Самостоятельного значения ни сам Симеон, ни его княжество не имели. В России же еще почти восемь лет продолжалось царствование Ивана Грозного.
Последние годы
Итоги этого царствования были печальны - и для страны, и лично для монарха. Чувство одиночества, осложненное манией преследования (профессиональная болезнь властителей такого рода, как заметил философ Г. С. Померанц), омрачало жизнь того, кто одновременно омрачал жизнь целой страны. В 70-е годы царь даже настойчиво возвращался к мысли о бегстве за рубеж, вел тайные переговоры о политическом убежище в Англии.
Умонастроение царя прекрасно рисует его завещание, которое он составил в последние месяцы опричнины: после сожжения Москвы Девлет-Гиреем, но еще до победы при Молодях. Царь, как подобает ортодоксальному христианину, кается в своих грехах (что-что, а это царь Иван умел!), но грехи эти не выдуманы: государь хорошо знает, что у него на совести. Он "душею... осквернен", "разумом растлен... и скотен умом", виновен не только в "объядении и пиянствы", но и в "убивстве", запятнал себя "граблением несытнаго богатства" и даже "Каиново убийство прешел" - намек на казнь своего двоюродного брата, Владимира Андреевича Старицкого.
Но тем не менее Грозный винит в своих несчастьях других. "...Тело изнеможе, болезнует дух... и не сущу (нет. - В. К.) врачу, исцеляющему мя". Несчастный тиран "утешающих не обретох", ибо, оказывается, грозный государь считал себя благодетелем, обманутым в своих надеждах на признательность: "...воздаша ми злая возблагая (за добро. - В. К.), и ненависть за возлюбление мое". Всесильный правитель, одного движения мизинца которого хватало, чтобы лишить жизни любого из его подданных, ощущает себя несчастным изгнанником в собственной стране: "...изгнан есмь от бояр, самоволства их ради, от своего достояния, и скитаюся по странам".
Да, страшное одиночество - плата, которую вынужден платить за неограниченную власть любой деслот, С.Б. Веселовский в этой связи справедливо писал:
"Не предилекция (предрасположенность. - В. К.) к доносам и не жажда человеческой крови сделали царя Ивана подозрительным и склонным слушать доносы, а тот путь безудержного произвола... на который он стал в конфликте со своими приближенными. И чем тяжелее были его удары, тем более возрастала в нем уверенность в отрицательном отношении к нему даже близких ему людей и росла его подозрительность. Так возгоревшийся «пожар лютости» и «великого гонения», о котором говорил Курбский, бросал в объятия Ивану доносчиков и перестраховщиков и делал его самого игрушкой того водоворота событий, над которыми он хотел быть хозяином и господином".
В завещании ярко проявилась противоречивость настроений царя. Он вроде предостерегает детей от своих ошибок, советует им быть милостивыми правителями, даже рекомендует, чтобы они "опалы клали не вскоре, по рассужению, не яростию". Однако сами наставления посвящены, по словам царя, тому, как его сыновьям "людей держати, и жаловати, и от них беречися". Да, от людей "беречися"! Подданные опасны!
К тому же организм царя был не по годам изношен. Повлияло на это состояние многое. Маниакальная подозрительность, постоянный страх за свою жизнь, уверенность в злодейских кознях собственных придворных... Все это расшатывает нервы и не укрепляет здоровье. К тому же царь Иван был развратником. По словам Горсея, лично знавшего царя, "он сам хвастал тем, что растлил тысячу дев и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни". Насчет тысяч здесь, вероятно, преувеличение, но даже не сотни, а десятки - это многовато. К тому же весь образ жизни царя Ивана был исключительно нездоров: постоянные ночные оргии, сопровождавшиеся объедением и неумеренным пьянством, не могли не спровоцировать разнообразные хвори.
Об одной из них мы знаем точно: советский археолог, антрополог и скульптор Михаил Михайлович Герасимов в начале 60-х годов обследовал скелет царя. Оказалось, что в последние шесть лет жизни у него развились мощные солевые отложения на позвоночнике - остеофиты, которые причиняли острые, мучительные боли при каждом движении. И действительно, за шесть лет до смерти Иван IV перестал участвовать в военных походах (а до того ходил с войсками регулярно). Вынужденная неподвижность еще более ухудшала здоровье. Говорят, в последний год жизни царь выглядел дряхлым стариком, он уже не мог сам ходить: его носили. А было ему всего 53 года.
