Лишь чудо спасло жизнь орка. За миг до этого он пригнулся к спине лошади, боясь выронить булаву. Стрела со свистом рассекла воздух и, вместо шеи орка, воткнулась в круп лошади. Та поднялась на дыбы, и в ту же секунду рев и гвалт раздались по всему предгорью. Ответом был звук таталийских рогов. Сильный и мощный, он был сигналом к столь яростной атаке, какой орки явно не ожидали. Туча стрел с правого холма накрыла ближайшие к отрогам шеренги. Забились в предсмертных судорогах десятки лошадей и их зеленокожих всадников. За первой волной следовала вторая, третья. Некоторые орки пытались отстреливаться из своих коротких арбалетов, но таталийцы быстро выхватывали цель из толпы, и смельчаков засыпало сразу десятком стрел. Наконец, потеряв почти сотню воинов убитыми и ранеными, орки ринулись прочь от темных отрогов. Пронеслись дальше вдоль холмов на север и всей массой оказались перед воротами и баррикадой. Во главе наступающих вновь оказался тот коренастый массивный урук в рогатом шлеме, первым лишившийся лошади.
С огромной булавой в руках, на новом коне он влетел в центр орочьего круга вдали от линии, за которую не долетали стрелы людей. Размахивая оружием, яростно крича, главарь наемников указывал на укрепление. Конная масса сдала чуть назад, но затем, блистая огнем, со свистом и гиканьем ринулась к стене, на которой в ярком свете факелов стали видны таталийцы. Орки с разбегу ударили в ворота и стены, но недооценили их прочность. Сверху на них летели стрелы и камни, лился кипяток и подожженная смола. Оставив на подступах и возле ворот трупы не менее сотни всадников и поразив меткими арбалетными выстрелами не более десятка защитников стены, орки вновь отошли.
Урук что-то завопил, конная лава, откатившаяся было на равнину, с новыми силами ринулась к узкой темной щели слева от главного редута. Опытный глаз орочьего командира практически безошибочно нашел единственное недостроенное место в укреплении, которое планировали заложить сегодня ночью, до подхода основных фолийских сил. Астральный глаз сделал резкий разворот — картинка экрана чуть зарябила, Моандор поморщился, секунда, и все выровнялось.
Стало видно, как конные орки вплотную подъезжают к стене и, зажимая в зубах кривые уродливые сабли и ятаганы, начинают карабкаться вверх.
— За Таталию! — прозвучал призыв на стене.
Десяток тяжелых рыцарей обнажили мечи, а крестьяне и горожане с вилами, копьями и топорами в руках выстраивались за ними. Все отчаянно всматривались в проход чуть правее основного заграждения. Вот из-за горы так и не легших в стену камней показалась первая зеленая голова. Меткая стрела, орк булькнул и отвалился назад. За ним второй и третий полетели туда же, но остальные прорывались сразу с нескольких направлений, и скоро уже несколько зеленокожих воинов, прикрываясь щитами, помогали своим братьям взбираться наверх. Правда, они не прожили намного дольше. Рыцари и минотавры двинулись вперед. Штурмующих встретила монолитная стена мускулов и стали. Первая линия таталийцев без проблем сбросила вниз не менее сотни орков, но когда к стене подошла вторая и третья, посыпались арбалетные болты, — строй стал терять бойцов. Звон стали, гул и стоны умирающих наполняли воздух.
«А где этот таталийский командир в золотых доспехах?» — подумал Дракис и, будто угадав его желание, другой зонд показал глубокий тыл таталийцев, в нескольких сотнях ярдов от баррикад. В глубине ущелья была видна группа из тридцати тяжелых рыцарей. Впереди выделялись трое: один нес знамя Таталии, другой большой рог, а третий, одетый в позолоченный доспех, и был руководивший отрядом граф Огильвис. Когда стало ясно, что дела у провала на севере развиваются не лучшим для защитников образом, он поднял руку и дал сигнал. Затрубил рог, и одновременно с северных высоких холмов выскочила засадная группа лучников, сокрытая там специально на случай, если враг обнаружит слабое место в защите.
Стрелки быстро расположились на нужном расстоянии и принялись обстреливать лезущих через укрепление орков. Штурмующих накрыл поток стрел. Увидев это, рыцари, минотавры и ополченцы на стене усилили натиск, закипела настоящая резня. В разные стороны летели орочьи руки и ноги, разрубленные тела и головы. Фонтаны черной крови проливались на камни укреплений. Атака орков захлебнулась. Заполняя проем телами убитых и раненых, они побежали, в спешке бросая тяжелое оружие и доспехи.
— Теперь пора! — громко вскричал Огильвис. — За республику, за Таталию! Вперед, вперед!
