Мы не успели отойти достаточно далеко, когда справа и чуть впереди начали потрескивать выстрелы. Серьезной перестрелки не было – то одиночный выстрел, то несколько подряд, но нашего настроения они отнюдь не улучшали.
Будь я один, не колеблясь бросился бы туда, где мои земляки вступали в короткий бой, однако не вести же за собой толпу… Ну как оставить их одних, тем более что неясно, удастся ли проскользнуть, не наткнувшись на врага?
Не проскользнули. Мы уже не шли, а бежали и все-таки не успели раньше нападавших. Возможно, и не могли успеть: времени замкнуть кольцо у них было достаточно. Нам еще повезло, что у пиратов не хватило людей, чтобы сделать заслон плотнее.
Лес, он и есть лес. Видимость в нем минимальная, и мы буквально наткнулись на растянувшихся цепью флибустьеров.
Их было человек пятнадцать, а нас фактически только четверо: я, Жора, Губарев, Чертков. Трое шли в арьергарде, а пассажиров я вообще в расчет не брал.
Первыми с пиратами столкнулись мы с Жорой. Они появились перед нами внезапно и сразу стали стрелять.
Я успел увидеть, как они вскидывают оружие, и мгновенно бросился на землю.
Револьвер я держал наготове и ответный огонь открыл сразу же, даже не успев подумать, в кого стреляю. Хватало знания, что это враги, все прочее пошло само собой.
Я действовал привычно, как уже доводилось в других землях и с другими противниками. Но абсурдность случившегося все-таки сыграла свою роль, и, расстреляв барабан, я свалил только троих. Рывком вскочив, я отпрянул за ближайшее дерево, откинул барабан и вскинул револьвер стволом вверх, вытряхивая стреляные гильзы.
Торопливо набивая опустевшие гнезда, я слышал частую стрельбу Жориного пистолета. Правее, похоже, отстреливался Губарев.
Готово! Я щелчком послал барабан на место, выскочил из-за дерева и едва не налетел на здорового верзилу. Тот сразу вскинул руку с короткой саблей, я увидел, как она опускается прямо на меня, но успел увернуться и дважды выстрелил.
Еще один пират выскочил чуть правее, и я, перехватив револьвер двумя руками, аккуратно всадил новому противнику пулю между глаз. Потом дважды выстрелил в мелькнувшего между деревьями пирата. В барабане остался один патрон, и я нагнулся над убитым, собираясь воспользоваться его оружием.
В левой руке покойника был зажат длинноствольный пистолет с собачкой сбоку. Такие пистолеты можно увидеть разве что в приключенческих фильмах, и мне осталось лишь с досадой плюнуть и облегчить душу крепким словцом.
Но даже выругаться я не успел, потому что заметил справа мелькание тел и повернулся туда.
Метрах в пятнадцати от меня Жора сцепился врукопашную с двумя пиратами, и приходилось ему туго.
Пистолета у Жоры не было – видно, кончились патроны, – и он мог рассчитывать только на руки. Через плечо у него висела здоровенная сумка. В таких хорошо таскать товары из Турции, а не личные вещи, и сейчас она здорово мешала владельцу. Жора изловчился, сбросил сумку и огрел ею одного из пиратов, да так, что тот покатился на землю. В эту секунду еще один флибустьер выскочил из кустов и направил на Жору мушкет. Я выстрелил навскидку, и «мушкетер» рухнул, однако теперь и я на время остался безоружным.
Жора изловчился и нанес последнему пирату такой удар, что позавидовал бы и Брюс Ли. Пират совершил короткий полет, врезался в дерево и сполз по нему уже мертвым. И тут сбитый с ног первым приподнялся и вскинул руку с пистолетом.
– Жора! – Я торопливо выхватил нож, но тут раздался выстрел.
Жора успел повернуться на крик и принял пулю грудью. Одновременно мой нож, коротко свистнув в воздухе, вошел стрелявшему в шею.
Пират захрипел, но и Жора медленно осел на землю. Рубашка на груди быстро напиталась кровью, но я, прежде чем броситься ему на помощь, перезарядил револьвер и убедился, что живых врагов поблизости нет.
– Как ты? – Подбегая к Жоре, я по дороге выдернул из трупа свой нож. – Сильно ранен?
– А хрен его знает… – Жора кое-как поднялся, опираясь на меня. Сумку он сразу подобрал и держал, как сокровище.
– Да помогите же кто-нибудь! – прикрикнул я на свое стадо, появившееся после прекращения стрельбы.
