Женщины навещали земляка Леона Ираклиевича. Сластена Антонина валялась на тахте, объедаясь купленным на деньги Евдокии шоколадом, а Дуся проводила время с князем Айдануддином Вторадзе, он же князь Цинандальский. Этими несуществующими титулами и именами назвался на смех земляк Леона. Дуся приняла всерьез, научилась произносить трудные имена и упражнялась в изобретении нежных вариантов: Айудинчик, Радзичек и тому подобное. Антонина потешалась.
2
Самозванный «князь Цинандальский» был, по нашему просторечию, тип, типчик. Не столь рослый и не столь мужественного вида, как, например, Леон Томбадзе, князь не был обделен южной природой. Черные и влажные, как соленые маслины, глаза смотрели приятно-победительно, правильные черты лица хорошего овала привлекали взгляд. Руки с красивыми ловкими пальцами таили в себе что-то многообещающее.
Был он действительно дворянского происхождения, хотя в свое время за его дедом не признали права на титул. Как видно, числа баранов в стаде претендента не хватило для присвоения сиятельного звания. В семье хранилась легенда об обиде, нанесенной лично императором Александром Вторым якобы древнейшему и якобы владетельному дому.
Носительницей родовых преданий была мать Дусиного возлюбленного. Лишившись вследствие старческого склероза мозга способности соображать, она все же никогда не упускала случая спросить сына при появлении даже старых знакомых:
– А дворяне ли они?
При отрицательном ответе старушка презрительно отворачивалась.
В своем обширном характере Дусин князь соединял две, как почему-то принято думать, совершенно противоположные черты: жадность до наглости и расточительность до настоящего безрассудства.
Он был органически не способен вернуть долг. При виде ценных хороших вещей князь физически ощущал зуд в пальцах и томление в сердце. Но в его же стиле было, например, выехать из Москвы домой в международном вагоне, – других он не признавал, – истратив на билет последние рубли. Он смело рисковал если не умереть от голода за трое суток, то изголодаться до озверения. Впрочем, в дороге само собой получалось, что обаятельного молодого человека, попавшего в переплет, добрые люди кормили с радостью: на выдумки князь был мастер.
Человек с хорошими способностями, князь окончил курс строительного института, но никогда и ничего не строил. После получения диплома он с помощью друзей, родственников и дам процвел в аспирантуре. Вообще сдавать кандидатский минимум куда легче, пока еще свеж в памяти институтский курс. Тема для диссертации была избрана удачно и не по подсказке кафедры, а самим аспирантом.
Итак, было бы величайшей и самонадеянной ошибкой счесть Дусиного князя дураком, ничтожным тупицей. Отнюдь нет!
Он писал кандидатскую работу об испытаниях готовых бетонных деталей и конструкций ультразвуком и токами высокой частоты. Сказать по секрету, он прицеливался и к меченым атомам. Но в ту пору доступ к ядерной технике был затруднен, и князь не пробился. А уж если б пробился, быть бы ему доктором!
Однако ему хватило и избранной темы. В ней оказалось даже какое-то предвидение, так как защита диссертации совпала с периодом пробуждения повышенного интереса к сборному бетону. Труд князя имел вид, имел близость к производству, и диссертанта удостоили звания кандидата технических наук.
Князь не был пророком. Секрет в том, что избранная им проблема уже была отлично и обильно разработана во многих других областях техники. Он приспосабливал чужие расчеты и формулы, переписывал из других кандидатских и докторских диссертаций. Компоновочка…
Завершив штурм ученой степени, Дусин князь счел себя вправе опочить на ученом звании, до конца дней покоясь на кандидатском твердом окладе: «Звание – сила» (приоритет на этот блестящий афоризм принадлежит чуть ли не Дусиному князю).
Опочить в ученом смысле. Лежать же без конца в смысле прямом весьма скучно даже для современных князей, и он бодро двигался.
Мастак организовывать, мастак получить выгодный заказ, например, на составление альбома новейших конструкций, Дусин князь бригадирствовал, проталкивал, согласовывал, комбинировал, лихо скакал на спинах действительно талантливых людей, выдавал чужое за свое и хватал львиную долю добычи.
Его пример развращал, но уж до этого-то князю не было никакого дела.
Схватив хороший «куш», князь вдали от нескромных глаз устраивал грандиозные кутежи и через несколько дней опять сидел на мели кандидатской ставки.
Он был и спортсменом. Вооруженный набором слов, выражений лица, глаз и голоса, князь без разбора носился за всеми юбками.
