Не зная, что лучше – остаться или уйти, Клеман едва осмеливался дышать. Он прятался за дверью целую вечность, как ему показалось. От широких плит исходил ледяной холод, постепенно парализуя его щиколотки, икры и колени.
Он чуть не закричал от страха, когда женщина резко встала и направилась к двери. Боже мой, он погиб! Он сильнее прижался к стене, чувствуя, как шероховатые камни буквально впились ему в лопатки. Клеман закрыл глаза, словно ничего не видеть означало исчезнуть. Дверь хлопнула. В замочной скважине повернулся ключ, и тут же все погрузилось в более густой мрак. Клеман с трудом сдержал вздох облегчения.
Клеман подождал несколько минут, потом начал действовать. Он быстро убедился, что огонь не повредил библиотеку. Но после нескольких часов поисков он так и не смог найти дневник рыцаря Эсташа де Риу и его соредактора. Его внимание привлекли полки, стоявшие теперь неровно. Он тщательно осмотрел их сверху донизу. Можно было подумать, что кто-то недавно передвинул их на дюйм*. Следуя своей интуиции, подросток навалился всем телом на боковину. Мебель сдвинулась на полфута. Еще одно усилие, и появился тайник, вырытый в земле. Сердце Клемана было готово вырваться из груди. Он опустился на колени и, поднеся ближе масляный светильник, стал обшаривать тайник. Вскоре он вытащил липкую салфетку и поднес ее к носу. Пчелиный воск. В нее явно заворачивали бесценные манускрипты, чтобы уберечь их от сырости и насекомых. Но что там было? Знаменитый трактат Валломброзо? Он наклонился в надежде найти какой-нибудь другой признак. И тут кто-то схватил его за горло так сильно, что он вскрикнул.
Суровый женский голос прошептал:
– Медленно вставай, поганец. Одно резкое движение, и я придушу тебя как кролика, без всяких колебаний.
По ее спокойному тону Клеман сразу же понял, что в случае необходимости женщина исполнит свою угрозу. Он встал и оказался лицом к лицу с послушницей, если судить по ее платью. Кинжал, который она держала в умелой руке, был очень острым. К тому же он заставлял думать быстрее. Клеман осторожно поднес свою башенку к лицу женщины. Она была красивой и совсем юной. Ей было лет 16–17. Но Клемана главным образом заинтриговал ее взгляд. Два огромных янтарных озера бросали беспокойный свет на его бледные щеки.
– Кто ты такой, виллан? – сурово спросила она.
– Тише… она может нас…
– Аннелета? Она ушла, как только закрыла дверь библиотеки. Разве ты не слышал?
Клеман отрицательно покачал головой.
– Плохой же ты шпион. Кто ты такой? – настаивала она.
– Клеман. Я принадлежу мадам де Суарси.
Золотистые глаза прищурились. Но тон остался прежним, когда она уточнила:
– Мадам Аньес де Суарси? Та, что едва не погибла под пыткой?
– Она самая.
Казалось, молодая женщина колебалась. Потом она пригрозила более мягким тоном:
– Не ври мне. Я всегда чувствую обман, даже ничтожный.
– Тогда вы должны знать, что я говорю правду, – запротестовал Клеман.
– Ладно! Продолжай и объясни мне, почему ты оказался здесь.
Клеман почувствовал себя немного увереннее и заартачился:
– А вы? Как получилось, что послушница имеет доступ в библиотеку, ревностно оберегаемую аббатисой? К тому же, я полагаю, ей об этом неизвестно, а это может вам дорого стоить!
Печаль омрачила прелестное личико.
– Ты разве не знаешь?…
Он удивленно посмотрел на нее. Она продолжала:
– Мадам де Бофор скончалась несколько дней назад. Ее тоже отравили.
– Что? Отравили? Тоже? – в ужасе повторил Клеман. – Но моя госпожа навещала ее недавно, и… Кажется, вы намекаете на другие отравления… Но аббатиса ничего не сказала ей об этом.
– Уже умерли четыре монахини, в том числе наша матушка.
После ее слов воцарилось молчание. В слабом пахучем свете масляного светильника Эскив д'Эстувиль следила, как по бледной щеке мальчика медленно катится слеза. На одном дыхании Клеман выпалил:
– Что же такое творится? Мою даму отдали под суд инквизиции, обвинили и вываляли в грязи на основании заявлений ее родной дочери, эмиссары погибли, Папу убили, сестер отравили, эту библиотеку, этот…
Клеман вовремя остановился. Но молодая женщина продолжила вместо него:
– …этот дневник рыцаря-госпитальера? Его украли, когда полыхал пожар, несомненно, устроенный намеренно. И еще два произведения исчезли, – добавила Эскив, теперь не сомневавшаяся в искренности подростка. – Элевсия ввела строгое затворничество, запретив выходить без веской причины. К тому же всех, кто выходит, тщательно обыскивают, равно как их поклажу и повозки.