Ворота укрепления со скрипом отворились, на всем скаку оттуда вылетели три десятка всадников, и как стальной плотный клин врезались в мельтешащую орочью толчею. Гвалт, гомон, стоны умирающих и крики о помощи, ржание лошадей заполнили все вокруг, началась свалка. Один рыцарь, оставшись пешим, зарубил вокруг три десятка врагов, многие из которых были конными, прежде чем его первый раз ранили. Он, без сомнения, был бы растерзан живьем, так как оба его меча сломались, но, вооружившись орочьей саблей, истекая кровью, он продолжал сражаться, пока его не увели свои. Пехота ополченцев подоспела вовремя, прикрываясь щитами, разя бегущих орков пиками, они помогли выносить с поля раненых кавалеристов.
Было видно, что спускавшиеся через провал в стене рыцари и минотавры торопятся к воротам. Идя по трупам, спешат присоединиться к своей немногочисленной, но столь доблестной кавалерии. Задние шеренги орков побежали, бросая факелы, дабы скрыться от меткого огня лучников, открыто вышедших из своих убежищ.
Однако замешательство и толчея играли на руку таталийцам — каждая пущенная стрела находила цель.
Вот в этом тающей как жир в огне свечи темной массе, которая полчаса назад представляла собой отборный отряд орков, выделились два разных течения. Большая часть рванулась назад, нарушая строй, прочь от страшной засады. Но не менее пятидесяти всадников, во главе которых стоял тот самый урук с огромной палицей, ринулась клином на конных таталийских рыцарей во главе с Огильвисом.
Урук первым ворвался в ряды врагов. Удар — и он переломил круп лошади, сбросив седока вниз. Удар — и из седла вылетел знаменосец. Ещё удар — и раненый рыцарь ошалело смотрит на разошедшегося орка, потрясавшего окровавленной булавой, а у самого рука оторвана по локоть. Кровь и стоны вдохновляли Моандора, он смотрел на битву не отрываясь, с наслаждением.
Вот ряды орков стремительно поредели. Подоспели на помощь пешие рыцари, минотавры и пехота ополченцев. Клин урука наскочил на выставленные пики. Таталийский знаменосец, уворачиваясь от стрел и копыт, смог встать и вновь поднял флаг с бычьей головой. Рядом какой-то орк с лёту налетел на чье-то тело, конь запнулся, и всадник, вылетев из седла, сделал высокий кульбит и полетел прямо на пики защитников перевала. Знаменосец улыбнулся, радуясь своей удаче, и тут же рухнул на политую кровью землю под ударом огромной палицы предводителя орков.
— Нет! Нет!! — вскричал Огильвис, рубившийся всего в нескольких ярдах от него. Он снес чью-то зеленую голову и с перекошенным лицом ринулся наперерез орочьему командиру. Его меч и булава врага встретились, меч погнулся, а булава сыпанула искрами. Огильвис приподнялся в седле и уже кривым мечом плашмя ударил орка в лицо, сбил с него шлем. Урук ответил ужасным ударом по лошади Огильвиса, тот вылетел из седла, но приземлился на обе ноги. В то же время две пики пронзили коня орка, и тот полетел вниз. Огильвис выдернул из валявшегося рядом тела меч и ринулся к распростёртому на земле орку. В это время у него за спиной возник другой воин с арбалетом в зеленых руках, к счастью, командир его заметил и, пригнувшись в момент выстрела, с разворота засадил меч прямо в грудь стрелка. Болт полетел криво и попал в плечо встававшему на ноги уруку. Зеленокожий гигант почти саженного роста с ревом бросился на врага, видимо, желая разорвать его голыми руками. В последний момент он выхватил из-за голенища широкий нож, каким потрошат добычу охотники. Огильвис не успел вновь вытащить оружие и отпрянул сторону. Удар, ещё удар, он отступал перед яростным уруком и, запнувшись о чье-то тело, упал. Его рука коснулась чего-то твердого и длинного. Это было древко срубленного знамени. Огильвис откинулся на спину, будто сильно поранившись. Орк радостно взвыл и, замахнувшись, стал опускаться всем телом, намереваясь пробить латы на груди генерала. Огильвис резко дернул правой рукой окованное древко. Оно поднялось и, войдя под доспех подобно копью, вышло из шеи урука. На лице монстра отразилось недоумение, орк захрипел, плюя красно-черную кровь и, наконец, закатив глаза, повалился назад на груду тел воинов его разгромленного отряда Зеленое тело дернулось, и командир орков замер, выпустив из глотки последний свист.
К генералу подбежали ополченцы, верные рыцари, помогли встать. Поднявшись, Огильвис пнул обезображенное тело. Кругом падали последние сопротивлявшиеся орки.
