старое хламьё
И встретим, может быть, и Бога.
С врагами мы поговорим
Без ругани, не пряча лица,
И с другом мы договорим
До самой точки, без амбиций.
Всё в прошлом. Суета ушла,
Все, кто был с нами, снова рядом.
И не вернется уж тоска,
И не уйдет с печальным взглядом.
Но что-то беспокойно нам:
Не то, не так мы сотворили.
Не в тот ходили, может, храм,
А может, и совсем не жили.
Кто нас рассудит? Кто поймет?
Кто принесет нам всем свободу?
От нас, быть может, не уйдет,
В любую страшную погоду?
Обнимет тихо и без слов,
Простит за всё, что сотворили,
За то, что было много снов,
За то, что просто тихо жили».
Они некоторое время сидели молча. Юста никак не ожидала услышать такого от Порфирия Петровича.
— Вы еще и поэзией увлекаетесь? — осторожно спросила она.
— Очень редко. Почитываю. А это, что прочел, для меня очень трогательное, — ответил он. — Кстати, нашел я это стихотворение в журнале вашего Крео — кажется, он и автор.
— Ого! — ответила Юста. — Вы много знаете обо мне. Гораздо больше, чем я о вас. Это меня настораживает.
— Это не удивительно, — ответил Порфирий Петрович. — Я готовился к встрече с вами — так сказать, фору имел, — а у вас преимущества не было.
— Это весьма логично, — сказала Юста. — Преступление всегда имеет преимущество, но только в самом начале.
Порфирий Петрович от этих слов поморщился, как-то криво улыбнулся и произнес:
— Надеюсь, я еще не попал в ваш список преступников?
— Нет, что вы! Не попали. Прошу прощения за неудачную шутку, — ответила Юста. — Предлагаю завершить посиделки, а то наши подопечные внизу измаялись, ожидая нас.
— Да, совершенно с вами согласен. Правда, хотелось бы узнать: всё-таки, каково ваше решение? Согласны ли вы мирно закончить это дело?
В кабинет неожиданно заглянула секретарша — сухая женщина невнятного возраста.
— Извините. Желаете ли чего-нибудь: чай, кофе? Может быть, что-то выпить?
Порфирий Петрович вопросительно взглянул на Юсту, а та в ответ произнесла:
— Мы уже попили или мы еще что-то хотим?
— Мы уже ничего не хотим. Спасибо, — ответил за двоих Порфирий Петрович.
Секретарша бесшумно исчезла за двойной дверью. Юста встала из-за стола, обошла кабинет и, как бы размышляя вслух, медленно произнесла:
— Невиновные оправданы, виновных нет, а генерала не вернешь. Вот и мирный конец. Я полагаю, что правильно вас поняла?
— Абсолютно правильно. Квинтэссенция истины, — ответил Порфирий Петрович.
За окнами вновь заморосил осенний дождь.
* * *
— Мне сегодня читали твои стихи, — Юста, вся мокрая после дождя, ввалилась в квартиру.
— Ой-ой-ой! Мокрая до нитки! Срочно сушиться и греться! Остальное всё потом, — ответил Крео.
Через полчаса они уютно расположились в креслах и с удовольствием потребляли с чаем маленькие вкусности, хаотично расположенные на небольшом низком столике. Крео заговорил первым:
— Надеюсь, завтра ты отдыхаешь? Положенный всем выходной распространяется на тебя?
— Распространяется, — с облегчением ответила Юста. — Всё. Дело закончено. Завтра полный расслабон. Какое счастье быть дома!
Юста с ногами забралась в кресло, закуталась в большой плед и закрыла глаза.
— Какое счастье быть дома! — повторила она.
— Да, счастье, — согласился Крео.
Несколько минут они наслаждались тишиной и теплом уютной гостиной.
— А почему ты не спрашиваешь, кто читал мне стихи? — не открывая глаз, спросила она.
— Так кто же читал тебе стихи? Что это за креативная личность? Неужели это твой Наши-Ваши, растроганный окончанием твоего дела?
— Ты не угадал, — улыбнулась она. — Это был адвокат. Вот, послушай:
«Когда закончится житьё,
Нас остановят у порога.
Мы сбросим старое хламьё…»
— Ты помнишь это?
Крео ответил:
— Помню, но это не мое. Мы это опубликовали в последнем номере. Появился новый автор — ветеран. Сегодня еще одну вещь принес. Я прочту?
— Прочти, — согласилась она.
— «Войну не помнили солдаты —
Хотелось ужасы забыть.
Минуты жизни смертью сжаты,
Мелькают — быть или не быть?
Войну не знали те мальчишки,
Что нынче внуками живут.
Они читали что-то в книжках —
Мы думали: потом поймут.
Потом, когда войны не будет,
Потом, когда наш страх пройдет
И, может быть, поймут все люди,
Что мы и есть один народ…»
— А знаешь? Мы своим внукам всю правду правильно объясним, — Юста открыла глаза. — У нас не будет таких, как Ньюка.
Крео усмехнулся и ответил:
— У нас для начала должны быть дети, а уж потом внуки. Наоборот не получится.
— Правильно, сначала мы поженимся, — она сладко потянулась в кресле, — потом у нас будет свадьба. Мы можем устроить свадьбу? — спросила она.
— Можем, — ответил он. — Когда ты хочешь свадьбу?
— Я хочу свадьбу прямо сейчас, — улыбнулась она. — А потом у нас будет много детей. Ты согласен?
— Да, — ответил он.
— А у наших детей будут свои дети. И у всех будут свадьбы, — продолжила она. — А если у всех будут свадьбы, то это означает, что будут счастливые окончания всех дел. Все счастливые истории заканчиваются свадьбами.
— А твое дело закончилось счастливо? — спросил он.
— Да, наверное, счастливо, — ответила она. — Все довольны, одна только истина осталась недовольной. Не понравились мы ей.
— Я для тебя сочинил кое-что про истину. Хочешь послушать? — спросил он.
— Да, конечно, я люблю, когда ты читаешь мне стихи, — ответила она и закрыла глаза.
Он, как всегда, почти без выражения, монотонно прочел:
— Светлый день. Была весна.
Истина пришла одна,
Тихо села у окна
И сказала: «Вот и я».
Здесь ее, конечно, ждали.
Среди мифов и печалей
Не терпелось всем узнать,
Сколько им до счастья ждать.
Истина сидела молча,
Словно с детства сирота.
С аппетитом, будто волчьим,
Грызла глупые слова.
Враки, домыслы и шутки
Растворялись от нее.
Всё, что называлось уткой,
Улетало вмиг в окно.
Заскучали постояльцы,
Краски все исчезли вдруг.
Добродетелей по пальцам
Насчитал притихший круг.
И тихонько, чуть стыдливо,
Отвернулись от нее.
Истина не так красива,
Без нее живем давно.
Пусть уходит. Здесь не
