Именно такое ощущение преследовало Диму Ковалева на набережной, где ему, по замыслу Ильи, и следовало сыграть роль приманки. Митя выехал на набережную в полдень. Встал на свое привычное место, неподалеку от фонтана, притом так, чтобы угол обзора набережной был как можно большим. Положил на колени картонную коробку, отыскал глазами Корнилова, сидевшего на парапете метрах в сорока... Илью теперь было не узнать: всклокоченный театральный парик и роговые очки вкупе с форменной курткой «Крымзеленхоза» сделали его похожим на типичного курортного интеллигента-забулдыгу, «подверженного слабости» и из-за слабости этой переквалифицировавшегося в пролетарии. Даже самый опытный милицейский опер вряд ли бы определил сходство между ним и ориентировкой, висевшей на всех столбах.
Ковалев впервые ощутил на себе чей-то колкий и пристальный взгляд спустя полчаса после того, как уселся рядом с фонтаном. Сколько он ни вертел головой, определить, кто же за ним наблюдает, так и не смог. Впрочем, сперва он особо не волновался: Илья рядом, в случае чего – всегда поможет...
День выдался погожим. После затяжной полосы ненастья над набережной сияло яркое майское солнце. Аппетитные запахи из открытых дверей кафе, людская круговерть, бирюзовое море в кромке прибоя – все это создавало ощущение праздника. Однако Дима явно не замечал этого – ощущение жертвы, преследуемой охотником, не оставляло его.
Ковалев поднял правую руку – это был условный знак для Ильи: мол, проедусь по набережной, а ты следи, кто меня будет преследовать. И впрямь – вычислить соглядатая куда удобней по ходу движения. Если уж он скрытно сидит в каком-нибудь укрытии – то просто обязан выйти оттуда! А уж Ковалев попытается его срисовать.
Неторопливо работая рычагами коляски, Ковалев покатил по набережной в сторону Приморского парка. Остановил «инвалидку» рядом с уличным кафе, прищурился на дымчатый горизонт, смахнул надутую ветром слезинку. Легкий бриз царапал васильковую гладь моря, переливавшуюся радужными бензиновыми пятнами. Белоснежные чайки важно переступали по мокрой гальке. Первые энтузиасты из числа приезжих уже загорали на горячем бетоне пирса. Пахло водорослями, мазутом и цветущими садами.
Дима простоял у кафе минут пятнадцать, силясь определить, следят за ним или нет. Ничего подозрительного он не заметил и потому решил повернуть обратно.
Доехав до аттракционов, Ковалев остановился вновь – руки устали работать рычагами «инвалидки», рубашка промокла от пота. Равнодушно взглянул на крутые «американские горки», где в протяжном металлическом лязге проносились по рельсовым виражам будто размазанные от скорости тележки. Скользнул взглядом по «автодрому», приземистому крытому павильону с разноцветными электрическими автомобильчиками. Оценил качели, ритмично вздымавшиеся в пронзительную синь неба. Оттуда доносился хохот пацанов; очередь следила и тыкала пальцами.
«М-да, с парашюта бы вас ночью в горы или на болото сбросить... Да еще – затяжным, с километра, – беззлобно подумал бывший десантник. – Вот бы тогда посмеялись!..»
Ощущение слежки, не покидавшее Диму еще несколько минут назад, постепенно улетучивалось.
– Ну, что? – к парню подошел Илья и задержался рядом с коляской на несколько секунд.
– Никого. Сперва думал – выпасает он меня, – кивнул Ковалев. – А сейчас вижу, что ошибся. Нервы... Ничего, рано или поздно он себя тут проявит.
– Я рядом, если что, – кивнул Корнилов и тут же смешался с толпой.
Время текло незаметно. Солнце упорно лезло по небосводу. Очень хотелось пить. С трудом пробираясь сквозь людской водоворот, Ковалев добрался до палатки с напитками. Взял пару пива, отъехал в сторонку, чтобы некому не мешать. И тут же поймал себя на ощущении, что за ним кто-то следит. Под колючим взглядом Дима невольно поежился.
Развернул коляску боком, осмотрелся по сторонам – ничего подозрительного. Пестрая толпа, негромкий ровный гомон, у каждого свои дела, свои интересы...
В туалет захотелось внезапно – как это обычно и бывает после двух бокалов пива. Ковалев уже знал, что ближайший сортир находится совсем рядом, за курортной поликлиникой. Развернувшись, Дима покатил прочь от набережной. Минут через пять свернул с асфальта на газон, вытянул руку, раздвигая ветви акации, за которыми серело приземистое здание с буквами WC. Коляска, проседая под тяжестью тела Димы, оставляла на земле две тонкие борозды.
Неожиданно сзади тихо хрустнула ветка. Обернувшись, Ковалев заметил светловолосого мужчину в серой куртке, метнувшегося в его сторону...
