отверстию дефилеи сильный пушечный огонь. Цитен приказал выстраивать в каре подводы, по мере их выхода из дефилеи, и бросился с двумя батальонами гренадер на неприятеля.
Сначала все шло удачно: несколько батальонов было опрокинуто и несколько орудий отбито; но саксонские драгуны ударили из засады во фланге гренадер, расстроили их, погнали и втоптали в самый каре повозок. В сию минуту открылась и Зисковичева атака на середину транспорта. Прусские войска сражались геройски; но, быв растянуты по всему протяжению обоза, нигде не могли противопоставить достаточной силы устроенным в громады войскам, которые, изломившись в транспорте по разным пунктам, рассеяли оный так, что только 250 подвод, 6 батальонов и 10 эскадронов могли достичь до королевской армии; прочие частью были истреблены, а частью отошли с Цитеном в Троппау. Следствием сего поражения было снятие осады и отступление Короля в Богемию.
Теперь приступим к разбору действий.
Король вступил в Моравию с тем, чтобы овладеть Ольмюцом и идти к Вене.
Не мое дело рассуждать о стратегических движениях главных армий; а скажу только, что как взятие крепости требовало и осадных снарядов и продовольствия войскам, следовательно главный предмет Короля состоял в охранении того огромного транспорта, который следовал из Козеля на Троппау к армии, расположенной при Ольмюце, и без коего успех был не только сомнителен, но и невозможен.
Пока австрийская армия находилась в Гевиче, начальные меры, взятые Фридериком для охранения пути, идущего, так сказать, под глазами неприятельской армии, достойны похвал: 44 эскадрона и 22 батальона были оставлены для сего предмета на левом берегу верхней Моравы; но размещение сих эскадронов и батальонов не соответствовало его видам. Вместо того, чтобы всеми 44 эскадронами и 22 батальонами занять два только пункта, то есть Берштадт и Эленберг, расставя надзорные отряды в Нейштадте и Гогенштадте и, простирая разъезды с одной стороны до части осадных войск, занимавших Клостер-Градиш, а с другой до подошвы гор Силезии, они расположились частью по большой троппавской дороге (долженствовавшей быть покрытой одними только этапными командами) и частью Литтау и Нейштадте, оставя пространство от последнего города до подошвы Силезских гор открытым, или, можно сказать, в руках Ланиуса, занимавшего Фридланд и Лобниц со времени вступления Короля в Моравию и до выступления его из сей области.
Когда же Даун перешел в Предлиц и правая сторона троппавской дороги освободилась некоторым образом от опасности, тогда надлежало бы изгнать Ланиуса за Мораву, занять сильными отрядами с одной стороны Литтау, а с другой Прерау, не позволяя никакому австрийскому отряду появляться за реку[30]; но ничего того не было сделано: напротив, едва Фридерик узнал о движении австрийской армии к Предлицу, как, оставя Литтау и Нейштадт, он немедленно перевел всю армию свою на правый берег Моравы, дозволил пяти полкам неприятельской кавалерии вступить в Прерау, и – что всего страннее – не обратил ни малейшего внимания на занятие Ланиусом Стернберга, лежащего на главном пути сообщения прусской армии с Троппау, и через потерю коего Мозель обратился на проселочный путь, по которому он не мог иначе идти, как в одну веревку, и то с великим затруднением; тогда как, не быв угрожаем Ланиусом в Стернберге, он шел бы в две веревки не только совокупнее и быстрее, но даже безопаснее. Впрочем, нельзя не упрекнуть в сем случае и Мозеля в лишней острожности. Мне кажется, что троппавский путь, при самом занятии его неприятелем, представлял более удобности, нежели путь на Бауч и Альт-Либе, ни кем не прегражденный; ибо если на первом Мозель опасался встречи с неприятелем, то мудрено, чтобы на последнем он мог избегнуть той же участи, проходя в столь близком расстоянии от сего же неприятеля, единственно для истребления транспорта присланного. Но различие состояло бы в том, что, следуя в две веревки, он вдвое укоротил бы протяжение транспорта; что пехота его закрывалась бы с обеих сторон подводами и охраняла бы сии подводы ружейными из-за них выстрелами; что густота транспортной колонны состояла бы из трех рядов, то есть из двух веревок и из пехоты, и что, наконец, стоило бы только заворотить передние подводы оглоблями назад, а задними замкнуть отверстие веревок, чтобы построить в продолговатое каре и продолжить оборону два дня и более; тогда как на новоизбранном пути нельзя было иначе идти, как в одну веревку и, по причине тесноты дороги, растянуть транспорт почти до Троппау, рассеять прикрытие по целому сему протяжению и нигде не быть в достаточной силе отразить неминуемое нападение.
Цитен, с своей стороны, не менее достоин порицания в недовольно тщательном открытии окрестностей пути, по коему проходил транспорт: что было причиной нечаянного нападения неприятеля 30-го числа. К тому же, долг всякой оборонительной партии состоит не в защите подвод, между коими должно находиться особенное войско для обороны оных, а в действии во фланге или тылу неприятельского отряда, атакующего сии подводы.
Наконец, главные две погрешности Короля (сверх пренебрежения им пунктов Литтау и Прерау) состоят:
1) в невнимания к действию 20-тысячного неприятельского корпуса на единственном сообщении его армии с Силезией; ибо когда уже время прошло отразить Лауджона и Зисковича при переправе через Мораву, то по крайней мере надлежало не довольствоваться отделением 20-ти эскадронов Цитена и Вернера на такое важное предприятие как защита транспорта, коего прибытием или истреблением решался жребий всей кампании.
2) Способ, избранный Королем для снабжения армии вышесказанными съестными и осадными потребностями, был совершенно противен признанному всеми военными людьми за удобнейший. Если бы, по мере истрачивания снарядов и провианта, армия снабжаема была посредством кругообращения малых подвозов в определенные сроки, никогда таковые подвозы не обратили бы на себя исключительного внимания Дауна. Без сомнения, партизаны его и тогда не преминула бы явиться на линию продовольствия, но весь успех их состоял бы в истреблении или в повреждении какого-нибудь четырехдневного транспорта, не более; тогда как, через доставления пособий посредством огромных подвозов, Король поставил себя в необходимость устремить внимание свое не на один уже, а на два предмета бывшие столь в тесном между собой согласии, что через потерю одного лишался другого.
Что же касается до Дауна, то сколько похвально в нем познание самого себя, внушившее ему мысль достичь через партизанский удар до той цели, до которой, вероятно, не достиг бы он через средство более решительное и блистательное, но разнородное с его духом и характером: столько предосудительно его предначертание относительно той части, о коей рассуждаем мы. И подлинно, чем переменять отвесное положение свое на параллельное; вместо того, чтобы посылать две партии
