Он держался на расстоянии и не спешил подходить – поглядывал искоса, как нашкодивший кот.
Дед ничего ему не ответил: занимался порталом, чтобы перенести домой себя и Злату. Для Лоцмана он тоже предусмотрел проход – исключительно из вежливости. Надо было поскорее закончить прерванный разговор и уточнить условия предстоящей сделки. Лоцман помог, Лоцман поддержал – придётся отдать ему одного из своих учеников.
* * * 00:44 * * *
Во дворе завыла противоугонная сирена, и послышался пьяный гогот и крики. Потом всё смолкло.
– Иди к себе, иди спать, – попросил Дед, но Варя упрямо помотала головой.
– Можно я с ней посижу? – попросила она и в который раз поправила одеяло, которым была укрыта спящая Злата.
Деду тоже нужно было поспать. Тела восстанавливаются быстрее душ. Тот опыт, которым пережили они вдвоём, запомнится надолго.
Дед нервно провёл рукой по волосам, влажным после душа. Его всерьёз тревожило слияние с сознанием Златы и всё, что он успел узнать.
После такого приключения рекомендуется чистить память, избавляться от лишних эмоций, но почему-то он не хотел вторично проходить через процедуру. Не в этот раз.
Хватит!
– А вы… всех убили? – вдруг спросила Варя.
– Что? – Дед покосился на неё и подошёл к окну, чтобы прикрыть форточку. – Ты о чём?
– Вы всех врагов победили? – Варя обернулась к нему и посмотрела пристально, выжидающе.
Вдруг она напомнила ему Макса-Хайлеррана. И одновременно – Алину в тот день, когда он в первый раз приехал посмотреть на новорожденную племянницу.
У Алины был такой же взгляд – человека, который понимает, что от него что-то скрывают, и догадывается, что скрывают важные вещи, о которых, пожалуй, лучше не знать.
– Нет, не всех, – Дед поправил одеяло и положил ладонь на тёплый лоб Златы. – Кое-кто остался.
– Понятно.
Варя открыла рот, но промолчала.
– Иди спать!
– Я потом, попозже.
Дед пожал плечами и пошёл на кухню. Там был Лоцман – проблема посерьёзнее, чем улизнувший враг.
Лоцман ел варенье из банки. Из новой банки.
– Ничего, что я открыл? – он облизал ложку, причмокнул и отхлебнул из кружки чай.
Кружка была правильная, гостевая, с таксой.
– На здоровье, – Дед придвинул стул и сел напротив, положив локти на стол. – В общем, так… Изгнание я отменяю.
Лоцман кивнул, давая понять, что принял услугу. А Дед опять подумал, как удобно складывается: сначала просьба «дай ученика», затем отказ, изгнание, окончившееся ничем и, наконец, финальная раздача пирожков с полки.
Если бы Лоцман был человеком, можно было не сомневаться, что он действовал заодно с тем Чтецом.
– Отменяю полностью, – повторил Страж Границ. – Но это мелочь. Ты прав: долги надо отдавать сразу, и чем быстрее – тем лучше. А я тебе задолжал.
– Согласен.
– Сильно задолжал.
– Ну, это ты зря! Не надо преувеличивать…
Лоцман даже со стула приподнялся и про варенье забыл, так расстроился.
Клоун!
Дед усмехнулся.
– Как ты это считаешь? – поинтересовался он.
– Что считаю?
– Кому и сколько должен ты, кто и сколько должен тебе…
– Разве это не очевидно?
– Ладно, забыли. Я слушаю.
Лоцман облизал ложку, с грустью заглянул в опустевшую кружку, вздохнул.
– Знаешь, весь твой долг вмещается в банку с вареньем. Я ведь помогал тебе не для того, чтобы получить ручного Обходчика и ставить ему свои условия! Это у меня было много раз и заканчивалось всегда одинаково. А мне нужно другое! И ты прекрасно знаешь, что.
Дед не сразу отреагировал на столь очевидный намёк.
– Знаю. Помню. И кого ты хочешь… попросить?
– Варю, – ответил Лоцман и безмятежно улыбнулся. – В конце концов, она твоя племянница. И дочь Хайлеррана, а это перспективы! Успехи уже есть – Беседник, к примеру. Почему ты не начал её использовать? У неё есть способности…
– У всех способности! – перебил его Обходчик. – И что с того?!
– Но ведь ты не можешь не признать, что она более... одарённая, чем остальные.
– И что?
– Почему ты её не используешь?
– Я её использую!
Дед ударил кулаком по столу и встал.
– Нет, я не о том... – Лоцман посмотрел на пустой чайник – и вновь придвинул к себе банку с вареньем. – Почему ты не расскажешь... не посвятишь её? Она могла бы стать твоей ученицей и помощницей!
