Два раза в неделю Тедди посещал студию Симоне. В результате появился очень интересный скульптурный портрет Драйзера. Скульптор получил за него несколько первых премий, а позднее Тедди купил у него оригинал. Впоследствии я заказала с него бронзовую копию и подарила ее музею искусств «Метрополитен».
Однажды Симоне пригласил нас в одну из киностудий посмотреть съемки фильма «Ночь в раю»; для декораций к этому фильму были использованы несколько его крупных скульптурных работ. Это был экзотический фильм с лебедями, плавающими по глади озер, яркими птицами, с женщинами-цветами, красивыми рабами и золотыми колесницами. В киностудии Тедди несколько раз фотографировали вместе с актером, игравшим Турханбея. Агенты по рекламе упросили Тедди сообщить свое мнение о фильме, и Тедди закончил свое высказывание шутливым замечанием: «Это блистательно, но бессмысленно». На следующий день эти слова появились во всех местных газетах.
Тедди снова начали беспокоить денежные дела, так как он истратил значительную часть денег, полученных за право экранизации «Сестры Керри», на покупку дома в Голливуде, на перевозку вещей из Нью-Йорка, стоившую огромных денег. Он почти перестал получать какой-либо доход от продажи книг, так как во время второй мировой войны они не переиздавались. Когда он поинтересовался возможностью переиздания, ему ответили, что, прежде всего, необходимо поскорее напечатать «Оплот», чтобы оживить интерес к его прежним книгам. Драйзера так рассердил этот ответ, что он решил вернуть издателю аванс в три тысячи долларов за «Оплот» и получить возможность работать спокойно, не думая ни о каких сроках. После того как он возвратил аванс, издательство перестало его торопить, и он с новой энергией взялся за работу.
Но тут произошло событие, которое сразу изменило наше материальное положение. За последнее время Драйзеру не раз приходилось читать сообщения о широком распространении его книг в России. Всякий раз, когда в печати появлялись сведения о продаже книг в России, он находил свое имя среди первых пяти писателей, книги которых пользуются огромной популярностью. И хотя Драйзер не получал никаких денег из СССР с тех пор, как подписал договор с Государственным издательством в Москве в 1927 году, он не требовал гонорара, ибо больше всего ему хотелось, чтобы Россия успешно довела до конца свой социальный эксперимент. Теперь же он считал, что положение в России стало иным, и он вправе получить причитающиеся ему деньги. Он стал выяснять вопрос о выплате гонорара другим писателям США, и ему доверительно сообщили, что некоторые американские авторы действительно получают перечисления из России. Драйзер пришел домой и тут же продиктовал длинное письмо, адресованное лично премьеру Сталину, в котором объяснил свое положение и просил перевести ему гонорар за прошлые издания его книг.
Через два месяца один из главных банков Лос-Анжелоса известил его о поступившем перечислении. Так как Тедди передал тогда мне ведение всех своих финансовых дел, я вскрыла письмо. Его в это время не было дома, но, когда он вернулся, я показала ему извещение. Там не было указано ни страны, ни каких-нибудь других данных – ничего, кроме поступившей на его имя суммы, а так как мы привыкли время от времени получать небольшие суммы, Драйзер прочитал:
– Три доллара сорок шесть центов. Стоило трудиться, чтобы переводить такую сумму!
– Тедди, там вовсе нет десятичной дроби,- сказала я.- Прочти-ка как следует.
Внимательно вглядевшись в обозначенную сумму, он произнес:
– Тридцать четыре тысячи шестьсот – что это такое? Позвони в банк, выясни! – с волнением воскликнул он.
Я позвонила в банк, там подтвердили, что эти деньги пришли из России. Лицо Драйзера горело от радостного возбуждения. Вряд ли что-либо могло доставить Драйзеру такую радость, как этот быстрый отклик на его письмо.
– Больше не стану ни о чем беспокоиться. Этого мне хватит до конца,- сказал он.
На следующий день мы пошли в банк, чтобы получить деньги. Но это перечисление из СССР не было последним. В 1946 году, через три месяца после смерти Тедди, меня посетили три представителя русского правительства; прочитав завещание и убедившись, что я являюсь законной наследницей, они на другой день вручили мне семь тысяч долларов наличными деньгами.
