— И меня, папа, — присоединяется Будур.
— Ты женщина! — кричит сын. — Ты будешь сидеть дома.
— Это ты будешь сидеть дома, — с кулаками набрасывается на мальчика дочь.
— Будур, ты не должна так разговаривать с братом, — одергиваю я девочку, — проси прощения. Если ты не научишься покорности, ни один мужчина не посмотрит в твою сторону.
Дочь пыхтит и раздувает ноздри. Сжимает кулачки и вытягивается в струну.
— Я жду, Будур, — включаю ледяной режим.
— Прости меня, Валид, — со злостью стучит ногой о пол и заливается слезами от обиды.
Надо бы прогнуть и потребовать извиниться нормально, но мое отцовское сердце дрогнуло. Беру дочь на руки и прижимаю к груди.
— Молодец, Будур. В следующий раз я тебя накажу за неуважение к брату. Ты поняла меня?
Молча кивает головой, заливая мою тобу слезами.
Кубра зовет нас обедать. Эпизод сам собой забывается. Разделяем семейную трапезу. Нянька уводит детей на сиесту, я увлекаю Кубру в спальню.
Можно отложить новость на вечер, но эпизод с Будур вывел меня немного из себя. Решаю не тянуть кота за хвост.
— Кубра, я взял себе третью жену, — холодно информирую женщину.
Поворачивается ко мне. В глазах непонимание.
— Ты шутишь?
— Нет, я серьезен, как никогда.
Во взляде Кубры вспыхивает пламя, и она бросается на меня, расстопырив пальцы. Пытается выдрать мне глаза. Благо пророк, хвала ему, предписывает мусульманам стричь ногти. Дикая кошка проходится тупыми коготками по моему лицу, но особого урона не наносит.
Скручиваю вопящую женщину. Одновременно достаю из комода наручники. Кидаю Кубру на кровать и приковываю руки к грядушке. Сажусь рядом. Женщина пытается достать меня ногами. Брыкается, как бешеный шайтан.
Встаю с кровати, беру кресло и пододвигаю его поближе. С любопытством наблюдаю за приступом безумия.
— Кто она? Я убью ее! — орет Кубра.
— Ты не сделаешь этого, — холодно отрезаю я, — если с ней что-то случится, я сдам тебя в мутаву.
— Ты не посмеешь так поступить с матерью своих детей, — шипит жена.
— Посмею. Ты плохо их воспитываешь. Подаешь отвратительный пример Будур. Вафия справится лучше тебя. Сделает из моей дочери достойную женщину.
Кубра извивается змеей на кровати и стонет от бессилия.
— Ты не отдашь этой стерве моих детей.
Снимаю наручные часы и кладу на комод.
— Я приму душ. Надеюсь, когда выйду, ты будешь готова исполнить свои супружеские обязанности.
Встаю под горячие струи и выдыхаю. Со второй женой вечно, как на вулкане. Только думаешь, что укротил, и все по новой. Я, наверное, ненормальный, если и третью взял вздорную.
Вспоминаю Латифу. Провожу ладонями по волосам, распределяя влагу. Что делать с Куброй, я знаю. Третья жена пока шкатулка с секретом. Ключ, к которой только предстоит подобрать.
Не спешу. Мою голову. Чувствую, как вода снимает напряжение в мышцах. Чищу зубы и возвращаюсь в спальню.
Кубра лежит не двигаясь и смотрит в потолок.
— Остыла или окатить ледяной водой? — вздергиваю бровь.
— За что ты так со мной, Мансур? — спрашивает гробовым тоном.
Забираюсь на матрас и ложусь рядом. Большим пальцем очерчиваю контур губ.
— Как так? — уточняю вкрадчиво.
— Зачем ты это сделал? — наконец-то поворачивает ко мне голову.
— Захотел и сделал. Ты должна просто принять этот факт, а не устраивать мне истерики.
— Ты меня больше не хочешь?
— Мужчине нужно много женщин, Кубра.
— Ты разбил мне сердце, Мансур, — прохладно сообщает жена.
— У тебя нет повода для разбитого сердца, насиби, — медленно провожу подушечкой пальца по шее, останавливаясь на пульсирующей венке, — между нами ничего не изменится. Мои отношения с другой женщиной тебя не касаются.
Сажусь рядом с Куброй и руками рву ее шелковое платье от горла до конца подола. Оголяю тело и осматриваю его. Уже отвык. Нависаю сверху, начинаю покрывать поцелуями.
