– Уничтожено три противника, еще два вражеских диверсанта скрылись в лесу. Живых зенитчиков не обнаружено.
Один из подчиненных Вознесенского громко выматерился. Второй, кажется, всхлипнул.
* * *
– Я в ПВО пошел потому что мне страшно не нравится когда взрываются бомбы. У меня уши болят, понимаешь? Все эти фокусы со стрельбой на слух – это всё ерунда по сравнению с ощущением, когда ты сидишь в подвале, а на втором этаже рвутся авиабомбы с цеппелина. Ты когда-нибудь слышал бомбы с цеппелина? – спросил Марк.
– Доводилось.
– Это отвратительно, да? Не говоря уже о том, что ломаются вещи и гибнут люди, – я не мог с ним не согласиться.
– Знаешь, что сейчас будет? Сейчас будет авианалет на столицу. Даю гарантию – все батареи в нашем секторе вырезаны. Они попрут здесь, а потом начнут бомбить военные предприятия, гарнизон и жилые кварталы.
– Кто – они? – мы осмотрели трупы диверсантов, и ничего примечательного обнаружить не удалось. Это могли быть лоялисты, Протекторат, Альянс, или еще кто-то – с этим разбираться придется кому-то более компетентному.
– Да неважно. Главное сейчас – что мы будем делать.
– Сообщим в штаб округа?
– Поздно. Нам придется держать оборону! Сейчас ребята покажут твоим бойцам, как управляться со спарками – и мы дадим жару этим гадам!
– Да как ты себе это представляешь?! – теоретически мы могли стрелять из чего угодно, но противовоздушная оборона – это совсем другая специфика.
– Я сейчас всё объясню.
* * *
Мы нашкребли расчетов на три 23-миллиметровые спарки – двумя руководили зенитчики, а вахмистр Перец уверял, что справится "без сопливых". Я должен был управлять прожектором.
– Я просто буду показывать пальцем куда тебе нужно светить, просто следи за рукой, – сказал мне лейб-акустик. – Когда будешь видеть цель – кричи "Огонь", чтобы я успел закрывать уши. Мои уши на данный момент – единственная надежда наша и столицы, вот что я тебе скажу. Когда цель будет поражена – тут же туши свет, чтобы лишний раз не подставляться.
Его уши явно не страдали скромностью. И не зря.
Гул авиационных моторов мы услышали через несколько минут. Марк был весь напряжен, как охотничий пёс перед гоном.
– Ну, начали. Первый, – крикнул он и его правая рука указала в ночное небо.
Я развернул прожектор, солдаты в бешеном темпе вращали рукоятки регуляторов. Я дернул за рубильник – в небо устремился яркий столб света и выхватил из темноты огромный двухмоторный аэроплан. Бомбардировщик!
– Огонь! – заорал я, краем глаза заметив, как затыкает уши ладонями Марк.
Загрохотали спарки, выплевывая снопы огня в ночное небо. Аэропланы летели не высоко, явно не ожидая от нас такого сюрприза. Наверное, пилотам обещали, что с зенитками покончено! В небесах что-то вспыхнуло, послышался нарастающий вой и грохот – где-то в лесу.
Марк убрал руки от ушей, замер, а потом ткнул левой рукой в сторону.
– Второй!
Снова- регуляторы, снова – рубильник, свет прожектора и очереди спарок в ночное небо… На сей раз враг взорвался прямо в воздухе, вызвав восторженные вопли солдат.
– Их там не меньше двух десятков, ребята! – крикнул Вознесенский. – Мы своей стрельбой навели шороху, но это еще не всё! Дадим им прикурить, а?
И мы дали. Я понял, что это мне напоминало – лейб-акустик как будто дирижировал оркестром, а прожектор и зенитки играли свои партии. Мы подбили еще три бомбардировщика, когда они наконец развернулись на нас и принялись забрасывать батарею бомбами. Разрывы становились всё ближе и ближе.
– Отвратительно! – сказал Марк. – Все в укрытие!
Сидя в бетонном бункере под командным пунктом я вздрагивал от близких разрывов и слушал, как один из зенитчиков втолковывал Фишеру:
– Внутреннее кольцо они в ножи так просто не возьмут! Там охрана – преторианцы… Мы тут их умыли, теперь наши их на подступах к городу причешут из восемьдесят восьмых! Они бомбы абы куда покидают, не долетев до цели и свалят восвояси…. У них расчет на внезапность был – хрен им, а не внезапность!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Знать бы еще – где эти ихние "яси" – задумчиво проговорил Демьяница. – Я-то думал война к концу идёт…
XVI. АДЪЮТАНТ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Я никак понять не мог, что он мне говорит и зачем сует в руки две бархатные коробочки.
