Это было так унизительно, что она собрала все оставшиеся силы, упёрлась руками в заднюю стенку комода и рванулась назад.
От комода что-то отлетело, Ирина вылетела наружу, как уже упоминавшаяся пробка из бутылки тёплого шампанского, не удержалась на ногах и с грохотом рухнула на пол. При этом в руках у неё оказалась оторвавшаяся от комода доска.
Потирая ушибленную часть тела, но искренне радуясь счастливому освобождению, Ирина поднялась на ноги и оглядела то, что осталось от комода. В общем-то, он не слишком пострадал, умели все-таки делать вещи сто лет назад. От передней стенки оторвалась только одна доска, и под этой доской взгляду Ирины открылась широкая щель, в которой что-то лежало. Ирина запустила в щель руку и вытащила из неё завёрнутый в газету свёрток.
* * *
— Ой, а что это ты тут делаешь? — испуганно спросила Катя, увидев ужасающий разгром в прихожей. — Да мне же за месяц теперь не разобраться… Нашла что-нибудь ценное?
— И сама не знаю, — честно призналась Ирина, — вот, смотри…
Она протянула Кате небольшой бумажный свёрток. Катя недоуменно оглядела свёрток со всех сторон и с опаской развернула старую пожелтевшую газету. Тотчас выпал из газеты большой старинный ключ и шлёпнулся на пол.
— Осторожнее ты! — Ирина торопливо подхватила ключ и больше его Кате не давала.
В свёртке ещё был небольшой картонный прямоугольничек. Катькины рыжие невыщипанные брови поползли наверх.
— Что это такое?
— Эх ты, — вздохнула Ирина, — сразу видно, что никогда в учреждении не работала, где нужно отсиживать от звонка до звонка, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Пропуск это, на какое-то предприятие, вон, видишь, написано: НИИ Промстройсбытспецтранс.
— Ой, — вздрогнула Катя, — какое длинное название! Без подготовки не выговорить! Что оно означает?
— Это совершенно неважно, — отмахнулась Ирина, — вот тут смотри, фамилия и фотография.
Пропуск был на имя Туфлина Юрия Петровича, и с фотографии смотрел на подруг молодой ещё человек с неестественно вытаращенными глазами. Впрочем, возможно, так казалось из-за плохого качества снимка.
— Кому понадобилось прятать старый пропуск? — удивлялась Катерина.
— Тому же человеку, который пытался этот пропуск найти, — ответила Ирина, — а возможно, не пропуск ему был нужен, а этот ключ.
— Но мы никогда не узнаем, какую дверь этот ключ открывает, — расстроилась Катя, — и мой Валик…
— Не ной! — прикрикнула Ирина. — Дай подумать.
Она внимательно рассматривала кусок старой газеты, в который был завернут пропуск. Названия не сохранилось, однако в уголке Ирина прочитала дату выпуска газеты — 13 ноября 1999 года. И ещё карандашом там были нацарапаны цифры: 16.15.
— Почти пять лет назад, — протянула Ирина, — тогда все ясно. Кто-то положил это в тайник пять лет назад. А потом уехал или пропал куда-то. А когда вернулся, то, естественно, понятия не имел, что комод в коридоре стоит совсем не тот. Когда он попытался в тайник попасть, его бабка засекла, он с перепугу её ящиком приложил. И тайника никакого в комоде, понятное дело, не нашёл.
— Все ясно, что ничего не ясно, — насмешливо перебила подругу Катя, — кто это такой? Раз он тайник в комоде сделал, значит, имел к этому комоду доступ. Жил он, что ли, в этой квартире пять лет назад? И вообще, Ирка, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Времени девятый час, я устала и есть хочу!
Ирина поглядела Кате в глаза и поняла, что сегодня она от неё уже ничего не добьётся.
* * *
— Настал момент обратиться к генеральше Недужной, — вздохнула Ирина утром, — уж она-то точно знает, кто тут жил пять лет назад. И самое главное — все помнит. У неё память, как у отдела кадров.
— Легко сказать… — протянула Катя, — как ты это себе представляешь? Просто так к ней не зайдёшь, учитывая наши с ней отношения. И вообще, ты же её видела, знаешь, какой у неё характер…
— А что такого? Придёшь, скажешь, что муж привет передавал.
— Из тюрьмы? — хмыкнула Катерина, — и самое главное: как мне её называть? Гражданка Недужная? Слишком официально. Товарищ генеральша? Вообще глупо. А имени-отчества её никто не знает.
— Как же к ней соседи обращаются? — удивилась Ирина.
А к ней никто и не обращается, — ответила Катя, покосившись на дверь, — это ни к чему, кроме хамства и неприятностей ничего от неё не дождёшься. Она сама ко всем обращается, и на мой взгляд, слишком часто…
В это время дверной звонок негромко задребезжал.