Весною 1944 года Драйзер получил письмо от президента Американской Академии искусств и литературы, в котором тот сообщал, что каждые пять лет Академия награждает американского писателя, не являющегося членом Академии или Института, почетной премией, медалью и суммой в тысячу долларов за выдающиеся достижения в области литературы. В этом, 1944, году Академия присудила Драйзеру премию за его книги «Сестра Керри», «Американская трагедия», «Двенадцать» и другие произведения (следовал длинный перечень), а также и за его мужество, честность и смелость, благодаря которым он первый сумел показать в своих произведениях настоящих живых людей и настоящую Америку.
Когда он сообщил президенту Академии, что принимает награду, его пригласили присутствовать на церемонии. Он высказал желание, чтобы я поехала с ним, да мне и самой очень хотелось поехать, тем более, что, по-моему, он чувствовал себя слабым и боялся, что поездка в Нью-Йорк еще более подорвет его силы. Но в это время мне сообщили, что моя мать серьезно больна и имеются опасения, что она не выживет, поэтому я сочла неразумным ехать сейчас на восток.
Перед отъездом в Нью-Йорк Тедди сказал мне, что, по его мнению, для удобства нас обоих следовало бы по его возвращении узаконить наш брак.
– Конечно,- сказал он,- вокруг этого поднимется много шума, но не все ли равно?
– Разумеется,- ответила я,- тем более, что мы венчаемся так поздно. Но мне кажется, я смогу устроить все так, что никакой шумихи не будет.- Я сказала это, не имея ни малейшего представления о том, как я смогу это сделать.
– Отлично, ты будешь просто волшебницей, если тебе это удастся,- сказал он.- Займись этим и, когда все устроишь, дай мне знать. Я встречу тебя там, где ты укажешь, только пришли телеграмму.
Итак, мы с Тедди разъехались в разные стороны: он – в Нью-Йорк, за получением почетной премии от Академии искусств и литературы, а я – в Орегон, к матери. Пребывание в Нью-Йорке и необходимые визиты и встречи очень утомили Драйзера. Я всячески приветствовала и с радостью согласилась на предложение Маргарет Тьядер Харрис исполнять обязанности секретаря Драйзера во время его пребывания там, а когда он написал мне, что его племянница Вера Драйзер, нью-йоркский врач-психоневропатолог, настояла на том, чтобы он показался доктору Шейлеру Лоутону и тщательно проверил состояние своего здоровья, я была ей глубоко признательна.
Когда он приехал в Нью-Йорк, его сестра Мэйм была серьезно больна и лежала в больнице. Он проводил много времени у ее постели и был у нее незадолго до того, как она навсегда закрыла глаза.
Я решила воспользоваться свободным временем, чтобы организовать продажу нашей усадьбы в Маунт-Киско. Было отправлено и получено много писем и телеграмм, прежде чем сделка была совершена и наше имение «Ироки» перешло к другим владельцам.
Затем я стала подыскивать место, где бы мы с Тедди могли спокойно обвенчаться. Один адвокат, приятель Мэртл, сообщил мне, что это можно сделать в маленьком тихом городке Стивенсон, штат Вашингтон. Через несколько дней мы с Мэртл поехали в Стивенсон, расположенный на реке Колумбия; оттуда открывался великолепный вид на Орегонские холмы на противоположной стороне реки.
Получив письмо, в котором Тедди сообщал время своего приезда, я протелеграфировала ему, чтобы он сошел в Стивенсоне, в пятидесяти трех милях к востоку от Портленда, мимо которого должен был проходить его поезд, следующий на Западное побережье. Затем я сняла две комнаты, разделенные коридором, в отеле Сэмпсона, забавной старомодной гостинице, пользовавшейся в свое время большой популярностью.
Поезд Тедди приходил в 5.55 утра. Когда я пришла на вокзал, мне сказали, что это очень длинный состав и что Тедди выйдет, вероятно, за пределами платформы. Я прошла довольно большое расстояние и наконец увидела сияющего от радости Тедди.
Мы направились под руку к лужайке перед отелем Сэмпсона и сели на старую простую деревянную скамейку – на таких обычно влюбленные парочки загадывают желанья; должно быть, в прошлом здесь сиживало немало пар.
Вдруг став застенчивым и почти робким, Тедди опустил руку в карман и вытащил маленькую коробочку, которую передал мне.
– Это тебе. Я привез это для тебя.
Я открыла коробку. В ней находилась большая, круглая, похожая на золотую монету медаль, которая была вручена ему Американской Академией искусств и литературы.
– Но, Тедди,- воскликнула я,- она же твоя!
– Нет,- сказал он,- она в такой же мере твоя, как и моя. Я хочу, чтобы она была твоей. Мне только жаль, что тебя не было со мною, когда я получал ее.
