Паника. Неразбериха. Бандиты выйдут на дорогу…
— Но ты и с батальоном можешь погибнуть… — Открыв глаза, с осознанием беспомощности произнесла Тереза.
— Могу. Но тогда я погибну как офицер. На боевом посту. А это другое. — Попытался сказать я бодро. Получилось не очень. Мысленно плюнув на это, продолжаю. — А если я тебя не найду дома? Если ты испугаешься или побежишь к какой-то своей подруге? Пока я тебя буду искать, может пройти несколько часов. Это значит, что на эти несколько часов танковый батальон окажется без управления! А если он где-то будет нужен? А если другие офицеры батальона растеряются?
— А с чего ты взял, что что-то будет? — Осторожно поинтересовалась девушка.
— С февраля, а где-то с марта месяца наша армия начала скрытую мобилизацию, чтобы не насторожить «соседей». Личным составом и вооружением пополняются кавалерийские, артиллерийские, танковые и авиационные части. — Раскрыл я ей тайну, известную мне из интернета двадцать первого века. Впрочем, правдой я не ограничился и продолжил нагонять жути, чтобы девушка согласилась на переезд из Польши добровольно. — На немецкой границе тоже неспокойно. По некоторым источникам, германцы спешно пополняют свои дивизии мобилизованным личным составом. Размещают оружие. По моим подсчётам, силы немецкой армии раза в два с половиной сильнее всей нашей польской армии. Но это пока только мои размышления. Точных чисел мне никто не доводил.
Тереза молчала. С каждым моим словом, в её глазах усиливался ужас. По ней было видно, что она мне верит.
— Если же я буду знать, что ты находишься в безопасности. Где-нибудь, скажем, в Бразилии или Североамериканских Штатах. Будешь пить вкусный коктейль, спокойно отдыхать, находясь в безопасности, а не под бомбёжкой, то и мне будет легче. Я буду спокоен. Меня ничего не будет отвлекать от службы. — Закончил свою мысль я.
— Я тебе мешаю? — Вопрос, который был задан мне, в очередной раз за последние двадцать минут чуть не выбил меня из колеи.
«Интересно! Это с детства у них такое умение, задавать самые неподходящие вопросы и слышать только то, что они хотят услышать?!» — раздражённо подумалось мне, впрочем, по понятной причине этого спрашивать я не стал и ответил честно:
— В случае войны. Да. — Прежде, чем девушка успела обидеться, продолжаю. — Вместо руководства людьми я буду переживать за твоё здоровье, за твою безопасность. Я — как командир батальона, ответственен за жизни двух сотен человек кроме себя. Я в ответе за их жизни перед семьями, братьями, сёстрами и родителями. В случае гибели кого-то из своих людей я не смогу объяснить, почему не был достаточно собран, организован в каждом конкретном случае. Почему из-за моей ошибки погибнет чей-то брат, муж, сын, отец. И я не хочу, чтобы именно ты была причиной моих ошибок. Я хочу, чтобы ты ждала меня с победой где-нибудь в солнечной Флориде или Калифорнии, нежилась на пляже и отдыхала, не забивая себе голову тем, как бы тебе найти возможность переночевать в тепле, чтобы ты не думала о своём завтрашнем пропитании. У тебя есть отец и младший брат Анджей, который уже стал членом моей семьи. И я желаю, чтобы они тоже были в безопасности. С паном Ковальским мы уже общались на эту тему. Он со мной согласен, в целом. И уже занимается всем, что только можно…
Тереза внимательно посмотрела в мои глаза, разрыдалась и бросилась ко мне. Я её нежно обнял и негромко, на ушко сказал:
— Я вернусь…
Глава 18. Подполковник Влодзимеж Каня
О том, что в составе армии «Познань» будет ещё один танковый батальон, мне уже было известно. Как и известна материальная часть, на которой он будет сформирован — лёгкие танки времён прошлой Великой Войны, Рено ФТ-17.
И вот, батальон этот, вооружённый полусотней этих стареньких машин, уже сформирован, прошёл первичную подготовку и прибыл к пункту постоянной дислокации. Вот там-то мне и предстояло познакомиться с командиром этого батальона. В тот момент я ещё не знал, что это знакомство мне не принесёт никакой пользы, и, даже больше — нанесёт некоторый вред. Впрочем, обо всём по порядку.
Надрывно пыхтя и выпуская пар отовсюду, откуда это было положено, к перрону медленно катился воинский эшелон. Следом за локомотивом и тендером катились несколько грузовых вагонов, обыкновенных теплушек для перевозки различного груза, и, только шестым по порядку шёл дорогой пульмановский вагон, переданный, судя по всему, командованию батальона. Прикинув, где он должен остановиться, я прошёл несколько десятков метров по перрону, и стал ждать.
Наконец, через несколько минут, когда поезд, известив всю округу о своём прибытии мощным гудком, застыл на месте, и, открылась дверца вагона, из которой выскочил немолодой мужичок в железнодорожной форме, а следом за ним, несколько взволнованных офицеров в чинах подпоручиков, я увидел его — командира батальона, подполковника бронетанковых войск Влодзимежа Каня. Или Каню? Впрочем, не особо-то и важно, как склоняется его фамилия.
В который уже раз, оправив форму и принимая вид «лихой и придурковатый», как завещал когда-то последний Царь Всея Руси и первый Император Всероссийский, Пётр Первый, он же Великий, направляюсь к вышестоящему офицеру, и, пройдя три строевых шага, и, вскинув к виску два пальца, докладываю:
— Пан подполковник! Поручик Домбровский, командир отдельного танкового батальона «Познань», поздравляю вас с прибытием к дальнейшему месту службы! Прошу проследовать со мной, вас ожидает пан генерал Кутшеба!
Скривившись от моего доклада, подполковник как-то смазано откозырял в ответ, и, пошатываясь, направился в мою сторону.
— Веди, поручик! — Не дойдя до меня несколько сантиметров, бросил он мне в лицо, причём сделал это так, что у меня перехватило дыхание от аромата, исходящего изо рта подполковника. Это сколько же он выпил?
Впрочем, это не моё дело.
Развернувшись через левое плечо, я направился к пристанционной площади, где нас уже ожидал мой служебный автомобиль — шикарный лимузин, прибывший в моё подчинение вместе с шофёром, прямо из Варшавы.
Увиденное подполковником авто представительского класса, произвело на подполковника Каня неизгладимое впечатление. Пьяно подмигнув мне, он заплетающимся языком произнёс:
— Уважают!
Говорить о том, что этот автомобиль передан в моё подчинение я так и не стал — пьяному что-то доказывать бессмысленно, поэтому я и не буду!
При помощи шофёра, капрала Дзедзича мне удалось усадить пьяницу на заднее сидение автомобиля, а, когда я вознамеривался было сесть рядом, подполковник разразился гневной тирадой в мой адрес. Если опустить все местечковые матерные выражения, то перефразировать его спич можно было просто:
— Проваливай отсюда! Не место тебе в моём лимузине, поручик!
На секунду