Несколько человек, включая Рдецкого, засуетились вокруг Жоры, а я торопливо обошел поле скоротечного боя.
На полянках и среди деревьев в самых разнообразных позах валялись семнадцать трупов в грубой одежде и с допотопным оружием. Но и с его помощью им удалось убить Губарева и одного из пассажиров. Еще несколько пассажиров сбежало в панике неведомо куда, и искать их я не собирался. Я забрал себе ПМ убитого Губарева и запасную обойму к нему, велел собрать на всякий случай все оружие пиратов, взять раненого Жору и повел отряд дальше.
В выборе цели я не колебался – все равно никаких других мест на острове я не знал, – и ближе к вечеру мы добрались до вершины центральной горы, той самой, куда мы поднимались с Флейшманом, Валерой и Пашкой. Но на сей раз никого из них со мной не было.
21
Ярцев. Беглецы
Сам не знаю, как я уцелел. Наверное, правду говорят, что пуля дура, а может, вмешалась судьба, имевшая на меня другие виды. Едва опомнившись после пушечного залпа, я сразу бросился к шлюпкам. Скорее всего, шлюпки в тот страшный момент показались мне частью привычного бытия, из которого меня пытались выдернуть жестоко и страшно. Шлюпки лежали, почти целиком вытащенные на песок, и, упершись руками в ближайшую, я задумался – что же дальше?
Задумался – не то слово. Мысли проносились в голове, сменяя друг друга с безумной скоростью, и я не мог ухватиться ни за одну.
Плыть на корабль? Но парусники уже сошлись с ним вплотную. Меня просто утопят еще на подходе. Да и какой смысл, ядрен батон, плыть в лапы к пиратам?
Направиться в открытое море? Блин, куда? Я и сейчас не имел никакого понятия, где мы находимся, в какой из сторон может быть берег, а горючего в шлюпке кот наплакал.
И все-таки я наверняка бы пустился в плавание наугад, но не смог в одиночку столкнуть на воду шлюпку. Я заходил то с одной, то с другой стороны, но задача одному человеку оказалась не по силам, а рядом уже никого не было.
От фрегата к берегу ходко двигались лодки, и до меня впервые дошло, что сидевшие в них люди – убийцы. Они только что дали залп картечью по безоружным людям и с той же легкостью могут убить меня. Хотя бы как нежелательного свидетеля их преступления.
В страхе я побежал вдоль берега – прочь и от шлюпок, и от готовящихся к высадке головорезов. Бежать по песку было тяжело, поневоле пришлось свернуть в лес, но и там я бежал вдоль самой опушки, почему-то не желая упускать из виду море.
Я быстро запыхался, ноги едва двигались, однако меня подгонял страх, и я пробежал самое малое километра три, если не четыре. На большее не хватало сил. Я остановился, судорожно глотая ртом воздух, и лишь тогда впервые огляделся.
Изгиб берега скрыл напавший на нас фрегат, но с места моей вынужденной остановки виднелся «Некрасов», окруженный тремя парусниками. Даже бинокль не помог разобраться, что же происходит на родном корабле. Хотя, блин, что там могло происходить хорошего? Безоружный, лишенный хода…
Больше смотреть было не на что. Я отдышался и быстрым шагом двинулся дальше.
Куда я иду, зачем, – подобные вопросы даже не приходили мне в голову. За спиной опасность, надо подальше уйти от нее – вот и все, что я знал. Я шел и шел. Будь остров поменьше, я бы, наверное, обошел его весь, вернулся в исходную точку. Но остров оказался достаточно велик, а шаг мой постепенно становился короче, я уже просто брел, не разбирая дороги, и тут неожиданно и ярко брызнуло солнце, резануло по глазам, залило мир позабытым светом.
Я невольно остановился. Не удержался, выглянул из леса и еще раз посмотрел в бинокль туда, где был мой корабль.
В первый момент я не мог понять, что происходит. Вглядывался, не верил своим глазам, точно от моей веры что-то зависело.
«Некрасов» тонул, все сильнее заваливаясь на левый борт, и парусники отодвигались от гибнущего колосса. Очевидно, перебив команду и забрав все ценное, пираты решили избавиться от главной улики – от самого лайнера. Ясно, что ни продать, ни использовать его они не могли. Теперь им оставалось отыскать и добить тех, кто, подобно мне, еще остался на проклятом острове. Тогда ни одна живая душа до скончания дней не узнает, куда исчез первоклассный круизный теплоход и восемьсот человек, на свою беду оказавшихся на нем.
