Высунувшись в окно, он стал слушать заунывное пение и вдруг так остро почувствовал собственное одиночество, что у него перехватило дыхание. Ему так не хватало близкого человека! Закрыв глаза, Саша прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
Глава 13
Саша нажал кнопку звонка у входа в петербургский архив. Неприметное здание в жилом районе на одном из небольших каналов. Поначалу он принял его за старинный особняк, но, войдя внутрь, понял, что после войны его перестраивали. На низких потолках светились простые электрические лампочки. Лестницы были увешаны табличками, начинавшимися со слова «Осторожно!» и предупреждавшими о свисающих проводах, плохом освещении и отсутствии перил. Поднимаясь на последний этаж, Саша почувствовал характерный запах всех русских библиотек — пахло старой бумагой, плесенью и чайной заваркой.
— Опаздываешь, — сказал Геннадий по-русски, поднимаясь ему навстречу. — Людмила Аркадьевна, сообразите чайку для Саши.
Улыбнувшись, женщина пошла за стаканом.
— Разве я опоздал? Извините. Немного заблудился. Я пешком шел из «Астории».
— Ненормальный. А почему не на автобусе?
— Я не очень разбираюсь в питерских маршрутах.
— Турист несчастный. Ладно, мы это уладим. Посмотри, над чем я сейчас работаю, — сказал Геннадий, подводя Сашу к большому столу, где лежало несколько бумажных стопок. — После революции все документы фирмы Фаберже были изъяты и перетасованы. И вместо того чтобы разложить их по инвентарным номерам, что весьма облегчило бы нам жизнь, их привязали к именам заказчиков.
— Зачем?
— Чтобы легче было конфисковывать ценности. Таким образом большевики сразу видели, у кого что есть.
— Понимаю.
— Однако когда возникали дополнительные затраты, ну, например, отделка производилась чужими мастерами или камни закупались на стороне, выписывались отдельные внутренние счета. Они для нас очень важны, потому что помогают найти неизвестных мастеров, утерянные рисунки и другую полезную информацию. Сначала я нашел счет, который был выписан твоему прапрадедушке за статуэтку. Но на прошлой неделе, как раз после нашего с тобой разговора, я обнаружил и внутренний счет. Вот он.
Саша взглянул на листок.
«В связи с годовщиной свадьбы его светлости князя Олега Озеровского и его жены, княгини Цецилии Озеровской, которая имеет место быть в декабре сего года, отцу его светлости предъявлен счет на сумму 2575 рублей, из которых причитается:
Художнику Бенуа за выполнение эскизов — 250 рублей.
Мастерской Хенрика Вигстрома за обработку камней и работу по металлу 2325 рублей.
Указанные суммы будут выданы господам Бенуа и Вигстрому после оплаты общего счета его светлостью князем Озеровским».
Саша взглянул на Геннадия.
— И как нам пригодятся эти сведения?
— В этих трех стопках мы поищем рисунки, которые могут иметь отношение к Снегурочке. В первой находятся документы из мастерской Бенуа, во второй — то, что осталось от архива Вигстрома, а в третьей — счета от немецких поставщиков камней. Я буду просматривать счета. Может быть, там есть что-нибудь относящееся к Снегурочке.
Вошла Людмила Аркадьевна с двумя стаканами чая. Поставив их перед мужчинами, она вернулась за свой стол, усеянный обрывками бумаг с церковнославянскими текстами.
— Ну что ж, начнем! — сказал Саша, придвигая к себе стопку бумаг из мастерской Бенуа.
Он стал тщательно просматривать все документы, которых было не меньше нескольких сотен. Среди рисунков он обнаружил десятки набросков, относящихся к Снегурочке: положение рук, выражение лица, размах юбки. Несколько листов с рязанскими узорами. Наполовину растаявшая светловолосая Снегурочка в сугробе из горного хрусталя. Выполненные акварелью рисунки, которые должны были материализоваться в камне. На многих были пометки Фаберже или его сына Агафона: «Нет. А.Ф.», «Да. К.Ф.».
Саша все быстрей перебирал бумаг. Он нашел наброски и других вещей, которые ему приходилось встречать за время работы в «Лейтоне», и стал делать пометки в блокноте. Вот эскизы рам, которые он видел у своих клиентов. Саша и не подозревал, что Бенуа так много работал для Фаберже. Он ведь был архитектором. Вскоре ему попались рисунки с изображением знакомого здания. Отложив их в сторону, Саша понял, что это предварительные наброски для эмалевой крышки нефритовой шкатулки, которую его мать подарила Глории Грир.