– Будем надеяться, что украденные произведения по-прежнему находятся на территории аббатства.
– Да, будем надеяться.
– При всем моем уважении, кто вы, мадам? Как вы сюда попали?
– Мое имя ничего тебе не скажет. Допустим… Друг, несомненный друг. А дверь я открыла самым обычным способом: при помощи переданного мне дубликата ключа.
– Но кто передал вам его? – осмелился спросить Клеман.
– Не знаю.
Клеман ничуть не усомнился, что она сказала правду.
– Вы пришли сюда раньше, чем я. Но почему? И почему вы прятались?
Прелестные губы в форме сердечка расплылись в слабой улыбке.
– Мне было необходимо срочно провести инвентаризацию. Убедиться до приезда новой аббатисы, что в библиотеке не осталось никаких… опасных манускриптов. Потом пришла Аннелета, и мне пришлось спрятаться. Через час появился ты. Мне захотелось узнать, что ты ищешь.
– Трактат Валломброзо, – откровенно ответил Клеман.
– Хм… Я так и думала. Это одна из трех украденных книг.
– Мадам, умоляю, объясните мне, что происходит?
– Еще слишком рано, Клеман. Тем более что мне известна лишь часть этой истории.
– Моя дама находилась в серьезной опасности…
– Нет, прошедшее время здесь не подходит. Она и сейчас в опасности. Очень грозной.
– Но кто ей угрожает? Помогите мне, чтобы я смог защитить ее.
Улыбка молодой женщины стала лучезарной. Она прошептала:
– Знаешь ли, я верю, что ты сумеешь защитить свою даму! – Вновь нахмурившись, Эскив продолжала: – Кто? Другие. Они такие многоликие, такие изменчивые. Послушай меня внимательно, юноша. Ты можешь довериться лишь немногим. В том числе и этому рыцарю-госпитальеру, Франческо де Леоне. Потом мне.
– А монсеньору д'Отону?
– Он не совсем из наших… друзей. Впрочем, он имеет блестящую репутацию и вряд ли способен скрывать бесчестье.
Эскив посмотрела на узкие горизонтальные бойницы и сказала:
– Приближается время полуденной мессы. Они все будут заняты своими молитвами. Тебе надо уходить.
Клеман согласно кивнул. Эскив продолжила:
– Клеман… Я еще не уверена, кто из монахинь является отравительницей, но я приближаюсь к разгадке. Остерегайся всего и всех.
При этих словах подросток почувствовал, как на него нахлынула волна ледяного холода.
– Последнее предостережение. Новая аббатиса, которая, как я чувствую, не замедлит приехать в Клэре, не будет нашей союзницей, наоборот. Не приходи больше в аббатство.
Мануарий Суарси-ан-Перш, декабрь 1304 года
День клонился к закату, когда расстроенный и усталый Клеман вернулся в мануарий. Он сразу же бросился в большой общий зал, чтобы рассказать о неожиданной встрече своей госпоже. Аньес стояла недалеко от огромного камина, в котором пылал недавно разожженный огонь. За столом сидел мужчина и медленно доедал ломоть хлеба, смазанный салом. Он был одет в браки,[54] заправленные в походные сапоги, вышедший из моды длинный жилет, на который он, вероятно, накидывал шерстяной упленд,[55] подбитый изношенным кроличьим мехом, лежавший вместе с фетровой шапкой на сундуке. Когда незнакомец взглянул на Клемана, подросток сразу понял, что тот не был ремесленником или бродячим торговцем, как это можно было судить по его одежде. В этом случае Аньес все равно накормила и напоила бы его, но только на кухне. Но, что самое странное, у Клемана возникло сбивающее с толку ощущение, будто он знает этого человека, хотя и не встречался с ним.
– Рыцарь де Леоне удостоил нас своим неожиданным и… не совсем обычным визитом, – объяснила Аньес спокойным тоном.
Значит, это был он. Клеману захотелось броситься к этому прекрасному рыцарю и упасть перед ним на колени в знак бесконечной благодарности за то, что тот без колебаний отнял жизнь у подлеца Флорена, чтобы спасти Аньес. Но пристальный взгляд темно-синих глаз разубедил его в этом. Это был бездонный, искушающий и вместе с тем успокаивающий взгляд.
– Вы подкрепились, мсье? – спросила Аньес.
– Я наелся досыта, мадам, и очень вам благодарен за это.
– Клеман – мой наперсник. Он может слушать все, что касается меня. Внешние приличия соблюдены, христианское милосердие проявлено, и теперь я вновь спрашиваю вас, рыцарь: почему вы проникли в мой дом? – мягко продолжила Аньес.
