Поскольку в естественных условиях внутреннего общения носителей диалекта их речевая деятельность в норме подобных высказываний не порождает, можно полагать, что они обязаны своим возникновением специфической ситуации ответа на вопрос, исходящий от носителя иной языковой (resp. диалектной) системы. Очевидно, что в случаях, подобных приведенным выше, ответ по преимуществу или даже исключительно сосредоточивается на значении слова. По существу толкуется лишь основа слова, тогда как грамматические показатели и, следовательно, стоящая за ними грамматическая природа слова оказываются в глубокой тени. Они не только не проясняются, но, напротив, предстают перед исследователями еще менее определенными, чем в естественной жизни этих слов. Поэтому самый вопрос о грамматической природе форм на во– в тех специфических условиях, которые создаются для них в обсуждаемых высказываниях, оказывается не вполне корректным. В лексикографической практике это обстоятельство не всегда должным образом учитывается.
ПриложениеКраткие тезисы о происхождении
во-образований
1 Если исходить из этимологической версии М Фасмера, то рассмотренные выше восточнославянские формы степеней качества с приставкой во– можно было бы соотнести с зап. – сл. и ю. – сл. (с. – хорв.) образованиями типа с. – хорв. одуг, чеш. obdlouhý, obdloužný, слвц. obdlžny, н. – луж. hóbdlujki, в. – луж. wobdlź, ст. – польск. obdlużny 'продолговатый' и, возводя эти последние вслед за 0.11. Трубачовым [Трубачов 1963:154–172] к прасл. *obdlьg-,предполагать, что мы имеем здесь дело с одним из древнейших праславянских словообразовательных диалектизмов.
2. Однако, как показал Ф. П. Филин, чтобы обосновать эту гипотезу, необходимо: 1) объяснить, почему на восточнославянской террритории не сохранилось ни одного примера с об-, воб-, как это имеет место в других славянских языках; 2) доказать, что в во– начальный согласный является протетическим, и сопоставить ареал во– с ареалом [б]: [о]; 3) объяснить постоянность ударения на во– в отличие от других славянских языков; 4) найти следы подобных образований в говорах исконных восточнославянских территорий и в древнерусской письменности.
2.3. Указывая, что отсутствие соответствующих данных существенно ослабляет позиции этой теории, Ф. П. Филин склонялся к тому, чтобы осторожно поддержать ее, и, может быть, потому прежде всего, что «в значениях приставки в-, во-, хорошо известной во всех славянских языках, нет ничего такого, что могло бы послужить основанием для образования во– плюс качественное прилагательное или наречие, означающего разные степени качества, обозначенного в основе слова».
3.0. Однако такие основания, по-видимому, все же имеются, и, чтобы выявить их, констатируем вначале некоторые общие положения.
3.1. Отметим прежде всего, что совмещение значений, которые определяются обычно как значения ослабления и значение усиления степени качества, выраженного производящей основой, – явление типичное для славянских форм степеней качества, представляющее собой яркий пример так называемой «регулярной полисемии», в данном случае энантиосемического характера.
3.2. Отметим также, что именно приставки используются в славянских языках как основное средство образования простых форм степеней качества (в отличие от форм субъективной оценки, представляющих обычно суффиксальные образования), причем вовлечен в эту сферу почти весь набор славянских приставок. По разным славянским языкам и диалектам исключения различны, но единичны во всех случаях.
3.3. Перенесенные в абстрактный мир признаков и качеств, эти приставки абстрагируют свои конкретно-физические, по преимуществу пространственные, значения, и, нейтрализуя различия между ними, легко синонимизируются. При этом большая их часть обнаруживает способность к энантиосемическому совмещению полярных значений. Приставки типа русских раз– и пере– со специализированным значением высокой степеникачества оказываются в этом кругу также единичными.
