Тело Хоука двигается позади меня, и я чувствую, как он снимает одежду, прежде чем слышу скрип матраса, прогибающегося под его весом, и он произносит низким, горячим тоном:
— Сядь, дикая кошечка, и прижмись спиной к моей груди.
Повинуясь мягкому приказу, я сажусь и откидываюсь назад, чувствуя себя невероятно голой и слегка уязвимой. Тело Хоука теплое под моей спиной, его член упирается мне в поясницу, когда я оказываюсь между его ног.
Я подпрыгиваю, когда его руки опускаются к моим ребрам с обеих сторон, обхватывают пальцами грудь, а затем спускаются вниз по животу, мышцы которого вздрагивают в ответ на его прикосновения.
Но Энцо по-прежнему стоит в стороне от меня, от кровати, и наблюдает за происходящим, проводя языком по нижней губе. Губы Хоука начинают целовать боковую поверхность моей шеи. Это чувствительное место вызывает во мне прилив удовольствия, в то время как его рука опускается между моих ног и проводит пальцами по моим складкам, двигаясь медленно, но целенаправленно, и по моим конечностям пробегают мурашки удовольствия.
— Ты такая чертовски мокрая, дикая кошечка, — шепчет Хоук мне на ухо. — Ты готова к тому, чтобы тебя трахнул мой чемпион, детка? Хочешь, чтобы он тебя оттрахал?
— Блядь! — кричу я, когда его пальцы внезапно проникают в меня, делая еще более влажной и доводя до боли.
Кровать прогибается под дополнительным весом, и я вижу, что Энцо стоит на коленях между моих ног, а его руки держат мои лодыжки, чтобы раздвинуть бедра.
— Пожалуйста, — умоляю я, не понимая, о чем вообще прошу.
Губы Энцо искривляются в полуулыбке, а глаза опускаются к тому месту, где Хоук трахает меня пальцами, его рука покрыта моим возбуждением.
Энцо наклоняется, пока Хоук продолжает, и нежно целует внутреннюю сторону моей лодыжки, прежде чем двинуться вверх. Через каждые пару дюймов он целует меня, его губы теплые и дразнящие, но когда мужчина достигает внутренней стороны моего бедра, так близко к моему центру, его поцелуи переходят в облизывания и покусывания.
Я задыхаюсь от шока, от царапания его зубов о мою чувствительную кожу, а затем от успокаивающей ласки его языка, когда он прогоняет боль.
— Боже, — стону я, закрывая глаза, когда Хоук вынимает из меня пальцы и переходит к моему клитору.
— Ты молишься ему, детка? — Энцо наконец заговорил, его шубы в дюйме от моей киски. — Или ты молишься мне?
— Энцо, — вздохнула я.
— Вот так, котенок, произноси мое имя, а не Бога. Я тот, кому ты должна поклоняться прямо сейчас.
Его губы приземляются между моих ног, плоский край его языка проводит по моей киске, но останавливается как раз там, где Хоук продолжает водить пальцами. Я выгибаюсь назад, его усмешка еще больше заводит меня, пока Энцо опускается ниже, проникая в меня языком.
Перегрузка чувств не была правильным словом — это был и рай, и ад. Мне казалось, что я вот-вот сгорю от интенсивного удовольствия, которое пульсировало во мне. Огромные руки Энцо легли на мои бедра, еще больше раздвигая меня, его плечи были слишком широки, но я не могла пожаловаться на боль от растяжения, когда его язык поклонялся мне, а Хоук играл моим клитором, как мастер на инструменте.
Этого было слишком много и недостаточно одновременно. Моя рука зарывается в волосы Энцо, а вторая тянется назад, чтобы схватить Хоука за затылок, будто мне нужно за что-то держаться, чтобы не потерять связь с реальностью.
— Да, да, — стону я, покачивая бедрами.
— Посмотри на себя, дикая кошечка, — хвалит Хоук. — Такая чертовски отзывчивая. Тебе нравится, когда мы оба трахаем тебя вот так?
— Да, блядь, — мгновенно соглашаюсь я. — Не останавливайтесь, пожалуйста.
— Кончи для нас, детка, — говорит Хоук. — Пусть Энцо почувствует твой вкус, когда ты развалишься на части.
