезни лекарствами не лечатся, — не вы ли? Надо менять стереотип — образ жизни у него губительный, насколько я понимаю. Недовольство жизнью — вот как его болезнь называется. Ему бы поработать грузчиком на Колыме, влюбиться в кинозвезду, пройти на плоту по горной реке — Все хвори как рукой снимает.
— Ценю оптимизм, — кивнул Звягин. — А его семья?
Гриша крякнул. Галочка выпалила:
— Много радости доставляет семье его кислая физиономия! Он жене, небось, все печенки выел. И дети издерганными растут. Знаю я таких…
— А если они его вообще в последний путь проводят? — добавил Гриша солидарно.
— Ребята, — сказал Звягин, — внутренний голос мне подсказывает, что всегда, когда у нас налаживалась серьезная беседа, нас немедленно усылали на вызов. С кем поспорить, что в течение десяти минут поедем?
— Только не со мной, — ответил Гриша.
Через пять минут они катили в Девяткино — «попал под поезд».
— Ты отчаянно интеллигентный фельдшер, Григорий, — сказал Звягин.
— Стараемся… — донеслось из салона.
Жена с дочкой приехали в понедельник «Красной стрелой». Вокзал бурлил, солнце просвечивало Лиговку, капли блестели на тюльпанах и гвоздиках лоточниц, очередь на такси переминалась и двигала чемоданы.
— Как Москва?
— Большая и шумная, — дочка повела плечиком пренебрежительно, верная патриотизму ленинградки. — Везде толпы…
— Давно ли ты росла по гарнизонам, — подивился Звягин.
После завтрака, накрытого на белой скатерти, с веткой вербы в тонкой синей вазе, жена испытующе посмотрела на Звягина и засмеялась.
— Куда ты без нас ходил?
— На Петропавловку, например.
— Был в соборе?
— Не совсем. Там рядом отличные шашлыки.
— И с кем ты их ел?
— Хм. С одним знакомым.
— Разумеется, это твой новый знакомый?
Звягин кашлянул и рассказал все.
— Как мне надоели твои душеспасительные мероприятия, — взялась за виски жена.
— Тебе? Это мне они надоели, — проворчал Звягин. — Я виноват, что ко мне прохожие липнут?
— Почему к другим не липнут?
— У папы располагающая внешность, — объяснила дочка.
— Леня, — сказала жена. — А ведь дело не в том, что тебе его жалко. И даже не в том, что тебе энергию девать некуда. А в том, что тебе нравится вершить чужие судьбы. Ты иногда играешь живыми людьми, как марионетками!
— Оставь в покое бедного тюфяка, — поддакнула дочка.
— Устами младенцев глаголет безответственность, — сощурился Звягин. — Плюнуть на него легче легкого. А через месяц ребята с пятнадцатой станции пусть его откачивают после инфаркта, так?
— Откачивать после инфаркта будут меня, — сказала жена.
— Я пошла гулять, — поспешно заявила дочка. — Миритесь сами, вы вполне взрослые.
Половину ночи Звягин провел на кухне. Чистая страница блокнота украсилась единственной строчкой:
«Заповедь первая. Выговаривайся».
Не думалось.
В три часа жена поставила чайник на газ, вздохнула и осторожно погладила его по руке.
— Всех не пережалеешь, — зло сказал Звягин. — Не знаю я, что с ним делать. Пойдем спать, Ира.
«Она права. Я не благодетель. Во мне, наверное, пропал мелкий тиран. Люблю устраивать все по своему вкусу. Ненавижу несчастных, неприкаянных, бестолковых. Ненавижу их слабость, незадачливость, неумелость. Ненавижу, когда человек не знает, чего он хочет. Ненавижу, когда не умеют добиваться своего. Ненавижу примирившихся с поражением. Если человек не любит бороться, как он может рассчитывать на счастье в жизни?»
Назавтра жена отправилась к подруге (тоже учительнице английского языка) и привезла Дейла Карнеги «Как обрести спокойствие и жить полноценной жизнью». Звягин недоверчиво поморщился, но заглотил книгу залпом.
Володя получил ее от него на три дня.
И узнал, что нужно уметь отгородиться от прошлого и от будущего и жить делами сегодняшними. Что бесплодные воспоминания и пустые мечты отравляют жизнь. Что беспокойство разрушает здоровье и укорачивает жизнь. Что всегда можно разобраться в причинах беспокойства и найти способ избежать его. Что надо быть готовым к худшему и посильно действовать, дабы оно не произошло. Собрать факты, проанализировать их, принять решение — и действовать.