– …за дело под Бубырем и за зенитную батарею. Третьей и второй степени!
На самом деле меня еще не отпустило после контузии. Иногда в глазах темнело, а уши начинало ломить – вот, как сейчас. Препаскудные ощущения. Хотелось сесть и посидеть где-нибудь в сторонке, а не слушать какую-то ахинею, которую скороговоркой нёс этот тип. Может он и неплохой тип, в конце концов ожоги на лице штабс-капитана и нашивки панцерника – это не шутки, но было как-то тяжко.
– Присядьте, поручик! – штабс-капитан заботливо придвинул мне стул. – Вам дурно?
– Я в уголочке пристроюсь? Просто нужно пару минут…
– Да-да, ради Бога! Только не забудьте… – он снова принялся совать мне в руки бархатные коробочки.
Да что это, в конце-то концов?
Я сел в удобное кресло в углу кабинета и откинул голову, расслабляя шею. Вообще-то он и вправду был неплохим человеком, этот штабс-капитан. Где б еще я смог вот так вот посидеть? Столичная комендатура начинала мне нравится.
Наконец меня отпустило. Хозяин кабинета продолжал работать – общался с двумя вольноопределяющимися, потом подписывал документы для какого-то хмурого кавалериста. Я решил глянуть, что там такое в коробочках. Со щелчком распахнул одновременно обе и даже крякнул от удивления.
Штабс-капитан глянул на меня и широко улыбнулся:
– Вообще-то вручать должны были перед строем, официально и с музыкой, но там какой-то инспектор, генерал, заслышав о вас устроил скандал… Я решил что, учитывая ваше состояние проще будет отдать в спокойной обстановке.
– Да-да, это вы хорошо придумали.
Я полез во внутренний карман кителя и достал свой первый Серебряный крест – четвертой степени. Вообще-то его положено было носить не снимая, но… Как-то не принято было в нашей роте щеголять наградами. Так, я, глядишь, полный бант соберу!
Кавалерист вышел из кабинета, а штабс-капитан сказал:
– Глядитеь, поручик, так и полный бант соберете! – я вздрогнул, а он продолжил: – Хотя, с вами пока совсем не ясно – зайдите через пару дней, станет понятнее с новым местом службы. И погодите-ка… Пока вы здоровье поправляли – денежное поощрение начислили. Получите и распишитесь.
Вот оно как! Это при старой Империи было в порядке вещей – кавалерам ордена поощрения ежегодно выплачивать. Оказывается, дела у нас на лад идут, раз о такой приятной традиции вспомнили.
Я сунул ассигнации в карман, а штабс-капитан погрозил мне пальцем:
– Дайте-ка мне вашу награду… – при наличии предыдущих степеней носить было обязательно орден высшего достоинства, так что крест с цифрой II был торжественно помещен мне на грудь. – Вот теперь – порядок. Поздравляю, поручик!
– Служу Империи! – у меня даже получилось козырнуть как полагается.
* * *
Деньги, конечно, не главное. Но те возможности, которые они открывают, грели душу. Например, новые сапоги – давно мечтал сшить у хорошего мастера-сапожника, на заказ… Или снять номер в гостинице – с настоящей кроватью и огромной ванной, и просто не вылезать оттуда пару дней!
Мои сладостные мечты прервал радостный возглас:
– Алло! Господин поручик!
Я завертел головой в поисках источника знакомого голоса:
– Да-да, я к вам обращаюсь, кавелер-почти-полного-банта!
Мне кричали из автомобиля с откидным верхом какие-то господа в белых кителях лейб-гвардейцев. Вот же черт! Марк Вознесенский и его светлость князь Тревльян! А он-то как в лейб-медики выбился? С другой стороны, с его происхождением и квалификацией…
– Запрыгивай!
И я запрыгнул. Тревельян что-то нажал, чем-то покрутил и выдав клуб вонючего дыма рванул вперед. Мы жили в интересную эпоху – на одной улице можно было встретить громоздкий паровик на дровах, архаичную бричку и вот такое вот новомодное авто… Контрасты, однако!
