На террасе в тени виноградных лоз красовались как раз вот такие напитки вместе с разными видами мороженого. Иоланта попробовала нечто напоминающее дынанасовое и с изумлением поняла, что это то самое, каким она не лакомилась уже несколько лет. Это мороженое продавалось в кондитерской миссис Хиндерстоун на Университетской аллее, всего в нескольких минутах ходьбы от Консерватории магических наук и искусств, где Иоланта жила вместе с учителем Хейвудом.
Послышались шаги. Повернувшись, она увидела Тита. Он вышел из виллы и замер на ступеньках, ведущих на террасу. Иоланта покраснела; Тит казался таким же смущенным, какой она себя чувствовала.
После долгого молчания, он оперся рукой на перила лестницы и прокашлялся:
– И как тебе мороженое?
– Очень вкусно, – обрела дара речи Иола. – Я пробовала дынанасовое лишь у миссис Хиндерстоун в Деламере.
– Летом в Деламере я приказал Далберту принести мне на выбор несколько сортов мороженого миссис Хиндерстоун, о которой ты как-то упоминала.
Иоланта всего раз вспомнила кондитерскую, когда они с Титом обсуждали что-то совсем другое.
– Тебе понравилось?
– Понравилось, особенно светничное, но дынанасовое тоже неплохое.
– Учитель Хейвуд всегда брал себе светничное, а я предпочитала дынанасовое.
– Я надеялся, что твое любимое окажется среди выбранных мной, – прошептал Тит.
По его рассказам, в Горниле не так уж сложно изменять детали: нужно лишь записать их на полях. Ему ведь не пришлось тайком возвращаться в Державу и доставать мороженое наперекор всему. Но все же Иола ощутила трепет и стеснение в груди.
Тит хотел, чтобы все было идеально.
И так бы и произошло.
Так бы и произошло.
Не услышав ответа, он снова кашлянул:
– Я как раз собирался уходить. Приятного аппетита.
С этими словами Тит пропал, оставив ее одну в том месте, где они должны были быть вдвоем.
Иоланта пришла сюда, потому что не смогла сдержать любопытства. Несмотря ни на что, желала увидеть, что же приготовил для нее Тит – точнее, для них обоих. Но зачем он вернулся? Он-то знал, что здесь сотворил.
Похоже, не только Иоле хотелось, чтобы того водоворота никогда не было. Принца, как и ее, тянуло в летнюю резиденцию, несмотря на боль от разочарования.
Иола вытерла глаза тыльной стороной руки.
Как же разлюбить, чтобы при этом не расклеиться?
* * *
Читальный зал главной библиотеки в учебных стансах Горнила был огромен. Он казался бесконечным: полки все тянулись и тянулись, соединяясь в одной точке где-то вдали.
Иоланта подошла к пустующему справочному столу у двери и сказала:
– Хочу найти все, что есть на Горацио Хейвуда за последние сорок лет.
Позади стола на полке появились стопки: собрание студенческих газет, где он выступал и репортером, и редактором; журналы с его учеными статьями; диссертация, которую он написал, чтобы получить степень магистра Консерватории.
Иоланта взялась за диссертацию. В детстве она уже пыталась прочесть хранившуюся у них дома копию, но ничего тогда не поняла. Теперь же по мере пролистывания страниц ее глаза округлялись. Иола знала, что учитель специализировался в архивной магии, посвященной сохранению заклинаний и обычаев, больше не используемых повсеместно, но не представляла, что его диссертация касалась магии памяти.
В своем научном труде Хейвуд описал развитие этого вида магии и подробно остановился на тонкостях заклинаний, находившихся на пике своей популярности.[9] Воспоминания можно было стереть с точностью до часа, при желании – до минуты. А то и затронуть только определенные события. Хорошо погуляли, но картину испортил пьяный поцелуй? Один взмах палочки – и этого поцелуя как ни бывало, а о пирушке осталась целая вереница приятных воспоминаний.
Иоланта неохотно вышла из Горнила. Несколько раз в день миссис Долиш и миссис Хэнкок пересчитывали мальчиков, проверяя, все ли на месте. Такие события назывались «перекличками».
Принц все еще сидел в лаборатории, перелистывая материнский дневник. Заметив Тита с его единственной истинной любовью, Иоланта почувствовала, как сердце будто сжали в кулаке.
Он поднял голову:
– Нашла что-то полезное?
Пришлось приложить все усилия, чтобы говорить как обычно.
– Учитель Хейвуд написал диссертацию по магии памяти, той самой, которую на нем использовала хранительница.
– Значит, его опыт обернули против него?
– Вероятно.
Тит помолчал минутку.
– Хочешь узнать, есть ли у тебя провалы в памяти?
– У меня? – изумилась Иоланта.
Тит направил палочку на себя:
– Quid non memini?
«Чего я не помню?»
В воздухе появилась прямая линия, с отметками на равных интервалах, словно на мерной ленте. Взмахом палочки он подвинул к Иоланте временную шкалу, разделенную на годы, месяцы, недели и дни. Примерно на три пятых она была белой, остальное же – красным.
Иола никогда ничего подобного не видела. Даже в диссертации учителя Хейвуда.
– Это состояние твоих воспоминаний?
– Да.
– Что случилось, когда тебе было одиннадцать?
Скорее, за три дня до этого. Именно тогда линия вдруг стала красной.
– Я узнал, что умру молодым. И решил избавиться от подробностей пророчества, чтобы постоянно не переживать из-за них.
Иоланта чуть не выпалила, мол, он не умрет молодым, если... Однако теперь судьба Тита зависела от Уинтервейла, того самого, что не умел сохранять хладнокровие в стрессовой ситуации.
Вместо этого она сказала:
– А разве не вредно вот так надолго подавлять воспоминания?
– Зависит от того, как это делать. Видишь эти точки? – Черные точки висели над временной шкалой. Первая совпадала с изменением цвета линии, а остальные отмечали интервалы по три месяца. – Они показывают, как часто определенное воспоминание проявляется в моем разуме. Цвет и форма точек демонстрируют, что каждый раз стирали одно и то же воспоминание, и больше ничего не трогали.
– Боишься, что тебе подменят воспоминания?
– Это почти невозможно без моего полного согласия. Наследники дома Элберона защищены слишком многими наследственными чарами, их нельзя сделать невольными марионетками в чужих руках. Но сам я могу такое сотворить. Шкала показывает, что меня не убедили исправить мои собственные воспоминания, а потом об этом забыть. – Тит убрал линию. – Хочешь посмотреть, в каком состоянии твои?
– Думаешь, мне изменили память?
– А ты так не думаешь? – удивился он. – Твой опекун – настоящий мастер. Второй специалист – хранительница памяти. Тебя защищали как страшную тайну. Ты не вышла бы из рук этих двоих без последствий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
