- Конечно.
- Прошу зачитать его показания, - обратился я к суду.
Зал молчал, понимая, что наступил важный момент, что от правильности показаний Грошина зависит многое.
Судья стал читать:
- "...Я услышал крики в автобусе, брань, затем плач Харчевой. Войдя в автобус через заднюю дверь, я видел, как Козлов толкнул Кошелева. У Харчевой из носа текла кровь. "Вот этот меня ударил", - сказала она, показывая на Козлова. Вместе с пассажиром Кошелевым мы уняли разбушевавшегося хулигана".
- Что вы на это скажете? - спросил я.
- Подписал не читая, - не задумываясь ответил Грошин.
Народный заседатель Шевелев как-то растерянно посмотрел на судью.
- Есть еще показания другого свидетеля, - спокойно заметил судья. Кошелева Вадима Лазаревича. Он, правда, отсутствует на сегодняшнем заседании, поскольку находится в командировке.
- Прошу огласить его показания, данные на предварительном следствии, вновь обратился я к суду с ходатайством.
Адвокат не возражал.
- Так как свидетель Кошелев сейчас отсутствует, - начал говорить судья, но в это время женщина с хозяйственной сумкой, наделавшая столько переполоха во время заседания, как школьница, подняла руку, а потом встала и заявила:
- Товарищ прокурор, товарищи судьи, а мой брат как раз сегодня приехал...
В зале опять засмеялись.
- Простите, но при чем тут ваш брат? - спросил судья.
- Речь идет о свидетеле Кошелеве, - вмешался народный заседатель Шевелев.
- А я о ком говорю? Вадим Кошелев и есть мой брат. Он сегодня рано утром приехал...
Суд, посовещавшись на месте, решил прервать судебное заседание и вызвать свидетеля Кошелева.
Через час судебное заседание возобновилось. В зале переговаривались, но, когда вошли и сели на свои места судья и заседатели, все стихли и воцарилась тишина.
- Свидетель Кошелев, - сказал Николай Максимович, - вы должны говорить суду только правду...
- Постараюсь, - сказал, расписываясь, Кошелев. - Врать не в моих привычках.
- Расскажите, что произошло в автобусе. Постарайтесь вспомнить все. Это очень важно.
- Хорошо. Это было двадцать седьмого августа, - начал свой рассказ Кошелев. - Да, двадцать седьмого. В тот день после работы у нас было профсоюзное собрание. Длилось оно очень долго, было много вопросов, споров. А потом еще концерт. Одним словом, освободился я поздно вечером, было около двенадцати ночи. Когда подошел автобус, я услышал крик, а потом увидел, как вот этот мужчина, - Кошелев показал на подсудимого, - избивает кондуктора. Я хотел остановить хулигана, он толкнул меня...
- Это неправда! - бросил с места Грошин.
- Что - неправда? - удивленно спросил Кошелев.
- Да как же вам не стыдно, уважаемый товарищ, - продолжал Грошин. Зачем вы возводите поклеп на честного человека? Ведь все было не так, как вы говорите. Ну, скажите, зачем вам потребовалось привлекать к суду ни в чем не повинного человека?
- Свидетель Грошин, будете говорить, когда вас спросят, - строго оборвал судья.
- А я уже все сказал.
Кошелев помолчал несколько минут, удивленно глядя то на Козлова, то на Грошина, то на притихший зал.
- Тут явно какое-то недоразумение, - наконец сказал он. - Конечно же, здесь недоразумение... А может, я что-нибудь не так?..
В зале тишина. Всем понятно: кто-то из свидетелей врет. Но кто? От этого зависит очень многое и в первую очередь - приговор суда, который в соответствии с законом основывается на тех доказательствах, которые были рассмотрены в судебном заседании.
- Видимо, вы, товарищ Грошин, - говорит Кошелев, - не все видели или забыли, как все произошло.
- Прекрасно видел и помню. Да и Харчева может подтвердить мои слова... Правду я говорю, Люба?
Девушка, не поднимая глаз на людей, утвердительно кивнула головой.
- Свидетель Грошин, встаньте, - сказал судья. - Вы слышали показания Кошелев а?
- Да. И утверждаю, что это неправда.
Кошелев, несколько растерянный, стоит молча.
- Хорош гусь, - зло бросила из первого ряда женщина в косынке, по-монашески надвинутой на лоб.
- Я настаиваю на своих показаниях, - вновь заговорил Кошелев. - И, если можно, прошу допросить при мне кондуктора Харчеву... Понимаете, Грошин в лучшем случае что-то путает, а в худшем... Я даже на знаю что сказать...
Кошелев пристально посмотрел на Харчеву. Она, видимо, почувствовав его взгляд, старалась не поднимать глаз, чтобы не встретиться взглядом. Затем плечи Харчевой начали подергиваться: она заплакала.