Наткнувшись на несколько пустых папок, Саша взглянул на часы. Неужели прошло уже три часа? Чай был выпит, на столе лежало шесть аккуратных стопок. Весь блокнот исписан. Саша почувствовал, что устал.
— Геннадий, я должен передохнуть. Голова просто раскалывается.
— Быстро же ты справился с этой кучей. Ты так шустро ее ворошил, будто и не смотрел в бумаги.
— Я всегда так работаю. А почему в этих папках ничего нет?
— Могу вам объяснить, — вмешалась Людмила Аркадьевна, подходя к столу, за которым работали Саша с Геннадием. — Полгода назад у нас произошла кража. Исчезло несколько документов. Некоторые эскизы Бенуа, счета Фаберже и огромное количество фотографий тех вещей, которые в двадцатые годы были конфискованы из петербургских банковских сейфов. Мы так и не поняли, почему их украли. Еще были похищены «Птицы Америки» Одюбона — огромный фолиант.
— В Америке он стоит очень дорого, — заметил Саша. — Семь-восемь миллионов долларов.
— Но ведь рисунки Бенуа представляют интерес только для русских искусствоведов. Там был декор потолков для дворца, рисунки животных, вероятно для серебряных статуэток. Странный выбор. Надеемся, что воров все-таки поймают. О краже сообщили в Интерпол.
Саша вздохнул. Здесь столько богатейших библиотек, но как же плохо они охраняются!
— На эти документы были каталожные карточки?
— Нет. Архивист все держал в голове.
— А можно с ним поговорить?
Людмила Аркадьевна быстро перекрестилась.
— Нет. Полгода назад его убили в Москве. Трагическая случайность. В ресторане расстреляли группу банкиров, а он, на беду, оказался рядом.
Саша со вздохом закрыл глаза. В Москве по-прежнему опасно. Ему сразу расхотелось туда ехать.
— А кто-нибудь помнит, что было на фотографиях?
— Я спрошу Татьяну Ермолову. Не так давно она что-то искала в этих папках по работе. Могла кое-что запомнить.
— На нее вся надежда. Если они появятся на Западе, она поможет их опознать.
Людмила Аркадьевна снова перекрестилась и пошла к своему столу. Саша последовал за ней.
— Чем вы сейчас занимаетесь? — поинтересовался он.
— Акафистами одиннадцатого века. По заказу церковного собора.
— Нашли что-нибудь новое?
— Несколько прекрасных молитв. Приходится собирать их по частям.
— Как по частям?
Женщина смущенно подняла глаза.
— Все страницы разорваны. Когда немцы захватили Новгород, они заворачивали в них серебро для вывоза в Германию. В конце сороковых серебро возвратили вместе с обрывками бумаг. Я уже двенадцать лет восстанавливаю текст. Многое навсегда утеряно.
— А что вам удалось собрать?
— За сегодняшний день? — улыбнулась она. — «Прощайте грешников, ибо их любит Бог со всеми святыми и тем спасены будут. Прощайте немилосердных, ибо бессильны они пред лицом Господа. Прощайте виноватых…»
— И почему же мы должны прощать виноватых?
— Спросите у немцев. Это у них остался недостающий обрывок.
— Я думаю, все мы знаем, что было написано на утерянных клочках, — тихо сказал Геннадий. — Даже если фашисты уничтожили бумагу, суть ведь никуда не делась. Ведь известно, что только Господь может решать, кто виновен, а кто нет. Помните эпиграф к «Анне Карениной»? «Мне отмщение и Аз воздам».
— Похоже, что и в нашей головоломке полно утерянных фрагментов, — грустно произнес Саша.
— Не бери в голову, — улыбнулся Геннадий. — Есть еще московские архивы, там много документов. Я знаю, что в Москве есть ювелир по фамилии Орловский, который покупает на Западе эскизы Фаберже. У него тоже можно кое-что разузнать.
— Дай-то Бог, — ответил Саша.
Еще несколько часов они разбирали папки с документами. Но ничего относящегося к Снегурочке больше не нашлось.
В конце дня Людмила Аркадьевна привела маленькую, похожую на учительницу женщину.
— Саша, это Татьяна Ермолова. Она работала с теми папками.
— Такая потеря для специалистов по Фаберже, — тихо произнесла мадам Ермолова. — Там было столько рисунков и эскизов. Некоторые вещи легко узнать, но большинство так и остались на бумаге. В основном это наброски цветочных композиций из камней, но попадались и эскизы серебряных изделий и маленьких безделушек.
— Вам что-нибудь особенно запомнилось?
— Хорошенькая шкатулка из бирюзы с канатиками по углам. Возможно, подарок для моряка. И еще эмалевая веточка душистого горошка. Из тех папок сохранился только один лист. Вот он.
