– Мы не остановимся, – упрямо повторил Иннокентий.
– Ну и хрен с тобой, – махнул рукой Пригожин. – Но ты вообще представляешь – сильный дождь, и ты на трассе, а скорость под сто сорок?
– Ночью ты будешь за рулем, – равнодушно напомнил ему Иннокентий, – а проколешься – Баранов с тебя шкуру сдерет.
– Ну, если мы разобьемся, то сдирать нечего будет, – криво улыбнулся Пригожин.
Он уже начинал жалеть, что отбил сосунка у фанатов. Надо было бросить его, а потом самому перегнать «ЗИС» и повиниться перед хозяином, типа: «Извините, не уберег!» – и тому подобное… Пригожин чувствовал – банкир тоже недолюбливает заносчивого паренька, поэтому известие о смерти Иннокентия его бы не сильно расстроило. Да, упустил он свой шанс. От расстройства Пригожин выбросил в окно недокуренную сигарету и полез в сумку за минералкой.
Впереди на обочине показался импровизированный рынок, где торговали различной сельскохозяйственной продукцией, а также ее производными – соленьями, маринадами, выпечкой и даже колбасой домашнего производства. Завидев стихийный рынок у дороги, Иннокентий нажал на тормоз.
– Ты чего? – удивился Пригожин. – У нас еды навалом.
– Ты, сволочь, как я эту твою еду буду есть со своими зубами? – свирепо рявкнул на него Иннокентий и добавил, сбавив тон: – Пойду молока куплю.
Пригожин не успел открыть рта, а его подопечный уже выскользнул из салона и, хромая, подходил к торговкам. Женщины приметили клиента, однако зазывать не спешили. Уж больно странный у него был вид. Вздохнув, Пригожин хлебнул минералки. Тучи далеко на горизонте все темнели. Жуткая духота подсказывала, что дождя не избежать. Ночка будет еще та.
Не спеша, Иннокентий прогуливался перед прилавками, намечая будущую жертву. По его мнению, рожи у женщин были одинаково отвратительны. Типичные селянки, копошащиеся целый день в навозе. Чувствуя, что его переполняет отвращение, Иннокентий остановился перед прилавком с выпечкой и молоком, натянуто улыбнулся и поинтересовался у старухи, сколько что стоит. Цены по сравнению с московскими были просто смешными.
– Мне бы, бабуля, молока литра два-три, – ласково проговорил он, щурясь, – оно у вас свежее?
– Только сегодня из-под коровы, – ответила бабка и, приглядываясь к нему, спросила с сочувствием: – Сыночек, кто ж тебя так избил-то?
– Бандиты, мать, бандиты, – его тяжкий вздох должен был продемонстрировать, как тяжело стало жить на Руси, – кругом одни бандиты. Вот поехал на дедушкиной машине, а они остановили по дороге и ну бить! Еле убежал.
– Бери молоко так. – В глазах старухи блеснула влага. Она сунула ему в руки двухлитровую бутылку молока и промокнула глаза платком.
– Мне бы еще творогу, – сноровисто приподняв крышку на пластиковом ведре, Иннокентий заглянул внутрь, – свежий?
– Все свежее, – заверила старуха, – но это уже за деньги. Мне домой сегодня тоже хоть что-нибудь принести надо. Внуку осенью в школу. Деньги нужны.
– Да нет проблем, бабуля, – заверил Иннокентий.
В итоге, кроме молока, он приобрел два килограмма творога, литровую банку сметаны, банку варенья из смородины, целый пакет плюшек. Он специально старался взять как можно больше. Потом настал момент платить. Иннокентий провел руками по карманам и хлопнул себя по лбу:
– Кошелек в машине оставил. Ничего, сейчас принесу.
Схватив в охапку все покупки, он зашагал к машине. Бабке это не показалось подозрительным. Забросив покупки на заднее сиденье, Иннокентий сел за руль, завел двигатель и дал по газам, крикнув на прощание:
– Ариведерчи, старая дура!
Только через километр Иннокентий перестал счастливо хохотать и обратился к телохранителю:
– Видал, как я ее уделал! Ну и дебилки! Будут знать в следующий раз! – И, заметив, что оппонент не разделяет его чувств, он недовольно спросил: – А чего это ты на меня так смотришь?
– Да вот, поражаюсь твоему уму и сообразительности, – ледяным голосом ответил Пригожин, – не всякий сможет так бабку кинуть, тут нужен врожденный талант. Смотрю на тебя – прямо преступный гений.
– Хватит издеваться, – окрысился в ответ Иннокентий, – давай за руль, а я поем. – Сказав это, он решительно свернул к обочине.
– Ты меня, конечно, хрен послушаешь, но я бы не советовал есть продукты, купленные на обочине, – без надежды на успех проговорил Пригожин. – Это молоко там целый день на жаре простояло.
– Тебя не спросил, – буркнул Иннокентий.
– А ты знаешь, что разведчики перед важным заданием всегда едят только ту еду, к которой они привыкли? – попытался еще раз Пригожин образумить подопечного.