— Мансур! — требовательный окрик.
— Помолчи, Кубра!
Тяну чашечки бюстгалтера вниз, втягиваю в рот большой темный сосок. У Латифы маленькие и розовые. Гоняю косточку во рту. Кубра стонет и прогибается навстречу мне. Можно было бы помучить в качестве наказания. Но немного посомневавшись, выбираю жесткий секс.
Раздвигаю ноги и вхожу грубо и до упора. Резкий вскрик. Продолжаю в заданном темпе. Несколько толчков и Кубра выгибается подо мной и кричит. Очень быстро кончила.
— У тебя был недоеб, птица моя? — выдыхаю тяжело в губы, продолжая трахать, — сегодня наверстаем пропущенное.
Глава 42. Досуг
Всю ночь снится что-то абсурдное. Шум, крики большой толпы. Помост, под которым разложен хворост. На нем гроб и там Мансур. Нас с Вафией ведут к гробу. Палач поджигает сухой валежник. Огонь моментально охватывает помост. Вафия не боится. Ей точно в рай. Пытается подбодрить меня. Напевает арабский алфавит. Вокруг люди почему-то в средневековых одеяниях, которые орут: «Сжечь ведьм!».
Открываю глаза и сначала радуюсь. Очень реалистичный приснился кошмар. Потом вспоминаю, где я и почему. Радость моментально растворяется.
Некоторое время представляю, чем сейчас может заниматься Мансур. Горю уже наяву на самом настоящем огне. Прокручиваю в голове по сотому разу все, что я ему скажу при встрече. Потом отменяю тупую беседу и решаю, что просто буду игнорировать.
Встаю и выглядываю в окно. Там по-прежнему море и все также мне оно недоступно. Бред, бред, бред.
Внизу рядом с хамамом есть небольшой бассейн, но в нем особо не поплаваешь.
Выполняю производственную гимнастику и иду в душ. После водных процедур покидаю комнату. Держу в руке никаб. Полная боевая готовность.
Из коридора толкаю дверь «кабинета». Никого нет, и я вхожу. С удивлением смотрю на новый интерьер. Все успели закончить за день. В стеллаже стоят несколько книг на английском. Видимо, принесли из кабинета Мансура. Быстро просматриваю. Все исторические. На время теряю к ним интерес.
Сажусь за массивный стол из дерева. Выдвигаю ящики. Все пустые. Только в одном лежит бумага и валяются несколько шариковых ручек.
Достаю один лист, расписываю стержень. Немного задумчиво покусываю кончик. Беру новый лист и быстро пишу:
Я не увижу солнца, блестящего, как рыбка.
Я жена японца, и в этом моя ошибка.
Есть в стране Фудзиямы очень странный почин
Живьем закапывать в ямы жен умерших мужчин.
Некоторое время медитирую на то, что выдал мой мозг. Понятия не имею, какие обычаи у японцев, но уже ничему не удивлюсь. В общем, если совсем нечего будет делать, стану поэтессой.
Убираю свой шедевр и ручку назад в ящик и встаю из-за стола. Выхожу на балкон. Он гораздо меньше, чем у меня в комнате. В уши сразу проникает звук волн. Горячий воздух опаляет лицо.
Возвращаюсь в кабинет и беру первую книгу не глядя. Ею оказываются мемуары Лоуренса Аравийского. Разваливаюсь в кресле и начинаю читать.
Бедуины, войны, хитровыделанные британцы. Удивительно, но повествование меня затягивает. Когда появляется Шакира и предлагает спуститься на завтрак, прошу принести легкий перекус. Ну все, окончательно потеряла совесть. Хмурюсь. Но я же пыталась совсем отказаться. Договорились на компромисс. Через минуту обо всем забываю и возвращаюсь обратно в пустыню.
Ближе к обеду меня прерывают. Шакира просит пройти в другую комнату. Успеваю заметить, как вносят швейную машинку и еще какие-то упаковки.
Захватив откровения Лоуренса, перебираюсь в малую гостиную. Набросав подушек под спину, устраиваюсь на одном из угловых диванов.
Время пролетает быстрой колибри. Откладываю томик, сладко потягиваюсь. Все не так плохо. Можно жить.
После обеда заглядывает Кристина:
— Господин попросил вас спуститься в гостиную. Только нужно надеть никаб.
Блин. Совсем забыла о Мансуре. Я вообще-то планировала его игнорировать.
— Кристина, а зачем нужен никаб? — решаю сразу уточнить информацию.
