– Какие планы? – уточнил я.
– Слушать музыку и кушать вкусные вещи! – заявил Марк, поблескивая темными стеклами очков. – Какие-нибудь коррективы?
– Мне нужны сапоги. Есть тут хороший мастер?
Его светлость хохотнул, а потом хлопнул Марка по коленке и сказал:
– Наверное, придется сразу ему сказать…
– Планировали же вначале обед?
– А зачем ему сапоги, если…
Их тайны начинали меня нервировать.
– Давайте, выкладывайте, господа лейб-гвардейцы! Что вы там замышляете?
– Марк, давай ты? – Тревельян сосредоточился на управлении авто.
Вознесенский вздохнул:
– Мы просватали тебя в адъютанты!
* * *
Я позвенел льдом в стакане бренди, сделал маленький глоток и отправил в рот кусок стейка. Пошли они к черту со своими идеями!
– … по-настоящему великий старик! Да там обязанности – смех один! Чай заварить, документы по папочкам разложить, беседу поддержать. Да ради одного этого стоит согласиться – он у самых истоков движения стоял, один из отцов-основателей! К нему бы такую охрану приставили – мышь не проскочит, но его превосходительство категорически – в отказ! Еле на адъютанта уговорили, – вещал Тревельян.
– А куда предыдущий делся? – мясным голосом сказал я, закашлялся и проглотил еще порцию бренди.
– Женился! На княжне Белоозерской! – Марк пил неизменный кофе. – Ну а женатому человеку в адъютанты – моветон… Да и отвлекаться будет.
– А вы что же, если он такой замечательный, этот старик?
Ребята посерьезнели.
– А у нас свои обязанности. Да и…
– Что?
– Он никогда не возьмет в адъютанты аристократа из бывших.
А вот это вот заставляло задуматься.
– Ему нужен свежий взгляд, понимаешь? Человек из народа – ну или из окопов…
* * *
Я поднимался по лестнице, стуча каблуками старых сапог по крутым ступеням. На площадке между этажами пропустил приятную молодую семью – моложавого служащего, который поднял шляпу в приветствии, его вполне еще симпатичную супругу и двух мальчишек-погодок. У младшего из кармана предательски торчала рогатка.
"Ничего себе забрался его превосходительство!" – подумал я, достигнув наконец пятого, мансардного этажа.
Дверь здесь была одна – массивная, окованная медью, со строгой табличкой. Таблички тут были на каждой квартире – дом образцового содержания, однако! Но такой – точно ни у кого не было. Надпись гласила:
ген.-анш. Артур Николаевич КРЕСТОВСКИЙ
Я сглотнул неприятный комок. Генерал-аншеф? Сколько ему лет, какое он отношение имеет к императорской фамилии, и почему я ни разу про него не слышал?
С одной стороны – последний раз чин генерал-аншефа был присвоен еще до моего рождения. С другой стороны – по поводу правящей династии (бывшей?) случались и исключения. Ну и, в конце концов – я не ходячая энциклопедия по военной истории, чтобы помнить наизусть все фамилии генерал-аншефов… Но в целом – они были как-то на слуху. Слишком уж масштабные задачи решали.
Звонок был электрический – старик-то сторонник технического прогресса!
Я нажал на кнопку и раздалась мелодичная трель. Дверь тут же открыл какой-то мордатый жандарм.
– Господин поручик! Ну, слава те Господи! – он вытер вспотевшую физиономию и широким жестом пригласил меня внутрь. – Поскорее проходите, мочи моей нет больше!
– Вот мои документы, если… – попробовал вернуть разговор в конструктивное русло я.
Но жандарм проигнорировал мои жалкие попытки и срывающимся голосом проговорил куда-то вглубь квартиры:
– Новый адъютант прибыл, ваше пре-вос-хо-ди-тель-ство! Разрешите идти? – в конце он сорвался таки на фальцет.
– Разрешаю! – голос был низкий и глубокий, поставленный – такой бывает у оперных певцов, лекторов и командиров.
– Ну, храни вас Боженька, поручик! – прежде чем скрыться за дверью, этот здоровенный мужик мелко, по-бабьи, перекрестил меня и растворился.
Он так и сказал – "Боженька". Это насторожило меня больше всего.
