— Я слишком стар, ваша бдительность, — прервал молчание Прохор, — и уже давно не выезжаю дальше Западных ворот. Но мои знания к вашим услугам, и, если возможно будет доставить ряд образцов в академиум, то тогда я сделаю все, что смогу.
Шани устало качнул головой. Никуда ты не выезжаешь, старый черт — ну конечно, никуда, кроме своей роскошной резиденции на юге. Пять дней пути. Никуда, Гремучая Бездна тебя побери.
— Благодарю вас, уважаемый Прохор. Господин Влад, господин Тикун, я хотел бы услышать ваш ответ.
— Ваша бдительность, вы можете полностью на меня рассчитывать, — серьезно сказал Влад и добавил: — Но не в этом вопросе. У меня запланировано десять операций на две седмицы, боюсь, что когда я освобожусь, то может быть уже поздно.
— Понятно, — кивнул Шани. — Благодарю за искренность. Господин Тикун?
Тикун опустил глаза и пробормотал что-то о том, что его жена собирается рожать, и он не может ее покинуть в такой момент. Шани кивнул снова: по большому счету он не испытывал никаких иллюзий по поводу лекарников, но сейчас ощущение было таким, словно его ударили по голове. Врачи. Спасители жизней человеческих…
— Благодарю за понимание, господа, — произнес он и удивился, насколько мертво прозвучал его голос. — Не смею более отрывать вас от дел.
Лекарники очень тихо и быстро покинули зал заседаний. Шани немного посидел в одиночестве, чувствуя, как сильно окаменел лицом. Ну почему он всегда, во всем и со всеми должен быть сволочью, почему люди начинают шевелиться только под угрозой костра и плахи… Виски стиснул болезненный спазм; Шани и припомнить не мог, когда в последний раз был настолько разъярен и раздосадован. В кабинет заглянул ассистент; Шани махнул ему рукой — заходи, мол.
— Пишите, — ассистент раскрыл папку, проворно выхватил лист бумаги с гербом инквизиции — шипастой розой, оплетенной черной лентой — и приготовился записывать. Все-таки если ты не сволочь, то на тебя просто не реагируют, как должно, подумал Шани и принялся диктовать.
«Строго секретно. Государственная важность.
В связи с критической ситуацией на Сирых равнинах приказываю мобилизовать все силы и средства на борьбу с эпидемией. Для изучения заболевания и составления лекарства именем государя и Заступника повелеваю отправить на строительство оперативную лекарскую группу в составе Прохора Бау, Тикуна Статника и Влада Шу. Предписывается оказывать лекарской группе всяческое содействие, в том числе и материальное. В обязанности лекарников входит скорейшее составление вакцины и исцеление пострадавшего населения. Отчеты надлежит отправлять шеф-инквизитору лично, ежедневно, секретно».
— Готово, — ассистент щедро посыпал лист песком, подождал, пока чернила высохнут, и протянул на подпись. Вот вам дальняя дорога, вот вам операции и вот вам роды жены, злорадно подумал Шани, выводя свое имя под указом. Раз нельзя по-человечески, то будет так, как привыкли, так, как срабатывает. Попросил, называется, по-хорошему… а надо было, как в старые времена: треснуть кулаком по столу, обвинить в ереси и предложить выбор: либо ехать на равнины, либо на костер. И пинка еще добавить для пущей скорости, чтоб быстрей бежалось в нужном направлении.
Впервые за долгое-долгое время Шани захотелось напиться в умат. Так, чтобы валяться где-нибудь и ничего не помнить, напиться до кровавой рвоты и галлюцинаций…
В коридоре на него буквально налетела худенькая девчушка в небогатом платье и с мешочком в руках. Все в ней дышало решимостью — и тоненькие русые косички, завязанные алыми лентами, и рыжие конопушки, и нос пуговкой, и широко распахнутые голубые глаза.
— Ваша бдительность, — промолвила она, — позвольте поговорить с вами…
Шани остановился и устало посмотрел на нее.
— Слушаю тебя, дитя.
Дитя потерло щеку, на которой красовалось чернильное пятно, и затараторило:
— Простите меня, ваша бдительность, но я слышала, что говорили лекарники, когда выходили, они не хотят ехать на равнины, позвольте мне туда отправиться!
От неожиданности Шани даже кашлянул. Девчушка смотрела на него и ожидала решения.
— Дитя, — устало промолвил Шани и обвел ее кругом Заступника, — тебе сколько лет?
Девчушка энергично шмыгнула носом.
— Пятнадцать, — ответила она. — Меня Нита Блам зовут. Я на лекаринку училась. Они там умирают, да? А я бы могла им помогать… Пожалуйста, ваша бдительность! — она протянула руку и дотронулась было до запястья Шани, но тотчас же отдернула пальцы, словно испугавшись, что этот жест не понравится ее могущественному собеседнику.
— Там не место детям, Нита, — устало произнес Шани. — Я благодарен тебе за рвение, но не имею права тебя отпускать туда. Там слишком опасно.
Нита опустила голову и всхлипнула.
— Пожалуйста, — промолвила она едва слышно. — Они же там умирают. И им совсем-совсем никто не поможет…
Она действительно едва удерживала слезы. Шани закусил губу, чтобы не выматериться: ну что за гадость, что за отвратительный мир, в котором умные сильные люди трясутся от страха за свои шкуры, а дети кидаются на амбразуру, искренне веря, что смогут этим кого-то спасти. Образованные, ученые, мудрые, имеющие огромный опыт предпочитают спрятаться и не пачкать холеных рук, а ребенок рвется поить водой умирающих, таскать трупы и смешивать лекарства, которые заведомо никому не помогут — чтобы потом умирать на гнилой соломе…
Ему стало мерзко и больно. Бесконечно мерзко и бесконечно больно.
— Нита, ты никуда не поедешь, — сказал Шани. Губы девчушки предательски задрожали, и Шани продолжал: — Я понимаю, что ты хочешь помочь, но не могу тебе позволить идти на верную гибель, понимаешь? Но если ты действительно хочешь быть полезной, то поговори с моим ассистентом: он подберет тебе работу в алхимической лаборатории, — Нита шмыгнула носом, и Шани закончил: — Так ты сможешь спасти гораздо больше жизней.
Нита шмыгнула носом и кивнула. На Шани она не смотрела — не хотела, видно, показывать набежавшие слезы. Неслышно приблизился ассистент и взял Ниту за руку. Только тогда она взглянула на Шани и тихо улыбнулась.
— Спасибо, ваша бдительность. Я буду стараться.
— Благослови тебя Заступник, — произнес Шани и пошел к выходу.
Возле парадного входа разыгралась истинная драма: Владу зачитывали приказ шеф-инквизитора, и лекарник упрямился, упирался и совершенно не желал отправляться прямо сейчас неведомо куда и на верную смерть. Однако двое молодых инквизиторов уже брали его под белы рученьки и популярно объясняли, как именно заканчивается неподчинение таким приказам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
