— Можно мы к вам приедем поговорить? — спросил следователь.
— Ну приезжайте, — отвечал Лебедев. — Про кредит ЛогоВАЗу я, правда, не помню. Может, и давали. Кому только мы не давали тогда кредитов. Приезжайте, что помню, расскажу.
Повесил трубку, позвонил адвокату Антону Дрелю, попросил прийти и присутствовать при этом дружеском разговоре со следователем. Разговор, действительно, был вполне дружеский. Дрель говорит, что следователь спрашивал всякие глупости. Типа помнит ли Платон Леонидович, кто приходил от Березовского просить кредит? Не помнит. Знаком ли Платон Леонидович с Березовским лично? Знаком. Позадавав вопросы минут сорок, следователь сказал: — А можно я сейчас протокол допроса составлять не буду, а на работе потом составлю и пришлю вам, чтоб вы подписали?
— Можно, — сказал Лебедев.
На том дело и кончилось. Пять месяцев из прокуратуры не присылали на подпись никакого протокола.
Лебедев уже и забыл о нем. Но в середине июня (тогда же примерно, когда арестован был Пичугин, видимо, раскручивать дело ЮКОСа принялись одновременно с разных концов) следователь позвонил вдруг снова: — Платон Леонидович, протокол-то надо все же подписать. Только можно вы к нам приедете и подпишете у нас?
На следующий день Лебедев с Дрелем поехали в прокуратуру, подписали протокол, и следователь как бы между прочим попросил Лебедева на минуту буквально зайти к следователю Каримову.
Это теперь из тюрьмы Платон Лебедев пишет следователю Каримову жалобы, начиная письмо словами: «Руководителю организованной антиконституционной преступной группировки Каримову» и подписываясь «честь имею Платон Лебедев», а тогда не имел Лебедев ничего против беседы с Каримовым. Каримов вдруг сказал: — У нас есть сведения, что вы скрываете операционистку, которая выдавала кредит ЛогоВАЗу.
— Я скрываю?! — взревел было Лебедев по своему обыкновению, но сдержался. — Хорошо, если целая прокуратура не может найти девчонку-операционистку, которая скрывается от следствия и не является на допросы, я помогу вам ее найти.
К слову сказать, нашел. Через несколько дней выяснилось, что девушка-операционистка, выдававшая в МЕНАТЕПе кредит ЛогоВАЗу, давно из МЕНАТЕПа уволилась и работает теперь в Сбербанке.
— А что, — продолжал Каримов, — что там было с векселями во время кризиса?
— А это имеет отношение к делу? — насторожился Антон Дрель.
— Имеет.
Антон Дрель говорит, что после этих слов Платон Лебедев прочел прокурорским работникам целую интереснейшую лекцию о кризисе и финансах, о том как, зачем, и почему после кризиса появились векселя. Антон говорит: — Я думаю, его и арестовали-то из-за этой лекции. Следователи подумали, что Лебедев готов говорить и может объяснить им многое, чего они сами не понимают.
Они, кажется, думают, что если человек охотно берется что-то им растолковывать, значит, заговорил, колется.
Но Лебедев не заговорил. Ему просто интересно рассказывать про финансы, он хороший финансист.
С середины июня Платона Лебедева стали время от времени вызывать в прокуратуру и допрашивать в качестве свидетеля. Ни одной повестки, то есть ни одного документа, обязывающего гражданина явиться на допрос, выписано не было. Из прокуратуры звонили, Лебедев приходил. Последний раз звонили в конце июня и просили прийти 2 июля в 10.00. Повестки не было.
Лебедев согласился прийти в прокуратуру 2 июля в 10.00, но не обязан был приходить.
А 1 июля, накануне визита в прокуратуру, Лебедеву стало плохо с сердцем. Его отвезли на «скорой» в госпиталь Вишневского, ближайшую от его дома больницу.
Второго июня в 10 утра адвокат Антон Дрель приехал в прокуратуру сказать, что клиент его заболел, что через пару дней выяснится, скоро ли клиента выпишут, и тогда можно созвониться и договориться, когда Лебедев придет на допрос.
— Следователь орал на меня, — говорит Антон, — вы представляете? Он орал на меня и тыкал мне: «Где твой Лебедев? Он плюет на нас, твой Лебедев! Вы разворовали страну! Где вы его скрываете?» Я пытался объяснить, что не знаю даже, в какую больницу Лебедева увезли, что в течение дня все выясню и сообщу, когда его выпишут. Но следователь не стал слушать.
Просто выписал Лебедеву повестку на завтра, на 3 июня. Это была первая повестка. Я надеялся поговорить с Платоном и убедить его по этой повестке явиться.