Мои бедра приподнимаются, оседлав и лицо Энцо, и руку Хоука, мышцы напрягаются, когда я застываю от сильного удовольствия. А потом я кончаю, полностью сгораю, в глазах вспыхивают звезды, и я кричу от наслаждения, киска дико сжимается, ноги хотят сомкнуться, чтобы остановить это, но Энцо не позволяет, и они оба не останавливаются. Они толкают меня к кульминации, выжимают из меня каждую каплю удовольствия, пока пот не покрывает мою кожу, а голос не становится хриплым от моих криков.
— Ты кончаешь так чертовски красиво, дикая кошечка.
Полностью расслабившись, я смотрю на Энцо сквозь полузакрытые глаза. Мужчина раздевается, демонстрируя все свои татуировки — от зверей и богов на руках до изящных готических рисунков на груди. Он был весь покрыт ими: руки, грудь, живот и ноги, испещренные рисунками, которые были сделаны так мастерски, что его тело можно было бы представить как музейный экспонат. Его член, твердый и слегка изогнутый, уже готов войти. Он обхватывает свой ствол, накачивая себя, большой палец проводит по головке и капельке спермы.
— Ты не поместишься, — пискнула я.
Мне было известно, что он большой, точнее чертовски огромный, но теперь перспектива того, что эта штука войдет в меня, пугала. Я была очень маленькой по сравнению с ним, и даже с Хоуком!
Энцо хихикает, когда руки второго мужчины скользят по моему телу.
— Ты возьмешь каждый гребаный дюйм его, — шепчет он мне на ухо, прежде чем его язык обводит мочку, а затем захватывает ее между зубами. Его руки сжимаются, почти удерживая меня, в то время как Энцо возвращается на свое место между моих ног.
— Он не поместится!
— О, я помещусь, котенок, твоя киска создана для нас.
Энцо скользит пальцами по мне. Чувствительность моей киски заставляет меня вздрагивать, но я вся мокрая, мое возбуждение течет по моим бедрам и, вероятно, по Хоуку тоже, когда он ложится подо мной.
Мои ноги раздвигаются, когда Энцо оказывается между ними, и я чувствую, как головка его члена проникает в меня, медленно растягивая. Когда мои глаза переходят к нему, расширенные от страха и предвкушения, что-то смягчается в его взгляде. Тело мужчины опускается на меня, но он удерживает свой вес, прежде чем его губы ловят мои, и он целует меня, проникая языком в мой рот.
Я прижимаюсь к Хоуку, расслабляясь, когда он мягко покачивает бедрами, входя в меня совсем немного.
— Расслабься, красотка, — уговаривает Хоук, его руки двигаются, пока он не обхватывает мою грудь, поглаживая большими пальцами мои торчащие соски. — Хорошая девочка.
Энцо целует меня, проникая так глубоко, что я уверена, что дальше некуда, но потом я чувствую еще больше. Мои мышцы уступают вторжению его члена.
Его губы отделяются от моих только для того, чтобы поцеловать меня в горло, в челюсть, в шрам, который я так долго скрывала. От нежности его поцелуев у меня на глаза наворачиваются слезы, но тут он отстраняется, встает на колени и опускает глаза на то место, где он еще не полностью заполнил меня. Руки Хоука лежат на моей груди, Энцо опускает свои на внутреннюю сторону моих бедер и качает своими, напрягая мышцы шеи.
— Вот так, котенок, — простонал он, проникая дальше. Моя голова откидывается назад от того, насколько полной я себя чувствую, насколько сильно он заполняет меня. — Возьми меня, блядь, Блэйк.
Услышав его голос и первобытное наслаждение, переходящее в рык, я ощущаю, как повсюду вспыхивает удовольствие, и выгибаю спину. Хоук подставляет руки, чтобы помочь мне, а затем бедра Энцо подаются вперед, и его тело сталкивается с моим.
Из моего горла вырывается крик, но затем он начинает двигаться, и боль сменяется наслаждением, мои мышцы поддаются и расслабляются, присоединяясь к нему и встречая его каждый медленный толчок.
— Молодец, — хвалит он, — посмотри, как чертовски хорошо ты меня принимаешь. Видишь? Ты создана для меня.
Он качает бедрами чуть быстрее, пальцы впиваются в нежную кожу моих бедер так сильно, что остаются синяки. Руки Хоука двигаются по моим соскам, пощипывая их, а затем успокаивая.
Энцо трахает меня все сильнее, мое тело подрагивает от каждого толчка, но я не могу пошевелиться — Хоук держит меня, его твердый член вдавливается в мою спину, но все, о чем я могу думать, — это о большем. Мне нужно было гораздо больше.
