Но это, казалось, нисколько не беспокоило аббата. Он подошел к хозяину гаража:
— Скажите, друг мой, не получали ли вы, случайно, депеши на имя аббата Жандрона?
— Да, господин аббат. Это вы?
— Это я.
Пока священник распечатывал полученную телеграмму, Фандор с самым флегматичным видом курил сигарету и ломал голову над тем, как прочесть депешу, которую его дорожный товарищ изучал с помрачневшим лицом, нахмурив брови. Но прочесть текст было невозможно.
Когда машина начала снова разворачиваться, Фандор решился спросить:
— Вы получили неприятные известия?
— Нет, нисколько.
— Но телеграмма всегда вызывает тревогу, не правда ли?
— В этой не было ничего такого, чего бы я уже не знал, или, по крайней мере, не предполагал. Только некоторые дополнительные инструкции.
Фандор более не настаивал.
Священник объяснял шоферу:
— Вы выедете из Руана не по шоссе, а по маленькой, извилистой… новой дороге. Высадите нас у отеля, который называется, помнится, таверна «Цветущий перекресток».
— Красивое название, — заметил Фандор.
— Глупое название, — отвечал священник, — дом вовсе не на перекрестке, а кругом, по правде сказать, так мало цветов, как только может быть. Но это неважно… пристанище хорошее, стол порядочный. Впрочем, вы сможете судить сами, вот и таверна.
Автомобиль, действительно, резко затормозил, и опытный шофер ввел его под небольшую арку, образующую ворота. Умело развернувшись, он остановил машину в большом дворе, где было полно отпряженных телег, конюхов, крестьян, приехавших на воскресенье, в длинных нормандских блузах, таких тяжелых, что они придавали им вид картонных кукол.
К путешественникам приблизился толстяк, совершенно лысый, с приятным лицом и широкой улыбкой, позволявшей убедиться в таком же малом количестве зубов, как и число волос на его голове. Это был владелец таверны.
Фандор с изумлением рассматривал это характерное лицо добряка, на каждый вопрос священника отвечавшего самой лучшей из улыбок своего беззубого рта.
— Могли бы вы подать нам обед? — спросил священник.
— Конечно же, господин кюре…
— Есть у вас три комнаты для нас?
На этот раз лицо доброго хозяина потеряло свою радостную уверенность.
— Три комнаты? Ах, нет, господин кюре! Это совершенно невозможно. Но мы все-таки придумаем, как поступить. У меня есть мансарда для вашего шофера и комната на две постели для вас и господина капрала. Это подойдет, я думаю?
— Да, очень хорошо, очень хорошо, — поблагодарил Фандор в восторге от того, что ни на минуту не потеряет из виду своего спутника.
Но тот, наоборот, был очень недоволен.
— Как? У вас нет двух комнат для нас? Я не терплю спать с кем-нибудь в комнате. Я не привык к этому и не смогу отдохнуть в таких условиях.
— Господин кюре, все полно… у меня свадьба…
— Хорошо, нет ли рядом еще отеля, где я мог бы…
— Нет, господин кюре, здесь только у меня отель.
— А церковный приход далеко?
— Но, милый аббат, — запротестовал Фандор, — прошу вас, возьмите себе эту комнату, а я посплю где-нибудь, неважно где… на стульях в столовой.
Священник пожал плечами:
— Ну, ну, капрал, не говорите пустяков. Нам предстоит еще ехать завтра утром, совсем ни к чему быть разбитыми от усталости. В конце концов, мы как-нибудь устроимся, а дурная ночь быстро пройдет.
Фандор кивнул головой. Ему решительно везло, события ему благоприятствовали.
Священник не дал ему времени для размышлений.
— Подайте нам сейчас же обед, — приказал он.
Пока готовили еду, а приветливая нормандка накрывала на стол в маленькой комнате со странными обоями, где было изображено множество черных петухов с красными гребешками, что производило впечатление мрачной декорации, священник ходил взад и вперед по двору. Фандор не спускал с него глаз.
Но вот что было удивительно: садясь за стол, аббат забыл прочесть молитву!
«Любопытный священник!»
Удивление мнимого капрала Винсона еще больше возросло, когда через несколько минут он увидел, что аббат с огромным аппетитом накинулся на вкусную снедь.
«Черт возьми! Я ведь не грежу, сегодня 1 декабря, и мне знаком епископский ордоннанс, приказывающий поститься, а мой аббат ест гуся! Хозяин только что предлагал нам рыбу, я хорошо понял, почему, но, кажется, этот священник не обязан соблюдать пост… если только он священник…»
Фандор все более сомневался, что это аббат, и еще более — что это мужчина. Он удивлялся тонкости черт лица, изяществу рук, отмечал грациозность движений…
Когда покончили с десертом и последним стаканом сидра, аббат встал, предложив отправиться спать.