— Ой, — Катерина заметно побледнела, — наверняка это генеральша! Ты видишь, что она за человек? Стоило о ней заговорить — и она тут как тут! Наверняка она умеет мысли читать!
— Да чего ты боишься? — Ирина шагнула к двери, — мы же сами хотели с ней поговорить, так что если это она — это очень удачно… но только мне кажется, что это не генеральша, больно уж звонок скромный!
И действительно, на пороге стояла не генеральша Недужная, а бледное запуганное создание с кожаной сумкой на боку.
— А, это Люся, наш почтальон! — с облегчением узнала вошедшую Катя. — Здравствуйте, Люся! Что принесли?
— Да вот квитанцию за квартплату, — едва слышно прошелестела женщина, — и письмо Валентину Петровичу…
— Люсенька, да зачем же вы поднимались, — огорчилась Катя, — вам же тяжело! Опустили бы в ящик…
— Да мне не трудно, — отозвалась почтальонша, — а письмо какое-то заграничное, важное наверное…
Ерунда, — отмахнулась Катя, — ничего важного… сообщают мужу об очередной международной конференции по вопросам африканских языков, на которую он в любом случае не поедет.
Она протянула женщине десятку, которую та в крайнем смущении спрятала в карман форменной куртки.
— Люся, — Ирина вдруг оживилась, — вот вы-то нам и нужны! Вы ведь всех в этом доме хорошо знаете. Вы наверняка знаете имя и отчество генеральши Недужной!
— Конечно, — почтальонша перевела взгляд на Ирину и уважительно проговорила: — Эпопея Кондратьевна…
— Как? — изумлённо переспросила Ирина.
— Эпопея Кондратьевна, — повторила Люся. Едва за почтальоншей закрылась дверь, подруги переглянулись и дружно расхохотались.
— Вот так живёшь ты, Катька, можно сказать, рядом с человеком, — проговорила Ирина, отсмеявшись, — и ничего о нем не знаешь. Даже самого главного! Не знаешь даже, что зовут твою соседку Эпопеей!
— А вот мне интересно, как её муж называл, — задумалась Катя, — Эпопой? Эпопочкой?
— А я так думаю, что он к ней обращался исключительно по фамилии. Как и она к нему. Она его называла — товарищ Недужный, он её — товарищ Недужная… или в самом крайнем случае — «моя генеральша».
— Ну, во всяком случае, теперь мы знаем, как к ней следует обращаться!
* * *
Генеральша, конечно, была дома. Более того, едва Катя прикоснулась к кнопке звонка, она тут же распахнула дверь, как будто стояла прямо возле неё в ожидании гостей.
— Екатерина Михайловна! — проговорила генеральша с неожиданным радушием и даже улыбнулась, продемонстрировав полный рот золотых зубов.
Катя, которую радушный приём соседки несколько насторожил, попятилась, но Ирина перехватила её и подтолкнула в спину.
— Вот, Эпопея Кондратьевна, — начала Катя, смущаясь и робея, — мы с подругой хотели у вас кое-что спросить…
— Вы проходите, проходите, — пригласила их Недужная, — не на лестнице же разговаривать!
Подруги переглянулись и вошли в квартиру суровой генеральши.
— Проходите, проходите! — повторяла та, подталкивая их и умело направляя в сторону кухни.
— Интересно, что ей от нас нужно? — прошептала Катя, покосившись на оживлённую генеральшу. — Она на себя не похожа! Просто как будто подменили человека!
— Это мы сейчас выясним, — так же шёпотом ответила Ирина, — главное, узнать от неё то, что нам нужно!
Втолкнув подруг на кухню и отрезав им путь к отступлению, генеральша уставилась на Катю, как волк на Красную Шапочку и осведомилась:
— Ну как Валентин Петрович?
— Хорошо, — растерянно пробормотала Катя, не ожидавшая такого вопроса, — но мы, вообще-то, хотели у вас спросить…
— А суд скоро будет? — перебила её генеральша.
— Нескоро, — отрезала Катерина, которая быстро пришла в себя, — следствие ещё не закончено, есть много неясных вопросов…
— Чего уж там неясного? — осклабилась генеральша. — Если я его сама видела!
— Я больше не могу здесь находиться, — прошептала Катя, повернувшись к Ирине, — я её сейчас чем-нибудь огрею, чтобы уж сразу Килькин вёл два следствия!
— Мы сюда зачем пришли? — напомнила ей Ирина.
— Эпопея Кондратьевна, — попыталась Катя перехватить инициативу, — вы не помните, у Мурзикиных лет пять назад не гостил родственник или знакомый? Молодой человек по фамилии Туфлин?
— Туфлин? — генеральша, у которой уже вертелся на языке следующий вопрос, задумалась.