Короткий, расчетливый удар в голову – Дима сумел-таки увернуться, и кулак нападавшего, просвистев в каком-то миллиметре от его уха, с размаху впечатался в спинку коляски. Быстрота реакции спасла парню жизнь, потому что к следующему удару он был почти готов и, ловко перехватив руку врага, лица которого по-прежнему не видел, вцепился в нее своими огромными лапами, перебрасывая нападавшего через инвалидную коляску. Но удержать равновесие не сумел: падая через Диму, нападавший опрокинул «инвалидку» своей тяжестью – и спустя мгновение он уже вдавливал лицо Ковалева в мягкую землю.
Тяжелое сопение врага, кряхтенье, сухой хруст веток под головой... Сырая земля набивалась в рот, и Дима даже не смог крикнуть, чтобы позвать на помощь. Руки нападавшего, мощные, словно пресс, вдавливали его лицо все глубже и глубже в землю.
– Ну, су-у-ук-к-к... а-а-а! – поперхнувшись, выдавил из себя инвалид, рывком повернул голову влево и, заметив в каком-то сантиметре от себя четырехпалую руку, остервенело вцепился в нее зубами.
Нападавший на мгновение ослабил хватку, и это позволило Ковалеву выскользнуть из-под него. Меньше чем через секунду страшные клешни Димы сжимали шею негодяя мертвой хваткой. Левый локоть пережимал голову нападавшего под подбородком, пальцы правой медленно тянулись к трепетавшему кадыку.
Казалось, еще чуть-чуть – и враг будет повержен... Но это только казалось: разница в весе и больший, чем у безногого, рост нападавшего позволили ему сбросить с себя инвалида. Остервенело схватив парня за волосы, он несколько раз ударил его головой о бордюр. Свет померк в глазах Димы, и мир, казалось, разлетелся на мириады цветных осколков. Перед глазами поплыли огромные радужные разводы, в голове с методичностью морских приливов и отливов ударяли какие-то волны, рот наполнился кровью, и Ковалев явственно почувствовал: это конец.
И уже почти за гранью сознания, словно из-под толщи воды, донесся до него родной голос:
– Митёк, держись, я сейчас!..
* * *
Перемахнув через невысокий заборчик, Илья бросился на нападавшего, однако тот увернулся: ловко поднырнул под его руку и побежал вдоль бетонного забора, ограждавшего курортную поликлинику. Пока Корнилов поднимал Диму с земли и усаживал в инвалидную коляску, время было потеряно: нападавший добежал до конца забора и свернул за угол.
– Илюха, уйдет ведь, гадина! – прохрипел Ковалев. – Догоняй урода, я как-нибудь сам!
– Жди тут! – приказал Илья и побежал следом.
За забором начиналась пешеходная дорожка, выложенная бетонными плитами. Однако убегавшего там не наблюдалось. Слева от дорожки простирался небольшой пустынный сквер, справа темнели сараи. Илья остановился и тут же услышал, как на крыше справа хрустнул шифер. По бетонной дорожке метнулась короткая тень и сразу же исчезла. В мгновение ока Корнилов вскарабкался на крышу сарая. Светловолосый мужчина в серой куртке, добежав до противоположного конца крыши, пружинисто спрыгнул. Следом соскочил на землю и Илья. Серая куртка маячила уже среди парка, за которым начиналась улица Чехова.
Спустя секунду преследуемый скрылся в кустах. Корнилов бросился следом, но догнать его не успел: светловолосый, пробежав пустынным переулком, успел вскочить на подножку уходящего троллейбуса. Дверь со скрежетом закрылась, троллейбус плавно отчалил от остановки. Илья выбежал на остановку и завертел головой. Прохожие недоуменно шарахались: поведение всклокоченного парня в форменной куртке «Крымзеленхоза» казалось странным, неадекватным.
К счастью, следующий троллейбус подошел куда раньше, чем преследователь успел спросить себя, что ему делать. Корнилов вбежал в салон, уселся на переднее сиденье – лобовое стекло давало возможность наблюдать за впереди идущим троллейбусом. Выйти незамеченным негодяй не мог: преследователь наверняка бы это увидел. Оставалось надеяться, что транспорт, в котором ехал Корнилов, не отстанет где-нибудь на светофоре. К счастью для Ильи, троллейбус, в котором скрылся светловолосый, шел неторопливо – узкая улица, ведущая от остановки вниз, была забита машинами.
Корнилов несколько успокоился и задался вопросом: что делать дальше? Конечно, можно было бы поймать подонка прямо тут, в центре города. Но что бы это дало? Бить его в людном центре – сразу же повяжут менты, и тогда уже ни парик, ни очки, ни форменная куртка не спасут: бежавшего «опасного маньяка» опознают мгновенно. Попытаться объясниться с правоохранителями – мол, маньяк на самом-то деле не я, а этот тип в серой куртке? Тоже не выход: кто тут будет его слушать? А потом – если опера до сих пор не вышли на этого типа, то где гарантия, что они поверят Илье, а не настоящему маньяку?