«Даю голову на отсечение, что этот аббат, священник, кюре — женщина! — думал Фандор. — Все же это слишком глупо: спать в одной комнате с женщиной и, может быть, хорошенькой женщиной, и делать вид, что храплю рядом с кюре!»
Но, пошучивая, молодой человек был все же обеспокоен.
«Если я не ошибаюсь, если это женщина, то передо мной новая тайна, и я не понимаю ни сути ее, ни цели. Возможно, это доказывает, что мы должны где-то встретиться с мужем или любовником этой дамы… Внимание, Фандор! Берегись опасности! Даю тебе добрый совет: не смыкай глаз этой ночью!»
Как только дверь за ними закрылась, а священник внес в комнату загадочный предмет, так интриговавший его спутника, и заботливо установил его в ногах своей кровати, мнимый капрал и, вероятно, столь же мнимый кюре пожелали друг другу спокойной ночи.
— Я до смерти хочу спать, — объявил Фандор, снимая сапоги.
— Я тоже.
Священник присел на стул, занявшись маникюром, а журналист подошел к двери, объясняя:
— Я не могу спать в отеле, когда дверь номера не заперта. Можно, я закрою ее на ключ?
— Пожалуйста!
По правде говоря, Фандор задумал было хитрость, применявшуюся английскими сыщиками, — неожиданно толкнуть человека, за которым наблюдаешь. В девяти случаях из десяти, как утверждают, мужчина ответит грубыми ругательствами, женщина же употребит, естественно, более умеренные выражения.
«Но не могу же я вдруг, ни с того ни с сего, свалить с ног этого человека», — думал Фандор, продолжая раздеваться. Священник все еще полировал ногти.
— Вы не ложитесь, господин аббат?
— Сейчас, сейчас…
Он снял ботинки, расстегнул воротник и растянулся на своей постели.
Фандор последовал его примеру.
— Вы спите одетым? — спросил он.
— Я не могу спать раздетым не в своей собственной постели; я погашу свечу, капрал?
— Гасите, господин аббат!
«Да, мой кюре — женщина, а у этой женщины — стыдливость кюре!»
Между тем, пожелав своему компаньону спокойной ночи, Фандор рекомендовал себе не смыкать глаз. Молодой человек был даже чрезмерно осторожен.
Не прошло и десяти минут, как кто-то пожелал войти в комнату и, убедившись, что дверь заперта, подергал ее, как будто удивляясь ее сопротивлению.
— Кто там? — спросил Фандор.
— Хорошо… хорошо… не беспокойтесь, — ответили ему.
«Кто-то ошибся дверью», — подумал журналист и снова погрузился в размышления.
«Сегодня у меня была приятная прогулка, но завтра, в Дьеппе… эта поездка может кончиться очень плохо… Одно из двух: либо мне придется заняться краденым орудием, и в этом случае я должен буду участвовать в дьявольски опасной игре, либо мой лже-кюре разоблачит меня… Это не очень-то забавно!»
Но размышления Фандора снова были прерваны. Кто-то опять попытался войти в комнату.
— Кто там? — еще раз спросил журналист.
Найдя дверь запертой, посетитель уже уходил, не отвечая.
Жером Фандор с минуту прислушивался. Слышно было только спокойное дыхание аббата, спящего или притворяющегося, что спит.
«Кроме того, — думал Фандор, восстанавливая ход своих рассуждений, — черт знает, что говорилось в телеграмме, полученной сегодня в гараже? Мне кажется, что мой аббат был ею сильно взволнован. Мне даже показалось, что, прочтя ее, он внимательно на меня посмотрел. Это плохо!»
В дверь третий раз постучали или, вернее, попытались войти в комнату.
Фандор вне себя выскочил из постели и, схватив с ночного столика ключ, быстро открыл дверь и выглянул в коридор.
— Кто там? — спросил он. — Это, в конце концов, надоело!
Перед ним стоял крестьянский парень, с изумлением глядевший на журналиста, выбежавшего в одной рубашке.
— Что вам надо?
— Понятно, что! — отвечал тот, указывая на дверь, которую Фандор держал приоткрытой. Журналист взглянул. На секунду он онемел от удивления, потом разразился хохотом. На двери какой-то шутник прикрепил кнопочками надпись «WC».
Ему было ясно теперь, почему три человека пытались войти в комнату, не дав себе труда постучать. Фандор пожал плечами, сорвал надпись, снова закрыл дверь и собирался поспать. Но когда он комфортабельно улегся на подушку, новая мысль возникла в его уме: «Бьюсь об заклад, что, невзирая на его спокойное дыхание, мой священник вовсе не спит. Клянусь, что это он нашел средство прикрепить такую надпись, чтобы быть уверенным, что нас все время будут беспокоить и не дадут ему заснуть… Мне начинают надоедать все эти приключения. Если бы я только убедился, что мой приятель действительно спит, то я бы тоже…»