Все это не помешало, впрочем, царю Ивану завести переговоры с английской королевой Елизаветой о браке с ее племянницей принцессой Мэри Гастингс. В Англии высказали было недоумение: царь ведь женат. Но русский посол бойко объяснил, что нынешняя царица - не ровня государю, а потому он может с ней при необходимости быстро развестись. Были даже устроены смотрины. Русский посол, бывший опричник Писемский, при виде принцессы пал ниц на землю, сказав, что красота принцессы его ослепила. Но королева все же жалела племянницу и всячески затягивала переговоры. Они продолжались до самой смерти царственного жениха.
Обещание развестись не было для царя Ивана трудным: он уже раз проделал эту процедуру. Коротко история его многочисленных браков такова.
После смерти первых двух жен (Анастасии Романовны и Марии Темрюковны) царь 28 октября 1571 года женился на Марфе Васильевне Собакиной. Она не была, как можно подумать, слушая известную оперу, купеческой дочкой (кроме имен некоторых действующих лиц, в "Царской невесте" нет ничего общего с жизнью России XVI века). Невеста происходила из рода коломенских вотчинников. Однако судьба словно нарочно вела царя Ивана не к трое-, а к многоженству. Меньше, чем через три недели, 13 ноября молодая царица умерла. Царь утверждал, что она была больна уже при венчании (что маловероятно, так как царских невест обязательно осматривал врач) и потому он даже не успел вступить с новой женой в подлинные супружеские отношения.
Четвертый брак, даже при полной невиновности мужа в распаде трех предыдущих, церковь запрещала категорически. Но царь специально собрал церковный собор, на котором услужливые иерархи разрешили царю четвертый брак, правда, под условием церковного покаяния и "епитимий". Новой женой стала Анна Алексеевна Колтовская. Свадьбу сыграли весной 1572 года, а уже в начале сентября молодая царица чем-то прогневала царя-батюшку и была пострижена в монахини.
Года два царь оставался холостяком, но в начале 1575 года (по другим данным, в сентябре - октябре 1574 года) женился в пятый раз, на Анне Григорьевне Васильчиковой. Анна прожила недолго и умерла в конце 1576 - начале 1577 года. Шестой брак царя не сопровождался церковным венчанием: он, как сообщает один поздний летописец, "имал молитву со вдовою Василисою Мелентьевою, сиречь с женищем". Василиса была вдовой дьяка Мелентия Иванова. Умерла она, видимо, своей смертью. Есть, впрочем, известие (вряд ли достоверное, ибо записано в начале XIX века известным фальсификатором рукописей Сулакадзевым), что царь заточил Василису из ревности к своему оружничему князю Ивану Деветелеву. Не было ли, однако, в распоряжении Сулакадзева каких-то неизвестных нам сегодня источников? Ведь реально существовал князь Иван Тевекелев, служивший в опричнине и ставший оружничим.
Наконец, в 1580 году царь Иван женился в седьмой раз на Марии Федоровне Нагой, племяннице Афанасия Федоровича Нагого, опричника, близкого ко двору. Этой жене суждено было родить царю сына - несчастного царевича Дмитрия, трагически погибшего в Угличе в 1591 году, и пережить мужа.
Семь или даже "всего" шесть (если не считать формальной женой Василису Мелентьеву) браков - факт невероятный не только для царя. Думается, это был единственный случай в средневековой России за несколько столетий.
Личная жизнь царя складывалась неудачно не только из-за множества браков. Не считая умерших во младенчестве детей, у него было трое сыновей: Иван и Федор от Анастасии и Дмитрий от Марии Нагой. Старший Иван был очень похож на отца: был жесток, вместе с царем рубил головы опальным. Не отставал он от отца и по части браков: ко времени седьмого брака царя Ивана 30-летний царевич был женат уже третий раз. Однажды отец и сын праздновали свои свадьбы вместе.
Царевич был, как и его отец, хорошо образован, начитан и мог при случае выступить как литератор: написал новую редакцию одного из житий святых. Короче, Иван Иванович был достойным наследником своему отцу. Но 9 ноября 1581 года царь жестоко избил сына, а через десять дней царевич умер.
Смерть наследника престола вызвала недоуменную разноголосицу у современников и споры у историков. Порой находят разные политические причины этого убийства. Говорят, что царь боялся молодой энергии своего сына, завидовал ему, с подозрением относился к стремлению царевича самому возглавить войска в войне с Речью Посполитой за обладание Ливонией. Увы, все эти версии основаны только на темных и противоречивых слухах.
