– А когда с кем-то расправляется герцог, – вставил Кало, – мы тоже всегда узнаём об этом по разным явным признакам. Ну там желтокурточники, Ночные дозорщики, указы, суды, оглашенные постановления.
– Но когда покарать кого-то решает Паук… – Локк коротко кивнул, одобряя вторые усы, предложенные Жаном. – Так вот, когда за дело берется Паук, его несчастная жертва просто исчезает с лица земли. А капа Барсави пикнуть не смеет. Понимаешь? Делает вид, будто ничего не произошло. А если учесть, что перед герцогом наш капа не трепещет – и даже смотрит на него немножко свысока, – вывод напрашивается один: есть кто-то другой, кого он боится до мокрых штанов.
– Кто-то еще, кроме Серого короля?
– Ой, да с ним будет покончено через пару месяцев, Клоп, – пренебрежительно фыркнул Кало. – Один безумец против трех тысяч кинжалов в подчинении у Барсави… Серый король, почитай, уже покойник. А вот от Паука так просто не избавиться.
– Вот почему мы рассчитываем, – подхватил Локк, – что дон Сальвара подпрыгнет на шесть футов, когда застанет нас в своем кабинете. Представителей голубой крови неожиданные визиты Полуночников радуют не больше, чем нас с тобой.
– Мне неудобно перебивать, – сказал Жан, – но ты побрился на сей раз? Ага. Хорошо.
Тонкой палочкой он нанес блестящий прозрачный клей на верхнюю губу Локка, сморщившегося от отвращения, а потом ловко приставил накладные усы и прижал пальцами. Уже через несколько секунд они приклеились так прочно, что не отличить от настоящих.
– Клей сварен из плавательных пузырей волчьей акулы, – пояснил Жан Клопу. – В последний раз мы забыли добавить в него немного растворителя…
– А мне потребовалось срочно избавиться от усов, – сказал Локк.
– Ох и орал же он, когда Жан взялся помочь, – ухмыльнулся Кало.
– Ага, прямо как братец Санца в пустом борделе. – Локк показал Кало непристойный жест, а Кало в ответ изобразил, будто стреляет в него из арбалета.
– Так… шрам, усы, волосы… Ну что, мы закончили? – Жан стал убирать в шкафчик гримировальные принадлежности.
– Да, все в порядке. – С минуту Локк придирчиво разглядывал свое отражение в зеркале. Когда же он снова заговорил, голос его звучал чуть ниже и резче, чем обычно, а в тоне слышалась равнодушная скука, с какой пожилой сержант стражи отчитывает тысячного мелкого правонарушителя, задержанного им за годы службы. – Ну ладно, пойдем сообщим человеку, что он попался на крючок к мошенникам.
5
– То есть вы хотите, – проговорил дон Сальвара, – чтобы я продолжал выдавать заемные векселя человеку, который слывет самым одаренным вором в Каморре?
– Со всем уважением к вам, господин Сальвара, но вы так поступали бы в любом случае, даже без нашего вмешательства.
В голосе и манерах Локка сейчас не осталось ничего от Лукаса Фервайта: ни малейшего намека на суховатую сдержанность и чопорное достоинство вадранского торговца. Новый персонаж опирался в своих действиях на вымышленные непререкаемые приказы герцога; такой человек мог себе позволить насмешливый тон в разговоре со знатным господином, неприкосновенность чьего дома он нарушил. Подобную дерзость нельзя просто изобразить – Локк должен был подлинно исполниться ею, вызвав из собственного существа, облачиться в высокомерие, словно в привычное старое платье. Настоящий Локк Ламора, вор и плут, стал бледной тенью для себя самого – теперь он был Полуночником, офицером герцогского тайного сыска. Изощренная ложь Локка обратилась простой правдой нового персонажа.
– Но обсуждавшиеся суммы… составляют чуть ли не половину моего состояния.
– Значит, вы отдадите нашему другу Фервайту половину своего состояния, сударь. Пусть он подавится тем, чего просит. Благодаря вашим векселям мошенник никуда от нас не денется: будет бегать туда-сюда между банковскими конторами.
– Которые будут выдавать этому призраку мои самые что ни на есть настоящие деньги, вы хотите сказать.
– Да. Во исполнение воли герцога, еще раз подчеркиваю. Не переживайте, господин Сальвара. Его светлость располагает достаточными средствами, чтобы возместить вам любые убытки, которые вы понесете, помогая нам поймать преступника. По моему мнению, однако, Шип не успеет ни растратить ваши деньги, ни далеко спрятать, и они вернутся к вам еще прежде, чем у вас возникнет в них надобность. Вам следует подумать также и о другой стороне дела, не денежной.
– О чем вы говорите?
– О благодарности герцога за помощь в достижении поставленной цели, – сказал Локк. – В противовес недовольству, которое вы непременно на себя навлечете, если из-за вашего отказа сотрудничать с нами мошенник ускользнет из сети, затягивающейся вокруг него.