3.4. Существенно важно также и то, что те же самые приставки используются в славянских языках в качестве основного или дополнительного средства образования форм степеней сравнения. Ср. болг. по-висок, по-голям, по-хубав и т. п., русск. повыше ‘несколько выше, немного выше’ и ‘как можно более высоко’, с одной стороны и блр. пдсуха ‘суховато’, укр. подовгий, потонкий ‘довольно длинный’ ‘довольно тонкий’ и т. п., русский постыдный, подавно (ср. диал. давно ‘то же’), диал. победный ‘несчастный’, поблудный ‘блудливый’, один-поёдный ‘один-единственный’ и т. п.
4.0. Приставка во– (< вь-) по своим особенностям и возможностям не противоречит ни одному из сформулированных выше положений.
4.1. Первичное пространственное ее значение таково, что вполне допускает возможность соответствующего абстрагирующего переосмысления: значение ‘неполноты, ослабления качества’ легко может быть выведено из значения ‘движения в сторону данного качества’. Ср.: «Некоторые гильзы были стреляные, темные с прозеленью. Зато остальные – новенькие, золотистого, переходящего в оранжевость цвета» (Ю. Казаков. Долгие крики). Аналогичное развитие можно предположить и для постулированных этимологией Фасмера – Трубачова образований с приставкой об-, где значение ‘неполноты, ослабления степени качества’ легко выводится из значения ‘вокруг, около →рядом, возле’ (ср. сохранение исходного значения у наречия-предлога около еще в языке пушкинской эпохи). При благоприятных фонетических условиях (развитие протетического [в] в приставке об-, о– и укрепление вокализованного варианта приставки въ > во-) и при совпадении их ареалов эти два типа образований могли совпасть.
4.2.2. Соответствие между приставками в– и воз– / вз– обнаруживается и в русском глагольном словообразовании. Ср. диалектные с-в-р. и, в частности, владимирские вдремнуть, въерошить, вкипеть, невлюбить, вмахнуть, впотеть и др. Ср.: Моркофь-то я ковда пъсадила, а она некак не фходит, да и у других тоже ешшо не вошла (с. Красный Куст Судогодского р-на Влади-мирской области).
5.0. Факты, приведенные в 4.2., хотя и не закрывают вполне этимологию Фасмера – Трубачова для рассматриваемых нами форм с приставкой во-, построенных по модели во-…-о, во-…-ый (вокрасно, вокрасный), но заставляют считать ее недостаточно убедительной, укрепляя мысль об исконности приставки во– в их составе.
6. 0. Поиски дополнительных аргументов в пользу этого предположения обращают нашу мысль к образованиям типа восырь, вохолодь. Представленные в общем списке форм степеней качества с приставкой во– лишь единичными примерами, они, как можно предполагать, имеют исключительно важное значение для понимания генезиса всей этой группы образований.
6.1. Возникшие в результате категориальной трансформации предложно-падежных сочетаний, включающих формы вин. пад. ед.ч. существительных *сырь, *холодь (ср. еще просырь, прохолодь, проголодь, просинь, проседь, прозелень и др., откуда далее наречия типа впроголодь, впрохолодь и т. п.) образования типа восырь ‘сыровато’, ‘сыроватый’, вохолодь ‘холодновато’, ‘прохладно’ свидетельствуют о том, что мы имеем здесь дело со значением движения в сторону данного качества, откуда логично выводится значение невысокой степени, неполноты, ослабления степени качества, связанное с предметным представлением и выражением качественного признака. Ср.: «…красный цвет поспешаловки не любит. Переборщишь – в холод уйдет, в густоту. Недоборщишь – в розовый ударится….» (Б. Васильев. Не стреляйте в белых лебедей…); «…кожа его отдавала в синеву….» (Б. Полевой. Силуэты); «…лицо его в желтизну бросило» (В. Ивин, Л. Осадчук. Обманчивая внешность); «… .темный, в коричневу, норвежский сыр» (Ю. Нагибин. Сентиментальное путешествие) и т. п.
6.2. Если исходить из такого рода фактов (а их можно было бы неограниченно умножить) и предположить, что они представляют именно ту семантическую модель, которая определила генезис интересующих нас форм, то можно будет рассматривать приставку во– в их составе как точное соответствие предлога в / во в его пространственном значении как члена определенной предложно-падежной системы:
