Властителем, создавшим из этих разрозненных осколков единую Литву, стал уже упоминавшийся нами ровесник Александра Ярославича Невского – литовский князь Миндовг (Миндаугас). После трагической смерти Миндовга произошло то, что всегда происходит в начале фазы пассионарного подъема: литовские князья весь XIII в. боролись между собой за власть. И только в начале XIV в. один из них – Гедимин – окончательно победил соперников и начал проводить завоевательную политику.
Первым его завоеванием стала Черная Русь – местность около города Гродно, самая западная часть Руси. Затем Гедимин подчинил города, ныне относящиеся к Белоруссии: Полоцк, Минск, Витебск. После этого литовцы стали постепенно проникать на Волынь и в Галицию, где правили потомки «короля Малой Руси» Даниила Романовича Галицкого – Лев и Андрей. Сил у галицких князей было настолько мало, что они не могли сопротивляться должным образом ни татарам, ни литовцам, ни полякам, ни венграм. Правда, татары в то время подавляли мятеж Ногая и им было не до Волыни, но литовцы активно пытались овладеть этим регионом.
Однако Гедимину не удалось подчинить Галицию. В результате череды мелких войн, перечислять которые не имеет смысла, Галицию заняли поляки, Закарпатскую Русь – венгры, а литовцам досталась лишь восточная Волынь. На очереди был Киев. Киевский князь Станислав решил защищать свой город, на котором еще лежали отблески славы великого прошлого. Станислав пригласил на помощь других русских князей, в том числе северского. У реки Ирпень в 1321 г. он столкнулся с войсками Гедимина. Литовцы победили и затем осадили Киев. Поскольку никакой надежды на помощь не было, киевляне подчинились великому князю Гедимину на основе вассалитета: все «имения» были оставлены за ними, а князь киевский стал просто «подручником» литовского князя Гедимина.
После взятия Киева экспансия литовцев продолжилась. Под натиском неудержимой литовской конницы пали все русские города до Курска и Чернигова. Так при Гедимине и его сыне Ольгерде создалось могучее Великое княжество Литовское. Надо сказать, что характерной чертой Литвы XIII в. было сохранение древней языческой веры в воинственного бога Перуна и весьма плохое отношение к христианам, как к западным, так и к восточным. Однако Гедимин, человек волевой и умный, сам будучи язычником, умел считаться с христианским русским населением.
Политику Гедимина продолжили его сыновья Ольгерд и Кейстут. Русские летописи много сообщают о первом и почти совсем не упоминают о втором, а хроники крестоносцев, напротив, часто рассказывают о Кейстуте и почти не замечают Ольгерда. Это связано с тем, что братья разделили сферы влияния. Кейстут сидел в Жмуди и боролся с немцами, а Ольгерд, стараясь захватить как можно больше русских земель, воевал с Москвой и татарами. При этом Ольгерд и его племянник Витовт приняли, хотя и формально, православие. Литовские князья женились на русских княжнах и объединяли вокруг себя уцелевших Рюриковичей из Турово-Пинской земли. Так, исподволь, свершалось включение древнерусских земель в состав Великого княжества Литовского.
Ольгерду удалось подчинить себе огромную территорию с границами почти у Черного моря и Дона. В 1363 г. в решающей битве с татарами у Синих Вод (ныне река Синюха, приток Южного Буга) Ольгерд разбил степняков и, овладев таким образом западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная, вышел к Черному морю.
Но Литва оставалась зажатой между православной Русью и массивом католической Европы. Литовцы активно воевали с немцами – антипапистскими Ливонским и Тевтонским орденами, – и потому их объективными союзниками могли стать сторонники партии гвельфов, прежде всего католики Польши. Вероятно, в связи с этим Гедимин разрешил своим подданным принимать католическую веру. К тому же он, наверное, учитывал, что, кроме идеологического единства, у литовцев была еще одна основа союза с поляками. Литовцы постоянно совершали набеги на Польшу, и прежде всего на Мазовию, откуда привозили польских девушек. Так начался мощный процесс польско-литовской интеграции.
Вспомним чудесную балладу А. Мицкевича, переведенную А.С. Пушкиным: «Три у Будрыса сына, как и он, три литвина…» Старик литвин посылает сыновей на войну: одного – грабить русских в богатом Новгороде, другого – на Балтику против крестоносцев, «проклятых крыжаков», а третьего сына шлет в Польшу:
В Польше мало богатства и блеску,Сабель взять там не худо; но уж верно оттудаПривезет он мне на дом невестку.Нет на свете царицы краше польской девицы.Весела, что котенок у печки,И как роза румяна, а бела, что сметана;Очи светятся, будто две свечки!
Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тожеИ оттуда привез себе женку;Вот и век доживаю, и всегда вспоминаюПро нее, как гляжу в ту сторонку.
Конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли оттуда по невесте.
Предпосылки для развития польско-литовского контакта были. Польша, не задетая пассионарным толчком, находилась в состоянии глубокого кризиса. Мазовия граничила с владениями Ордена, захватившего Пруссию; Малая Польша (историческая область с центром в Кракове) с трудом избавилась от господства чехов, которых выгнал талантливый польский король из династии Пястов – Владислав Локетек.
После прекращения династии Пястов (1370) власть в стране перешла к французу Людовику Анжуйскому, а он в свою очередь передал польскую корону своей дочери Ядвиге. Но когда Ядвига захотела выйти замуж за любимого ею Вильгельма, сына Леопольда Австрийского, вмешались польские магнаты и предложили королеве ради государственных интересов сочетаться с литовским князем Ягайлой, дабы таким образом объединить силы Польши и Литвы и остановить экспансию немцев. В итоге Вильгельм был отправлен назад в Австрию, а Ядвиге пришлось пойти к алтарю с наскоро окрещенным литвином.
Женившись на Ядвиге, Ягайло стал полноправным властителем объединенной Польши и Литвы и как таковой приказал всем нехристианам Литвы принять католичество. Так состоялась Кревская уния (1386). Однако далеко не все встретили такое решение с восторгом. Те литовцы, которые уже связали себя с русскими – потомки Гедимина и соратники Витовта, не хотели принимать католичество. Сам Витовт был сторонником религиозного компромисса, но значительное число ревностных православных в Литве отнюдь не помогало его достижению. Таким образом, литовская пассионарность вследствие пограничного положения Литвы между Польшей и Владимирской Русью оказалась «оттянутой» соседями. Часть литвинов приняла католичество, а другая сочла более приемлемым православие. Таково было следствие пассионарного взрыва.
Церковь и Москва
Усиление влияния католицизма в Литве и ориентации на Литву князя Александра Тверского имели огромные последствия для Москвы. Поскольку Александр заручился поддержкой язычника, литовского князя Гедимина, это сделало его врагом татар, шедших с христианами на компромисс. И потому русская православная церковь высказалась в поддержку Москвы.
Преемник митрополита Петра – грек Феогност – предпочел иметь дело с Москвой, которая показала себя опорой митрополичьего престола, а не с Тверью, ставшей союзницей католиков. Тем временем московское княжение перешло к Ивану Даниловичу Калите, брату погибшего Юрия (1325). Основой политики Калиты стало стремление использовать в интересах Москвы союз с татарами. Кроме того, князь Иван старался покупать у обедневших удельных князей их владения, а тем ничего не оставалось, как продавать свои вотчины: мелкие княжества не могли соперничать с богатой Москвой, которую создал Даниил и унаследовал Иван Калита. За годы своего княжения Иван Калита довольно существенно расширил пределы княжества, в частности, приобрел большой старинный город Ростов.
Но основная заслуга Ивана Калиты, до сих пор, как кажется, не оцененная традиционной историографией, состоит в другом. При Иване Калите получил свое окончательное воплощение новый принцип строительства государства – принцип этнической терпимости. В отличие от Литвы, где предпочтение отдавалось католикам, в отличие от Орды, где после переворота Узбека стали преобладать мусульмане, в Москве подбор служилых людей осуществлялся исключительно по деловым качествам. Калита и его наследники принимали на службу и татар (христиан и язычников, бежавших из Орды после победы ислама и не желавших поступаться религиозными убеждениями), и православных литовцев, покидавших Литву из-за нестерпимого католического давления, и простых русских людей, все богатство которых заключалось в коне да сабле. Никаких владений у этих людей не было, и потому они искали службы, то есть государственных военных обязанностей, за выполнение коих от князя московского следовало вознаграждение в виде «корма» с небольшой деревеньки. Силой, связующей всех «новонаходников», в Москве стала православная вера. Ведь обязательным условием поступления на московскую службу было добровольное крещение. Креститься необходимо было и для заключения брака. Множество татар – ордынских выходцев – женились на русских красавицах, а татарки выходили замуж за русских.