В тот же день вечером, то есть 2 июня, Платона Лебедева арестовали в больничной палате, на том основании, что он, дескать, скрывался от следствия.
Это потом на суде Платон Лебедев говорил, что до указанного в повестке времени допроса оставалось больше двенадцати часов, и какого же тогда черта прокуратура выдумывает, будто он не являлся на допросы. Это потом на суде Платон Лебедев говорил, что глупо было думать, будто он может бежать, потому что за две недели до ареста у него родилась дочь, и какой же нормальный мужчина станет бежать от двухнедельного ребенка? Как это себе представляют прокурорские работники? Или нет среди прокурорских работников нормальных мужчин? Это потом на суде.
А тогда, вечером 2 июня, Платон Лебедев не способен был сказать ни слова и не понимал даже, что ему говорят.
Адвокат Антон Дрель рассказывает, что вечером приехал в прокуратуру, где арестованного Платона Лебедева пытались допрашивать.
Лебедев сидел на стуле, тихонько раскачивался и мычал.
— У него было высокое давление, — говорит Антон Дрель.
— Он сообразил только, что не надо вообще ничего говорить.
Ему давали какие-то таблетки, но таблетки, похоже, не помогали.
Антон рассказывает, что то ли на первом допросе, то ли на одном из последующих допросов с Платоном Лебедевым пыталась разговаривать одна молодая следовательница: — Платон Леонидович, чего вы обижаетесь? Я понимаю, вы на Каримова обижаетесь, но мы-то с вами русские православные люди, давайте поговорим.
Второго июля у бывшей подчиненной Платона Лебедева Ирины был день рождения.
Она сняла зал в ресторанчике «Мартель» на улице Чаянова и пригласила друзей.
Многие Ирины друзья работали в ЮКОСе.
В числе приглашенных была и помощница Ходорковского Татьяна Чуваева.
Так вот праздник давно начался, но все друзья из ЮКОСа, как по команде, опаздывали.
Ира говорит, что Татьяна Чуваева приехала ближе к ночи.
Ира говорит, на ней не было лица.
Она протянула Ире цветы, подарок и сказала: — Привет.
Поздравляю. Платона арестовали.
В зале воцарилась тишина.
Ира говорит, что у нее мир переворачивался перед глазами.
Немного придя в себя, гости стали пить молча и быстро.
Ира говорит, что через полтора часа они выпили в ресторане все спиртное, старались побыстрей захмелеть.
А когда все же захмелели, некий человек по имени Максим, бывший Ирин и Платона Лебедева сослуживец сказал: — Зря они так, — он имел в виду прокуратуру, власть, Кремль, президента? — Они еще пожалеют об этом.
Не такие мы проблемы решали! Ира утверждает, будто ответила тогда: — Нет, Макс, таких проблем мы никогда не решали.
На этот раз мы проиграем.
Ира говорит, что вернулась домой и стала ждать звонка.
И через несколько дней Ире позвонил кто-то из ЮКОСа (Ира не говорит, кто) и попросил покинуть страну, чтоб у прокуратуры не возникало желания допросить Иру по делу Платона Лебедева.
Через десять дней Ира уехала в Лондон.
А 2 июля Ходорковский расхаживал по своему кабинету, как тигр по клетке, и ждал того времени, когда глубокой уже ночью его примет кто-то из правительства или администрации президента.
Расхаживал и говорил: — Никогда не прощу себе, что Платона арестовали.
Люди, близко знающие Михаила Ходорковского, рассказывают, будто в ночь после ареста Лебедева Ходорковского принял премьер-министр Касьянов.
Касьянов будто бы сказал, что ездил к президенту Путину, и президент вроде бы велел передать: «Пусть Ходорковский не волнуется. Это не политический заказ. Кто-то из олигархов проплатил прокуратуре, чтоб она наехала на Лебедева. Олигархи между собой грызутся. Разберутся, выпустят».
В ту ночь в офисе Ходорковского были несколько известных журналистов, имени которых я не могу назвать.
И они не поверили тогда Ходорковскому, будто президент действительно мог так сказать: «политический заказ», «проплатил прокуратуре».
Через некоторое время эти журналисты встречались с премьер-министром Касьяновым, и тот, не под запись, разумеется, вроде бы подтвердил, что действительно был у него такой разговор с президентом и действительно будто бы президент как про нечто само собой разумеющееся говорил про возможность политического заказа и коррумпированность прокуратуры: «Пусть Ходорковский не волнуется. Это не политический заказ. Кто-то из олигархов проплатил прокуратуре, чтоб она наехала на Лебедева. Олигархи между собой грызутся. Разберутся, выпустят».
