— Нет, — ответила Меган с некоторым разочарованием. — Я уверена, что он уже завтра будет в гуще событий. У нас на утро назначена охота на лис, не забыли? Уверена, что он не захочет ее пропустить.
Кимберли с удовольствием бы пропустила: ей никогда особенно не нравилась охота — ни на кого, да и лис она считала славными…
— Так вы возвращаетесь в дом? — спросила Меган, когда они оказались у выхода из оранжереи.
— Скоро.
Меган кивнула и огляделась:
— Знаете, надо бы устроить здесь пикник. Да, великолепная идея!
Кимберли улыбнулась и покачала головой, глядя, как Меган плывет к дому, держа в руке розу с шипами. Да, наверное, мучительно принимать у себя такое количество народа, особенно когда все время приходится придумывать, чем бы их развлечь.
Однако герцогине это прекрасно удавалось. А пикник тут действительно может получиться хороший. Воздух в оранжерее немного влажный, но зато как напоен ароматом цветов! Если уж устраивать пикник зимой, то это надо делать именно в теплой оранжерее. А в Шерринг-Кроссе она очень большая. Да, очень заманчиво, и…
Значит, он напился? Прекрасно. Она надеется, что утром у Лахлана голова будет раскалываться. Так ему и надо, этому противному человеку.
Глава 24
В стену громко застучали, потом спросили:
— Ким, ты не спишь?
Кимберли не спала — уже. Она совершенно проснулась. И все-таки не могла поверить, что Лахлан устроил такой шум среди ночи. Опять! Он вел себя в последнее время так тихо, что Кимберли подумала было, что после их возвращения из Лондона ему отвели другую комнату.
Господи, который час? Тяжелые шторы на окнах были задернуты, так что угадать было невозможно. Тем не менее она вспомнила, с каким трудом ей удалось заснуть. Когда она в последний раз отчаянно взбила подушку, было уже далеко за полночь…
— Ким?
В ответ она издала звук, который иначе, как рычанием, назвать было нельзя. Отбросив одеяло, она встала на колени лицом к стене и как следует в нее стукнула.
— Замолкните, там! Вы что, совсем с ума сошли? Вы хоть представляете себе, который сейчас…
— Я… умираю.
— Что?! — вскрикнула она.
Сердце у нее оборвалось. Больше ответа она не получила, даже когда снова забарабанила в стену. По жилам растекся страх, подобного которому она еще никогда не испытывала. Стремительно вскочив с кровати, она бросилась к двери, думая только о том, чтобы поскорее попасть к нему. Если понадобится, она взломает дверь… Но в этом необходимости не было. Дверь распахнулась при первом же ее прикосновении — даже ударилась о стену.
Она нашла Лахлана именно там, где ожидала: у стены, в которую он колотил. Он стоял на коленях, скрючившись так, что голова почти касалась пола, и не шевелился… При неверном свете свечи, освещавшей комнату, она не могла различить ни малейшего движения. Затаив дыхание, она опустилась на колени рядом с ним.
— Лахлан?
Обхватив руками его голову, она услышала стон и почувствовала такое глубокое облегчение, что готова была расплакаться. Да, он не умер, но она все еще не знала, что с ним случилось, и ее снова охватил панический ужас.
— Где у тебя болит? Скажи! Ты истекаешь кровью? Тебя ранили или…
— Ты пришла?
— Конечно, пришла! Ты сказал, что умираешь. А теперь скажи, что с тобой?
— Отравили.
— О Боже, я не знаю, что при этом надо делать! — воскликнула она. — Как это произошло? Давно? Я немедленно пошлю за врачом…
— Нет, не покидай меня.
Он высвободил руку, которая была прижата к животу. Слепо потянувшись к девушке, он наткнулся на ее щиколотку и крепко сжал. Его состояние пока никак не сказалось на его силе. Хватка у него была стальной, так что Кимберли сморщилась от боли.
— Отпусти меня на минуту, Лахлан. Я пошлю кого-нибудь за врачом.
— Доктор мне не поможет. Она рассердилась:
— Не говори так! Ты не умрешь, слышишь? Наверняка можно чем-то помочь — врач должен знать способ.
— Мне нужна постель, Ким, да нежные руки. У тебя не найдется капельки сострадания, чтобы мне помочь?
— Я и стараюсь тебе помочь, — снова резко начала она, но потом добавила уже мягче:
— Ладно, пойдем, я уложу тебя. Садись, я помогу тебе подняться.
Она попыталась поднять его под руки, но не смогла сдвинуть с места. Если Лахлан не пошевелится, она не сможет его поднять.
Он наконец приподнялся и уперся руками в пол, чтобы не упасть. Теперь Кимберли его рассмотрела: он был одет — видимо, только-только вошел в комнату и сразу же начал колотить в стену — и вид у него был неважный: волосы спутались, одежда была в грязи и соломе, словно он упал в конюшне и забыл отряхнуться. Но больше всего ее поразило, как от него пахло спиртным, — будто его облили виски.
Кимберли только сейчас вспомнила, как Меган сказала ей, что Лахлан хотел напиться, и возмущенно спросила;
— Ты что, целый день пил?
— Нет, я спал… Не помню где.
— А потом снова пил? Он криво улыбнулся:
— Как я припоминаю, меня терзала дьявольская жажда. Кимберли села на корточки. Он походил не на умирающего, а на пьяного. И по запаху, да, признаться, и по выговору тоже.
— Как тебя отравили, Лахлан? Ты уверен, что отравили?
— Отравили?
Она посмотрела на него, прищурив глаза.
— Ты ведь только что так сказал, помнишь?
— Да, когда выпьешь лишку, всегда так бывает. Никогда еще мне не было так погано…
— Ах ты, бесстыдник! Перепугал меня до полусмерти, сказал, что умираешь, — а всего лишь напился?!
Придя в ярость, она вскочила, забыв, что он по-прежнему держит ее за щиколотку. Ей даже удалось повернуться к двери, но тут она потеряла равновесие и села — хорошо еще не упала плашмя.
— А вот от такого приглашения, милочка, я не откажусь, — услышала она его ленивые слова. — Что?!
Она наконец пришла в себя после падения и ужаснулась: ночная рубашка (она так спешила, что не надела пеньюар) закрутилась вокруг бедер и задралась вверх, с одной стороны почти до колена, с другой — до середины икры. А ее колени (Господи, помоги!) были подняты и широко раздвинуты.
Теперь она поняла неприличный смысл его слов. Хуже того, он начал подползать к ней, хоть двигался медленно и не слишком уверенно, — очевидно, что он собрался воспользоваться «приглашением». Одна только мысль о том, что он это сделает, зажгла в ней огонь, который ее изумил и ужаснул.
В ответ на его слова она издала сдавленный возглас смущения, резко сдвинула колени, а потом свободной ногой уперлась ему в грудь.
— Даже и не думай! — предостерегла она.
— Нет?
— Категорически нет!
Он сел на корточки, покачнулся и, сдвинув брови, посмотрел на нее:
— Ты суровая женщина, Ким, суровая!