– Ваше благородие, смените сапоги на спортивные туфли и повесьте китель и фуражку на крючок! – голос не предполагал возражений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Меня тысячу лет никто не звал "благородием" – сейчас это было не принято.
Я огляделся в поисках названной обуви. Спортивные туфли стояли тут же, на приступочке. Совершенно новые, и размер был точно мой. Я закрыл дверь на задвижку, снял китель, фуражку и переобулся. Вещмешок просто поставил в углу. Непонятно что было делать с портупеей – не оставлять же револьвер на полке для обуви?
Я так и прошел внутрь квартиры – с портупеей в руках.
В глаза мне ударил свет из окна, но я рассмотрел крепкую сухощавую фигуру и гриву седых с вороными прядями волос.
– Кладите оружие на журнальный столик, не стесняйтесь!
Я так и сделал. Не успев распрямится, на одних рефлексах поймал нечто, летящее в меня. Боксерские перчатки? Это что еще за…
Его превосходительство шагнул вперед. Это был мощный старик, одного роста со мной – смуглый, с высоким лбом, породистым крупным носом, копной волос и окладистой бородой. Его черные глаза смотрели из-под иронично приподнятых густых бровей прямо на меня – то ли насмехаясь, то ли изучая. Одет он был в удобные холщовые штаны, спортивные туфли и борцовку, которая оставляла открытыми смуглые крепкие руки, перевитые жилами.
Он был в боксерских перчатках и явно готовился к поединку.
– Надевайте, или струсили? – и широко улыбнулся.
Тут мной овладела какая-то веселая злость, и я брякнул первое, что пришло на ум:
– Хоть вы мне и превосходительство, а как будете смеяться, то, ей-Богу, поколочу! – это произведение было сейчас очень к месту, если я правильно понял, что он за человек.
– Ах ты, сякой-такой сын! Как, генерал-аншефа?.. – он явно получал удовольствие от ситуации, и классику отечественной литературы знал не хуже моего.
– Да хоть и генерал-аншефа! – продолжил игру я. – За обиду не посмотрю и не уважу никого.
– Как же хочешь ты со мною биться? Разве на кулаки?
– Да уж на чем бы то ни было, – я затянул завязки перчаток зубами.
– Ну, давай на кулаки! – проговорил Артур Николаевич Крестовский, ударив перчатками друг о друга. – Посмотрю я, что за человек ты в кулаке!
Мы сошлись в центре комнаты. Я осторожничал, принимая его выпады на предплечья и редко бросая вперед левую руку.
Его превосходительство весьма технично обрабатывал меня сериями ударов. Когда я не успевал уклониться или подставить руки, и удары достигали цели, мне казалось, что в мою голову забивали гвозди.
– Ну же, поручик! – и, совершив отвлекающий маневр правой, левой двинул мне в печень.
Я задохнулся, поймал еще несколько ударов а потом… А потом я выдохнул, оскалил зубы и перешел в контратаку. Его превосходительству пришлось теперь самому уклоняться и прикрывать голову – я хлестал его двойками и короткими сериями, пользуясь преимуществом своей молодости – всё-таки дыхание у него сбилось. Но генералу удалось поднырнуть под мой длинный джеб и раз-два – ещё навешать мне по корпусу.
В итоге мы сшибли журнальный столик с портупеей, опрокинули стопку книг с трюмо и разбили вазу. На вазе я поднял руки вверх в капитулирующем жесте:
– Если мне суждено быть вашем адъютантом, то крушить квартиру – по меньшей мере непрактично. Убирать-то всё это придется мне… – на самом деле мне пришлось тяжко, старик задал мне хорошую трепку и требовалось какое-то время чтобы отдышаться.
– Ну почему же? К одиннадцати заглянет Настенька – она тут прибирается каждый день, так что… – ему тоже было несладко, грудь генерала вздымалась, лицо раскраснелось, а на лбу выступили крупные капли пота. – Вы хорошо боксируете!
– Я-то ладно… А вот вы-то! Вы, ваше превосходительство, меня изрядно удивили!
– Я-то? Я-то был чемпионов столицы в свое время! – он самодовольно хохотнул. – Так что это вы меня удивили!
Большие настенные часы начали бить и одновременно с одиннадцатым ударом в дверь постучали, игнорируя звонок.