– А мы не в разведке, – ухмыльнулся Иннокентий. – Давай вылазь, поменяемся местами.
Оказавшись на пассажирском сиденье, Иннокентий стал потрошить принесенные пакеты со снедью. Сначала отпил прямо из банки молока, потом попробовал сметану, отхлебнул сливок. Из творога со сливками и сметаной, выудив из сумки одноразовую тарелку, Иннокентий соорудил нечто наподобие творожной массы, заправил все это вареньем и принялся чавкать.
– Кошмар, – проворчал Пригожин, глянув на эту трапезу.
– Попробуй, очень вкусно, – промычал довольный Иннокентий.
– Отвали!
– Как знаешь.
Наевшись, Иннокентий посмотрел на пакет с плюшками. Пахло из него чрезвычайно соблазнительно. Он попробовал одну и не остановился, пока не съел целых четыре штуки, превозмогая боль в распухших деснах. Живот натянулся как барабан. Чувствуя, что сейчас лопнет, Иннокентий сообщил, что готов сесть за руль. Они поменялись местами. И Пригожин завалился спать. Только спать ему долго не пришлось. «ЗИС» резко тряхнуло, и послышались странные звуки. Пригожин подскочил, машинально передернул затвор на своем пистолете. Взгляд метался по сторонам в поисках противника, но единственное, что он увидел, – так это зад Иннокентия, свесившегося в окно и громко блюющего. Пригожин вылез из машины, обошел ее кругом, молча вытащил своего подопечного из автомобиля и отволок его на заднее сиденье. Когда он его заталкивал в салон, Иннокентий поднял зеленоватое, покрытое потом лицо с черными кругами под глазами и с ненавистью спросил:
– Что, рад, падла?
– Безмерно, – проворчал телохранитель.
Остальной путь через Тверскую область напоминал фильм ужасов «Кошмар в инфекционном отделении городской больницы». Иннокентий через каждые десять минут просил остановиться и уносился в кусты на обочине. Ходил он шатаясь, точно пьяный, и Пригожин понимал, что оставшийся путь сидеть за рулем ему. В аптечке Иннокентий нашел какие-то антибиотики и выпил их сразу целую горсть.
– Ну, ты еще этим дерьмом отравись! – рявкнул Пригожин.
В ответ он узнал о себе много нового. Иннокентий орал во всю глотку срывающимся визгливым голосом, и можно было только удивляться тому, что у него есть на это силы.
– А я-то думал, что ты умираешь, – улыбнулся Пригожин, выслушав поток ругательств.
– Да чтоб ты сдох, гад, – выдохнул Иннокентий с гримасой муки на лице и без сил повалился на сиденье, – и эта бабка пусть умрет страшной смертью! Она точно что-то в молоко подмешала. Недаром просто так отдала. На обратном пути я по ихнему базарчику-то проедусь! Они еще пожалеют, что повыползали из своих нор.
– Да ты просто объелся, – бросил Пригожин сухо.
– Заткнись, заткнись урод! Накаркал! – всхлипнул Иннокентий, хватаясь за живот.
Затем ливанул дождь, и дела пошли еще хуже. С очередной «прогулки» по кустам Иннокентий вернулся промокшим до нитки и злым как черт. Прожигая телохранителя взглядом, он хрипло прошептал:
– Я тебя ненавижу. Сволочь ты.
– Я-то чем виноват? – хмуро поинтересовался Пригожин.
– Ты должен был меня остановить, ты ведь все знал, – скрипя зубами, проговорил Иннокентий. – Чего встал, гони!
Пригожин пожал печами:
– Да пожалуйста!
Он вдавил педаль акселератора в пол. Стрелка спидометра послушно поползла и достигла сначала ста десяти, затем ста двадцати километров в час. На ста сорока Пригожин почувствовал, что машина стала практически неуправляемой. В голове мелькнула мысль, что ему-то совершенно незачем гробиться из-за какого-то сопляка, и тут же из-за пелены дождя вынырнул указатель крутого поворота. Он резко отпустил педаль газа. И практически сразу в свете фар появился поворот. Машина заскользила боком к внешней стороне поворота и вылетела на встречку. Иннокентий заорал благим матом, закрывая лицо. В последние мгновения Пригожин смог овладеть собой и сразу после поворота колес легко надавил на педаль газа, создавая так называемую «нулевую тягу». Только пауза между поворотом колес и тягой оказалась слишком велика, и «ЗИС» вышел из поворота, двигаясь по встречке. Салон осветил слепящий свет фар машины, идущей по левой стороне. Пригожин вывернул руль, уходя от столкновения. Колеса, не реагируя на педаль тормоза, поплыли по мокрому асфальту, и автомобиль начал вращаться. Встречная машина успела проскользнуть до того, как их вновь вытащило на встречную полосу. Пригожин вывернул руль в сторону разворота, одновременно нажимая на педаль сцепления, и когда их развернуло на сто восемьдесят градусов, он резко рванул руль в обратную сторону и отпустил сцепление, выполнив «полицейский разворот». Машина развернулась и остановилась на своей полосе.