– Хм-м… – Дон Сальвара опять нацепил на нос очки. – Да, пожалуй, с этим не поспоришь.
– Общаться с вами на людях я не смогу. Ни по каким вопросам, связанным с нашим делом, обращаться к каморрским стражникам, в него не посвященным, вам не следует. Если мне понадобится поговорить с вами, встречи наши будут происходить тайно, ночью.
– Надо ли мне приказать Конте, чтоб держал наготове закуски на случай, если среди ночи в окно полезут люди в черном? Или попросить донью Софию, чтоб отсылала ко мне в кабинет всех Полуночников, внезапно выскакивающих из ее платяного шкафа?
– Даю вам слово, сударь: впредь наши посещения будут обставляться не столь театрально. Мне было велено довести до вашего понимания всю серьезность обстоятельств и наглядно показать нашу способность… э-э… преодолевать препятствия. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания враждовать с вами. Возвращение ваших денег станет венцом моих неустанных многомесячных усилий.
– А донья София? Ваш хозяин отвел ей какую-нибудь роль в вашем… хитроумном встречном плане?
– Ваша супруга – незаурядного ума женщина. Да, конечно, сообщите ей о нашем разговоре. Расскажите правду про Лукаса Фервайта. Заручитесь ее помощью в нашем непростом деле. Однако, – злорадно улыбнулся Локк, – я с сожалением вынужден предоставить вам самолично объясниться с нею, сударь.
6
Со стороны суши Каморр защищен древней крепостной стеной, по которой денно и нощно расхаживают вооруженные часовые, бдительно высматривая, не покажется ли вдали разбойничья шайка или вражеская армия. Со стороны же моря дозор несут солдаты на сторожевых башнях и военных галеонах.
На постах, выставленных вокруг квартала Альсегранте, круглыми сутками стоят городские стражники, оберегающие низшую каморрскую знать от неприятной необходимости видеть или обонять своих голоштанных подданных.
Незадолго до полуночи Локк и Жан верхом пересекли Анжевину по так называемой Арке Древних. Этот широкий стеклянный мост, украшенный затейливой резьбой, соединял западный Альсегранте с Двусеребряным парком – роскошными прогулочными садами для избранной публики, откуда недостаточно зажиточных горожан тоже гнали подальше, зачастую дубинками и хлыстами.
Длинные стеклянные цилиндры изливали рубиновый алхимический свет на тонкие пряди тумана, завивавшиеся вокруг лошадиных бабок. Середина моста находилась в пятидесяти футах над водой, а обычный ночной туман не поднимался выше. Сырой и теплый Ветер Палача легко покачивал красные фонари в черных железных каркасах, и двое Благородных Каналий ехали, окруженные жутковатым кровавым ореолом колеблющегося света.
– Стойте! Доложите, кто вы такие и по какому делу!
У самого подножья моста на северном берегу Анжевины находилась приземистая караульная будка с затянутыми масляной бумагой оконцами, из которых сочился белесый свет. Около нее стоял одинокий человек, чей желтый плащ казался оранжевым в красном сиянии фонарей. Слова часового прозвучали бы повелительно, если бы не голос, неуверенный и совсем молодой.
Локк улыбнулся. На каждом сторожевом посту в квартале Альсегранте должны стоять по два желтокурточника, но сегодня старший из них, не иначе, решил отдохнуть и поручил всю работу своему неопытному юному напарнику. Оно только к лучшему. Придержав лошадь у караульной будки, Локк достал из-под черного плаща драгоценный бумажник:
– Имя мое не имеет значения. – Локк раскрыл бумажник и коротко показал круглолицему молодому стражнику значок тайного сыска, блеснувший в слабом свете бумажных окон. – Я здесь по делу, порученному мне его светлостью герцогом Никованте.
– По… понятно, сударь.
– Я здесь не проезжал. Мы с тобой не разговаривали. И напарнику своему втолкуй, что он меня не видел и не слышал.
Желтокурточник поклонился и быстро отступил назад, явно робея. Локк улыбнулся. Всадники в черных плащах, на черных лошадях, выплывающие из тьмы и тумана… При свете дня подобные страшилки вызывают лишь смех. Но под покровом ночи поверить в призраков очень легко.
Если на улице Златохватов деньги вовсю работали, то в Альсегранте они оседали на покой. Четыре острова Альсегранте, соединенные между собой мостами, представляли собой ступенчатые холмы, чьи вершины находились вровень с широким плато, где вздымались к небу могучие Пять башен. Деньги, нажитые в давнем прошлом, и деньги, нажитые в прошлом недавнем, здесь причудливо смешивались в пестрой мозаике особняков и частных садов. Отсюда купцы, менялы и судовые агенты снисходительно взирали на остальной город. Отсюда низшая знать с завистью смотрела на башни Пяти семейств, правивших Каморром.
