игра началась, я услышала сказанные мне Намюром прямо в ухо слова: «Остерегайтесь Кампо, ваша светлость. Поговаривают, что он нечестен в игре».
Скажи он это чуть раньше, и я остереглась бы играть, но теперь отступать было поздно.
Мы сдавали карты по очереди, перед каждой раздачей ставя на кон ту или иную сумму. Начинали с малого, иногда повышая ставки до золотого, а порой и до двух.
Графиня проигрывала деньги с легкостью, а вот барон каждую проигранную монету будто отрывал от сердца. Я уже поняла, что он был небогат и не мог позволить себе ставить помногу.
Я заметила также, что граф особенно настойчиво повышал ставки, когда раздавал карты сам – это было и само собой подозрительно, а уж вкупе со словами Намюра… Оставалось только понять, что можно было с этим сделать. Поймать его на жульничестве было почти невозможно – вряд ли он играл краплеными картами. Скорее, он был очень внимателен и по неприметным для других признакам выделял некоторые карты. А учитывая, что он сидел за столиком уже давно, у него было немало возможностей для этого. К тому же, мне показалось, что ему подавал знаки кто-то из зрителей – мои подозрения были направлены в сторону молоденькой девушки совершенно неприметной наружности, которая не стояла на одном месте, а при крупных ставках переходила едва ли не обходила стол по кругу. Но обосновать свои предположения я не могла.
Я не решалась ставить помногу, и потому примерно оставалась при своих, иногда выигрывая, иногда проигрывая. А пот барон спустя час проигрался подчистую. Мне было жаль его, особенно потому, что у меня уже не оставалось сомнений – мы играли с нечестным человеком.
– Ну, что же, ваша милость, – самодовольно улыбнулся граф после очередной выигранной партии, – даю вам возможность отыграть всё разом. Предлагаю сделать ставки по-крупному. Начнем, быть может, с золотого? Вам, барон, я согласен предоставить небольшой кредит.
Я надеялась, что Робер проявит благоразумие, но он устремился в расставленную ловушку. Впрочем, я тоже не сказала «пас».
– Боюсь, если я снова проиграю, муж перестанет отпускать меня на подобные вечера, – вздохнула графиня, но тем не менее, осталась в игре.
Впрочем, сказала она это тоном, который свидетельствовал скорее о желании покрасоваться, нежели о строгости ее супруга.
Использовать магию в карточных играх считалось дурным тоном. За это могли изгнать из салона и подвергнуть общественному порицанию. Но магия иллюзий уже столь редко встречалась в Эльзарии, что ее вряд ли кто-то сумел бы почувствовать. А что касается совести, то в данном случае она сама толкала меня на эти действия. Обмануть обманщика было не зазорно.
Раздавал карты на сей раз Робер. Он так волновался, что его руки дрожали, и мне показалось, что колода вот-вот рассыплется по столу.
Мы все поставили по золотому, и игра началась. Прежде всего, я решила вывести из нее барона и графиню – их я обманывать совсем не хотела. Я не знала, какие карты им достались при раздаче на самом деле, но и они, и зрители увидели те, которые я нарисовала своей магией. Робер увидел восьмерки и девятки разных мастей и, разочарованно вздохнув, положил карты на стол. Он не выиграл, но хотя бы не слишком много добавил к своему проигрышу. Открыла карты и графиня – у нее тоже была весьма разношерстная компания, не дающая возможности собрать хоть какую-то комбинацию. А вот все карты графа я сделала пиковыми и последовательными – от короля до девятки. Я хотела, чтобы он торговался до последнего.
Он не стал менять ни одну. Ну, еще бы – при таком-то подборе. А вот я поменяла парочку. И он, и я повышали ставки внешне неохотно, долго раздумывая над каждой. Когда мы повысили их до семнадцати золотых, я увидела, как побледнел наблюдавший за мной маркиз Намюр.
Рисковать дальше я не захотела. Мне было достаточно этой суммы.
Когда мы открыли карты, и граф увидел мой бубновый подбор – от туза до десятки, – лицо его пошло красными пятнами. И да, он бросил раздраженный взгляд на девицу, что всё это время стояла у меня за спиной. Но что она могла поделать, если я сделала всё, чтобы она не смогла заглянуть в мои карты?
Граф Кампо, отвесив мне предписанный правилами вежливости поклон, выскочил из-за стола и из комнаты. Довольно быстро после него исчезла и та невзрачная девица.
– Вы едва не довели меня до сердечного приступа, – признался Намюр, когда мы с ним отошли от стола. – Надеюсь, вы не собираетесь больше играть? Мои нервы уже на пределе.
Я была признательна ему за такую заботу. Возможно, без его предупреждения я попалась бы на уловку мошенника.
– Но если есть основания подозревать в нём шулера, то почему его допускают до игры?
– Его ни разу не удалось поймать за руку, – ответил маркиз. – Завсегдатаи салонов предпочитают с ним не играть, но всегда находятся новички вроде вас и барона.
Я как раз смотрела на согбенную спину удалявшегося Робера. Он шел, пошатываясь, и, судя по всему, пребывал в отчаянии.
– По моим подсчетам, он проиграл около трех золотых, – тихо сказала я. – Мне кажется, это значимая для него сумма.
– Уверен, что так, – согласился со мной маркиз. – Я немного знаком с его милостью и слышал о его финансовых затруднениях. Думаю, он пришел сюда, надеясь хоть немного поправить ситуацию.
Барон шел по залу так медленно, что всё еще не дошел до дверей. Я боялась, что в таком состоянии до дома он просто не доберется.
– У него есть семья?
– Да, супруга, вдовая дочь и две внучки на выданье. Боюсь, подобный проигрыш их всех посадит на хлеб и воду.
Я тронула маркиза за руку. Весьма фривольный жест для общения с малознакомым человеком, но в этот момент я не думала о приличиях.
– Прошу вас, ваша светлость, сопроводите его до дома. И вот – отдайте ему эти три золотых, – я отсчитала монеты и достала их из своей шелковой сумочки-кошеля. – И предупредите, чтобы он более не играл.
Намюр посмотрел на меня с удивлением:
– Но вы не обязаны делать этого, сударыня.
Да, я это знала и сама. До последней партии я играла честно, да в моем жесте и не было ничего от чувства вины. Я просто слишком хорошо помнила, каково это было –
