Угора, соскочив с саней, подбежал к Младу и зло выкрикнул несколько фраз, показывая в сторону, где стояли шатры из шкур.
Млад пожал плечами, показывая, что не понимает.
Тогда угора замахнулся на него своей палкой с острым концом.
— Но-но, не балуй, — сказал ему наставительно Млад, сделав строгий жест рукой.
Угора был намного ниже ростом, а может быть, и вообще это был ихний ребенок.
— Я — тут, ты — туда, — сказал Млад и то же самое показал руками.
Угора в ответ еще больше разъярился и выхватил нож. Младу ничего не оставалось, как бросить в него боевой топорик, висевший на поясе с левого боку. Уж что-что, а топорики Млад бросал всегда точно в цель. Он и сейчас бросил так, чтобы не убить здешнего мальчишку, а слегка ранить, попав в правое плечо.
Однако угора оказался юрким. Он увел плечо в сторону, топорик пролетел мимо и зарылся в снег, а Младу ничего не оставалось, как взяться за меч.
«Вот тебе и выручил князя!» — с тоской подумал Млад, сходясь с угорой. Тот уже не кричал в бешенстве, а остро щурил узкие глазки, слегка покручивая рукой с ножом. И только тут Млад понял, что повадки-то у его противника вовсе не детские. По всему видно — воин он опытный. Но и Млад не первый раз в жизни держал меч в руках. И, когда они сошлись ближе, Млад ударил мечом наискосок, так, чтобы острый конец его прошелся по правому плечу противника. Убивать угору он все же не хотел.
Однако меч вместо мехового балахона рассек лишь воздух, а дальше угора сумел поднырнуть под его руку, оказался вплотную, так что дыхнул на Млада чесночным запахом, и приставил острый конец ножа к горлу синегорца.
Млада спасли скользкие сапоги. Не для того они были пошиты, чтобы по снегу бегать. Подошвы их заледенели, и, когда Млад непроизвольно отклонился от ножа, ноги у него поехали, и он рухнул на спину, увлекая за собой угору. Тот в падении выронил нож, и Младу, извернувшись, удалось подмять его под себя.
Он заломил угоре руки за спину и, уперевшись в затылок, несколько раз ткнул его носом в снег. Посидев на противнике некоторое время верхом, чтобы сообразить, как быть с ним дальше, Млад связал ему руки за спиной, а потом — ноги. После этого он развязал руки, стянул с него балахон с капюшоном и опять связал их. Все это время угора зло смотрел на него, что-то тихо шептал, а потом заплакал.
«Ага, видать, с жизнью прощался, когда шептал. Молился по-своему», — понял Млад.
Он по-прежнему не собирался убивать своего противника. Даже наоборот — если бы ему удалось собрать еще штук пять таких угор, можно было бы обменять их на князя, в случае если Владигора захватили как пленника.
Невдалеке был низкий лесок. Млад уложил угору в сани, накрыл его шкурой, взял оленей за длинный тонкий ремень, сел на своего коня и поехал со всем этим обозом в сторону леска. Лиходей, наблюдавший за боем, следовал сзади. В леске Млад привязал накрепко оленей и своего коня, еще раз проверил, как связан угора, и решил, что подождет еще чуть-чуть, а потом начнет действовать.
Второго угору удалось повязать намного легче. Завидев новую упряжку, едущую все в ту же сторону, где стояли шатры из меха, Млад надел угорский балахон и бросился ей наперерез. Он размахивал руками и кричал, что в голову приходило.
Угора заметил его и повернул к нему своих оленей. Поравнявшись с Младом, так же как первый, он затормозил деревянным шестом и соскочил с саней. Млад молча подошел к нему, изображая дружескую улыбку, обнял, как родного, и тут же завернул ему руку за спину. Противник гневно заверещал на своем языке. Млад, не слушая, вязал ему руки, потом ноги и приговаривал, как бы оправдываясь:
— Ты пойми, мне своего князя освободить надо. Я тебе больно не сделаю, ты только не дергайся.
Угора, словно поняв чужую речь, притих и перестал сопротивляться.
Млад отвел и этого противника в лесок и оставил его на небольшом расстоянии от первого, чтобы они не могли переговариваться.
Со следующими ему повезло. Их было двое. Поначалу Млад даже заколебался, увидев их. Но отступать было поздно. Первым с саней сошел одетый в нарядные белые шкуры старик. Другой, одетый, наоборот, в рванье, сидел на санях свесив ноги и равнодушно смотрел на борьбу Млада со стариком. Старик был юрок, и Младу не сразу удалось схватить его за руки. Но когда Млад подступил и к молодому, тот неожиданно сплюнул и, глянув из-под рваного капюшона, спросил:
— Синегорец, что ли?
— А если и синегорец, так что? Или ты тоже синегорец? — ответил вопросом на вопрос Млад, пораженный, что слышит родную речь.
— Ну, — подтвердил молодой. — Я раб его. — И он кивнул на связанного старика. — Может, ты его и порешишь? — хмуро попросил соотечественник.
— Мне он живой нужен.
— Ну как знаешь. — Парень снова сплюнул. — Прежде-то у меня господин был ничего себе, а этот — такая паскуда. С каких это пор синегорцы тут разбойничать стали?
— Я не разбойничаю, мне надо князя выручать.
— Это который Владигор, что ли? Или теперь у вас другой князь?
— Владигор, — подтвердил Млад.
— А как он сюда добрался, да и ты с ним? — удивился парень. — К нам все горные проходы закрыты. Ну ладно, вяжи меня, что ли. — И парень протянул руки. — Мне все одно, у кого в рабах состоять. А эту паскуду, моего хозяина, — береги. Оленей за него тебе бы много дали. — И парень что-то сказал своему хозяину по-угорски. Тот попробовал лягнуть его связанными ногами, но не дотянулся.
Теперь оставалось взять пятого пленника, и можно было бы идти договариваться об обмене.
С пятым угорой Младу не повезло. До темноты никто так и не проехал мимо.
Там, где стояли шатры из меха, горели костры, их иногда заслоняли человеческие фигуры. И Млад, натянув пониже капюшон, решил отправиться на разведку. Ступая по снегу, он жалел, что не выспросил парня об оленьих командах. А с другой стороны — человек, подъехавший на чужих оленях, сразу бы вызвал подозрение.
Это же надо было такому случиться, чтобы временной колодец оказался именно в том месте, где угоры остановились на отдых. И если прямо на их глазах Лиходеюшка вырос из-под земли рядом с санями, то голова Владигора пришлась аж на середину саней. И пока он выкарабкивался из них при всем своем оружии, местные воины навалились на него со всех сторон. Подходи они поодиночке, он бы их всех разбросал. Но, придавленный общей массой, не мог и с места сдвинуться.
Он лежал на снегу, связанный кожаными ремнями, а они обсуждали, что им сделать с бледнолицей нечистью. Владигор знал, что по их вере нечисть была именно бледнолицей и появлялась обычно из-под земли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
