— Что заставляет тебя так думать?
Ее взгляд скользит по стеклянной бутылке в моих руках.
— Водка на обед — это обычно плохой знак, разве нет?
Я угукаю в знак согласия и печального принятия правды.
— Так мне можно войти или как?
Оливия открывает дверь шире и жестом приглашает войти.
— Только если ты пообещаешь рассказать мне, что происходит.
Я согласно киваю. Точно так же я появилась здесь полгода назад, когда мы с Дэвидом расстались, и, хотя вино было моим любимым эликсиром после разрыва, я понимала, что сегодня нужно что-то более сильнодействующее.
Оливия ведет меня на кухню, потом подает стакан со льдом и банку содовой с лаймом из холодильника. Я открываю бутылку дешевой водки, потому что в дополнение ко всему прочему теперь я не получу премию, а это значит, что моя финансовая ситуация стала хуже некуда. Головная боль, которая последует позже, будет наказанием за мою глупость. Наливаю в стакан большую порцию, остальное доливаю содовой и делаю большой глоток.
— Давай. Пойдем поговорим, — предлагает Оливия и ведет меня в гостиную.
Мы садимся. Я — на диван, она — в кожаное кресло напротив. Оливия с улыбкой поднимает ноги.
— Извини. Ноги так отекли, что напоминают медвежьи лапы.
Я делаю еще один глоток, размышляя, с чего начать. Предательства Стерлинга? Или Анны? Или того, что меня, скорее всего, уволят, когда Оливия узнает, что я сделала?
— Подожди секунду. — Брови Оливии сходятся на переносице. — Разве ты сегодня не проводила отбор для Стерлинга?
Я киваю, опуская взгляд на свои руки.
— Вот поэтому я здесь. Потому что провалила дело, Лив.
Мой голос срывается, и я больше ни секунды не могу сдерживаться. Горький плач вырывается из горла, и слезы текут по щекам. Поставив стакан на стол, я прижимаю подушку к груди.
И тогда я выплескиваю всю правду, каждую крупицу, которую хранила в своем сердце. Не останавливаюсь, пока не рассказываю Оливии все: что влюбилась в Стерлинга, как идиотка мирового класса, что мы занимались любовью, что это был самый лучший секс в моей жизни, что я познакомилась с его матерью, в общем, всё. А Оливия сидит и молча слушает, положив руку на округлый живот.
— Это было так по-настоящему, — шепчу я.
Она смотрит на меня с грустью в глазах.
— Я беспокоилась, что так может произойти.
Вспоминаю ее строгое предупреждение в салоне несколько недель назад. Оливия предупреждала меня, чтобы я не влюблялась в Стерлинга.
— Ты злишься из-за того, что я провалила задание? — Я боялась приходить сюда и быть отвергнутой, боялась быть уволенной в понедельник.
— Нет, — успокаивает меня Оливия. — Конечно, нет. Это поведение Стерлинга было возмутительным. И кроме того, мне следовало бы знать, что лучше не ставить вас в проект вместе. Между вами всегда ощущалась взрывная химия. Вероятно, это решение было катастрофой с самого начала.
От этого признания я чувствую себя немного лучше, может быть, эта влюбленность — не моя вина. Может, это судьба или что-то в этом роде.
— Поведение Анны совершенно неприемлемо. Я бы посоветовала уволить ее в понедельник, если ты согласна, — добавляет Оливия.
Едва заметно киваю. Терять подругу и наблюдать за тем, как ее увольняют — то еще удовольствие.
В этот момент в гостиную входит Ной, держа красное яблоко на полпути ко рту.
Я быстро вытираю слезы со щек.
— Привет, Ной. — Сделав глоток напитка, пытаюсь взять себя в руки.
Его взгляд скользит от меня к Оливии, и он опускает яблоко.
— Это девчачьи разговоры?
Оливия кивает.
— Все в порядке, ты можешь войти. Это твой дом, — говорю я.
Ной по-прежнему выглядит настороженным, как будто хочет сбежать, но молча проверяет жену, чтобы убедиться, что все в порядке.
— Вообще-то, — говорит Оливия, барабаня пальцами по подлокотнику кресла, — мы могли бы послушать твое мнение.
Я мысленно стону, ведь моя очень щекотливая ситуация вот-вот станет достоянием общественности. Причина, почему женатые друзья — отстой, — между ними нет секретов.