- Довели человека до слез! - не унимался Грошин.
Харчева подняла голову и посмотрела на всех заплаканными, покрасневшими глазами.
- Это не он довел меня до слез, - глотая слезы, сказала она, кивая на Кошелева. - А... ты, Владимир, ты...
Грошин предостерегающе поднял палец к губам: дескать, молчи.
- Нет, я молчать не буду, достаточно с меня вранья и позора... Все из-за тебя...
Члены суда с вниманием слушали ее, репортер что-то быстро записывал в блокнот.
- Я сказала неправду, - продолжала Харчева, вытирая платком глаза. - Но я не могу больше... Я должна, я обязана рассказать все, как было, потому что из-за меня честного человека, Кошелева, стали подозревать... А ведь то, что рассказал вам Кошелев, - чистая правда. Козлов действительно отказался платить за проезд, ругался, а когда я сказала, что остановлю автобус, он начал бить меня ногой и кулаками...
- А почему же здесь, на суде, вы, Харчева, старались защитить Козлова? - спросила народная заседательница Ромова. - Почему пытались выгородить его?
- Я не собиралась защищать Козлова. Я сама прекрасно понимаю, что он хулиган...
Грошин опять предостерегающе поднес палец к губам.
- Нет, не буду я молчать... Понимаете, как произошло? Позавчера, часов в 9 вечера, ко мне пришли Грошин и мать Козлова Евдокия Семеновна. Вон она сидит в первом ряду... - Харчева указала на женщину в косынке и вдруг замолчала.
- Продолжайте, продолжайте, мы слушаем, - сказал судья.
- Так вот, пришли они ко мне. Мать Козлова в слезах. С Грошиным она, видимо, еще раньше переговорила Вот Владимир, то есть Грошин, и стал выступать: понимаешь, говорит, конечно, Козлов перед тобой очень виноват, и уж как только освободят его, он придет и прямо на коленях будет извиняться. Ну, а сейчас мы должны ему помочь, выручить парня из беды. Сама, мол, знаешь, сейчас за хулиганство строго. Посадят. А он у матери единственный сын, а старуха - человек больной, сердце у нее плохое и еще двадцать четыре удовольствия... Мать Козлова, Евдокия Семеновна, в это время прямо слезами исходила. Посмотрела я на нее и жалко стало. А Грошин еще больше меня разжалобил, невеста, говорит, у него есть, хорошая девушка. Они в следующее воскресенье хотели в загс идти, да видишь, как оно нескладно получилось...
Мать Козлова мне уже чуть руки не целует. Я подумала, подумала да и говорю: ладно, я скажу на суде, что он это нечаянно сделал. Но ведь есть еще один свидетель. Он тоже уже согласился простить? Оказалось, что мать Козлова с Грошиным уже ходили к нему домой, и им сказали, что он в командировке и приедет не скоро... Вот и все, товарищи судьи. Мне стыдно, стыдно смотреть в глаза и Кошелеву, и вам, и всем...
Харчева вновь расплакалась.
Когда судебное следствие закончилось, судья предоставил мне слово для произнесения обвинительной речи. Текст этой речи не сохранился, а воспроизводить ее заново, спустя много лет, - дело сложное. Но хорошо помню, что, выступая по делу Козлова, я начал с оценки общественной опасности, которую представляет собой хулиганство, а затем перешел к анализу доказательств. Виновность подсудимого теперь не вызывала у меня никаких сомнений. Да, сидящий на скамье подсудимых Козлов - злостный хулиган, который должен быть лишен свободы. Ну, а как быть со свидетелями, теми, кто презрев свой гражданский долг и обязанность перед законом, лгали суду, пытались выгородить преступника?
Отвечая на этот поставленный в обвинительной речи вопрос, я попросил суд возбудить в отношении их уголовное дело.
После этих слов присутствующие в зале суда, словно по команде, повернулись в сторону Грошина и Харчевой. Лица их были растерянными: такого исхода они никак не ожидали.
У Козлова оставалась последняя надежда - адвокат. Он посмотрел на него умоляющими глазами. Виктор Васильевич Вильнянский был квалифицированным, опытным защитником. И говорил прекрасно. Но несмотря на все его старания, облегчить участь подсудимого было трудно. Адвокат просил суд о снисхождении.
А когда суд предоставил Козлову последнее слово, он только и сказал:
- Прошу не лишать меня свободы.
Суд удалился на совещание для вынесения приговора.
Часа через полтора мы стоя слушали приговор суда.
- ...Руководствуясь статьями 301 и 303 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, - громко и внятно читал судья, - суд приговорил Козлова Петра Григорьевича по статье 206 части второй Уголовного кодекса РСФСР к трем годам лишения свободы.