– Ей пятнадцать лет! – громким шёпотом отозвался Дед, шагая по кухне от двери к окну и обратно. – К чёрту потенциал! Он в каждом третьем. Да будь она потенциальным Следопытом или Зодчим, я бы и близко её не подпустил! Ей пятнадцать лет! Она сама не знает, чего хочет!
– Ну, чего бы она ни захотела, она твоя племянница. Она уже в этом всём, – Лоцман указал ложкой на дверь. – Ты её не отгородишь.
Дед остановился и выразительно посмотрел на гостя.
– Не отгорожу. Но и затаскивать не буду.
– Ну и не затаскивай, – Лоцман вздохнул. – Я сам. Просто разреши сделать с неё двойника.
Дед не выдержал и рассмеялся.
– А, двойника… Ну, конечно. Какого? – спросил он, как будто каждый день занимался такими чудесами.
Захотелось опрокинуть Лоцману на голову банку с остатками варенья. Напугал, шут гороховый, специально напугал!
– Обычного двойника, – ответил Лоцман, скорчив рожу. – Можно через зеркало, можно через воду. Ну, ты понимаешь, да? Я её раздвою и копию натаскаю. Заодно посмотрим, что из неё может получиться. Может быть, там пшик. А может, и нет.
Продолжая посмеиваться, Дед налил воду в чайник, поставил разогревать.
– Что, способности тоже раздвоишь? – расспрашивал он как бы между делом. – И характер скопируешь?
– И способности, и характер. Это ж я буду делать, а не ты или кто ещё из смертных! Нормальная будет копия, без примесей, – Лоцман доел варенье и тщательно облизал ложку.
– Ещё будешь?
– Наверное, буду. Так ты разрешишь?
– Надо подумать… – Дед почесал взлохмаченную голову. – Где-то должен быть подвох.
– Никакого обмана! – Лоцман хлопнул ладонью по столешнице. – Ты не переживай! Я возьму себе копию. Оригинал – тебе.
– А что, их можно будет отличить?
– Нет, кроме меня, никто не отличит. Но я возьму копию. Я ж не человек, чтоб обманывать по таким пустякам! Отличие в том, что на копии ничего лишнего не повиснет. С чистого нуля по поступкам. Ни долгов, ни обязательств, кроме как ко мне. Я ведь, получается, буду её Создателем! Представь, как это приятно!
* * * КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ * * *
ЧАСТЬ II. Раскрой алого
* * * 00:45 * * *
За окном умирал первый снег, и ноябрь безуспешно притворялся мартом. Тротуары исчезли под солёной грязью – газон, напротив, раскрыл богатую коллекцию из окурков, смятых жестянок и пивных бутылок. Макмар с жалостью посмотрел на когда-то белый кабриолет, припаркованный на противоположной стороне улицы, и отхлебнул чаю. Поймав на кончик языка сучковатую чаинку, в который раз напомнил себе купить пакетиков – побаловать девчонок, а то вечно экономят на продуктах.
Сквозь ритмичный стрекот швейных машинок пробивалось увлечённое щебетание. Теперь, когда клиентка, собрав пыль полами соболиной шубы, покинула студию, а хозяйка Мадам Инесса заперлась у себя с бутылочкой мартини, мораторий на благопристойность был снят. Измученные молчанием работницы возобновили обсуждение последних серий популярного «мыла», новостей из жизни звёзд и цен на косметику. Разумеется, не забыли о сокровенном – о мужиках.
Они не стеснялись Макмара, потому что, согласно общему убеждению, которое никто не считал нужным проверять, пожилой закройщик являлся закоренелым геем. Вежливость в манерах, плавность в движениях, длинные седые волосы, собранные в аккуратный пучок, ироничная улыбка, застывшая на тонких губах... Как однажды заметила опытная (ей всегда поручали дорогой шёлк) Жанна: «Слишком шикарный, чтобы тратить время на кого-нибудь из нас, девочки!»
Новенькие, что чаще всего означало провинциалки-вчера-с-поезда, испуганно таращились на шейный платок Макмара, маникюр и привычку пропускать даму вперёд. Убедившись, что дяденька не кусается и развращающих бесед не ведёт, переставали замечать. Так или иначе, но он был слишком стар, чтобы надеяться на «исправление силой чувств», хотя двухкомнатная квартира в центре многих лишала покоя.
– ... Главное, чтобы привык! Чтобы понял, что без тебя – ну, никак! И чтобы ребёночка от тебя сам захотел, – продолжала разглагольствовать Жанночка, у которой неосторожно попросили совета. – Любовь-то проверять надо, так ему и скажи. Вот пусть и докажет, что любит! Что мужик, а не не пойми что!
В прошлом году пышногрудая Жанна благополучно захомутала работягу из Подмосковья – и теперь, осенённая триумфом подлинной любви и фактом наличия прописки, источала ладан и мирру житейской мудрости.