Жизненный опыт, как это давно известно, не передается по наследству и не изучается в школах. Охотничьи штампы, право же, одинаковы у всех народов и во все века и все же не изнашиваются. Князь имел то, что называется успехом. В жизнь наивных девчонок и скромных женщин он врывался, так сказать, бескорыстно. С открытой корыстью, иногда на пари с приятелями князь стрелял «куропаток» – женщин подходящих примет и с деньгами. Дежурный в гостинице мог подсказать, что в таком-то номере остановилась «птичка». Тихий стук в дверь. С одной стороны «куропатка», увешанная побрякушками, как лошадь в старинном свадебном поезде, с другой – игра приятного баритона.
Только бы впустили, за дальнейшее Дусин князь не опасался. Обладай «куропатка» самой непривлекательной внешностью, князь окажется «на высоте». Он умел в разговоре представляться ценителем красоты, на самом же деле ему было все равно, как ослу…
Дабы пощекотать себе нервы, он был не прочь поиздеваться над беззащитным. Это именно он закружил голову той молодой женщине, которая приехала не то из Курска, не то из Орла на работу в одно из учреждений С-и. Объявив себя женихом, князь подарил дуре чулки, туфли. Скороспелое знакомство завершилось воскресной поездкой за город в компании двух приятелей «жениха». В лесу женщина подверглась насилию, была избита. Князь свои подарки отнял, а женщине пригрозил, что если она немедленно не уберется из С-и, то будет зарезана.
Несчастная всю ночь брела босиком до города. Через два дня она уехала и по дороге бросилась под поезд. Судя по содержанию последних страничек найденного в ее сумке дневничка, самоубийство не было результатом обдуманного решения, а следствием глубочайшей психической депрессии. Подсказывали это и показания свидетелей: на станции Т. поезд стоял на втором пути; по первому с большой скоростью проходил товарный экспресс. Пассажиры столпились в тесном междупутьи. Женщина, «как завороженная», глядела на колеса и упала под предпоследний вагон…
Настоящего имени князя она не знала.
… Больше всего князь Цинандальский любил фимиам.
Фимиам, настоящий фимиам, – товар редкий. Влюбленная Дуся Грозова как-то сразу, в каком-то экстазе опустилась перед князем на колени, почему и была терпима с удовольствием. «Куропатка» подносила подарки. Князь принимал и без обиняков возвещал свои желания. Около четырех тысяч рублей сумела выманить влюбленная Дуся у своего прижимистого мужа. Больше у «монголки» не нашлось. Почти столько же Дуся призаняла у подруги. Гарантируя долг, она поклялась:
– Как только мой Петька получит под расчет за металл, я у него сполна вырву, ты не думай.
– Не на таковскую напала, дурочка, – срезала подругу Антонина. – Расчет-то через кого? А? Через меня! Я с него, с милочки, мои деньги сама удержу. А ты с твоим Петькой объясняйся, как знаешь.
– Ладно, – кротко согласилась Дуся. Из всех только она никуда не спешила.
Но Абакаров вернулся из Средней Азии, Томбадзе привез деньги, и коротенькому Дусиному счастью пришел неизбежный конец. Уезжая, в последнюю минуту, Евдокия с какой-то отчаянной грустью сказала подруге:
– Ты счастливая, остаешься со своим Левончиком. Я, несчастная, еду навсегда с «монголкой» постылым. А судьба нам будет одна, Тонечка… Чует мое сердце: одна нас ждет судьбинушка горькая… Прощай навек и моему князиньке снеси последнее слово!
От голоса, от смысла слов Дуси Антонина застыла на широчайшем бетоне С-ского вокзала и промедлила, пока в сумраке не скрылся красный треугольничек неярких фонарей хвостового вагона.
Ища подкрепления в циничных словах, она, встряхнувшись, прошептала в пустой след Евдокии Грозовой:
– Слаба, дрянь бабенка! Блудлива, как кошка, труслива, что заяц! Распустила слюни!..
Под фонарем Антонина подкрасила губы, глядясь в зеркальце, поправила пальцем брови и побежала к Леону: она с ним толком еще не повидалась, успев лишь получить деньги для отца и Грозова.
Женщина боялась приглашать к себе Леона. Дочери она никогда не стеснялась, но прибывали ночные поезда. Когда нагрянет Александр Окунев, Антонина точно не знала.
3
«Сокол ясный» появился в С-и утром и не по расчетам Антонины, а тремя днями позже. Он ехал из Восточной Сибири, минуя Москву, через Омск, Челябинск, Пензу, Ртищево, Балашов, Лиски, Ростов-на-Дону.