— Ты не против? — спрашивает Оливия.
Я делаю большой глоток своего коктейля, допивая его махом.
— До тех пор, пока у меня есть жидкая храбрость.
Ной смеется.
— Сейчас принесу. Что это? — спрашивает он, направляясь на кухню.
— Водка с содовой, и себе тоже смешайте, мистер, — кричу я в ответ.
Оливия округляет глаза.
— Я не собираюсь напиваться одна, а поскольку ты не в состоянии принять участие, остается твой муженек.
Оливия только закатывает глаза.
— Чувствую, с вами будет весело чуть позже.
Я робко улыбаюсь ей.
— Прости за это.
— Не беспокойся. Так или иначе, меня ждет расплата.
Ной возвращается с двумя приготовленными коктейлями, протягивает один мне и садится в кресло рядом с женой.
— А теперь, какого хрена происходит? Почему мы пьем крепкий алкоголь в двенадцать… тридцать восемь, — говорит он, взглянув на свои наручные часы.
Боже, не прошло и часа с тех пор, как я застала Стерлинга трахающимся со своей бывшей в конференц-зале. Такое чувство, словно я с тех пор постарела на шестьдесят лет.
Пока концентрируюсь на том, чтобы прикончить второй коктейль, Оливия пересказывает Ною основное, избавляя меня от неловкости повторять деликатные подробности этой истории. Выражение лица Ноя меняется от нейтрального к сердитому, однако, он не кажется удивленным.
— Ты знал, — говорю я, когда Оливия заканчивает.
— Черт. — Он запускает руки в волосы. — Я знал, что-то происходит. Но эта ситуация с Ребеккой не имеет смысла. Ты ему нравишься, правда.
Это откровение ничего не значит. Стерлингу я, возможно, и нравилась, но явно недостаточно сильно.
— Было ли когда-нибудь раньше, что… — Оливия замолкает, с беспокойством глядя на меня.
— Продолжай, — говорю я, подталкивая ее.
— Было ли когда-нибудь раньше, что Стерлинг трахался с кем-то вот так, случайно, практически на публике?
Выражение лица Ноя говорит само за себя.
— Выкладывай, Ной. Правду, — требует она.
— Да, в прошлом. Это было несколько месяцев назад, когда мы вызвались волонтерами в столовую. Он трахнул девушку в туалете.
Оливия кривится от отвращения.
— Он трахнул бездомную? Есть ли у этого человека хоть какие-то стандарты?
Ной отрицательно качает головой.
— Она тоже была волонтером.
— Ребят, это не помогает.
— Точно. Прости. — Ной поднимается на ноги. И возвращается с бутылкой водки и листовкой меню на вынос. — Превратим это в настоящую вечеринку жалости к себе после расставания. Пицца или китайская кухня?
Я смеюсь, несмотря на паршивое настроение.
— И то, и то, — улыбается Оливия.
Позже, когда мы сидим, поедая яичные рулеты, ло мейн и пиццу с пепперони, Ной предлагает решение.
— Я могу просто позвонить Стерлингу. И выяснить правду о том, что, черт возьми, произошло сегодня.
В своем возбужденном состоянии я на секунду задумываюсь. А это не такая уж и плохая идея.
— Нет, — возражает Оливия. — Он попытается отговориться, а потом захочет, чтобы мы позвонили Камрин. Так что нет, — повторяет она. — Ему нужно время, чтобы посидеть и подумать, что он сделал не так. Сегодня ему нет оправдания. Пусть страдает молча.
Она уже заставила меня выключить телефон, а потом спрятать его где-то на кухне, чтобы не было соблазна проверить пропущенные звонки или голосовые сообщения.
Мы с Ноем прикончили большую часть бутылки водки, поэтому понимаю, что позже я столкнусь с решением: взять такси и уехать домой, либо остаться на ночь в их гостевой комнате. Но что-то в их уютном доме заставляет меня чувствовать себя неуютно.
Может быть, это просто потому, что они женаты, и их любовь — настоящая, бессознательная, которая витает в пространстве вокруг нас, или, может быть, это просто потому, что я так далека от чего-либо подобного. Мне больно, когда думаю об этом. Вот почему мне нужно просто продолжить пить.
