красавицей, которую силой отправили в логово к дракону. О да! Когда-то в детстве я тоже читал эти побасенки. И знаешь, — он повернул ее голову и посмотрел прямо в глаза, — мне тоже было жаль красавицу. Мне всегда представлялось, что будь я взрослым и сильным, я бы сел на коня и сразился с ним. Но потом, годы спустя, я смеялся над этим праведным порывом.
Амели не удержалась:
— Почему?
— Потому что в этих сказках дракон всегда имел сердце. А красавицы — лишь себялюбие и спесь.
— А у вас разве есть сердце?
Феррандо лишь расхохотался и сильнее стиснул пальцы, вынуждая поднять голову еще выше:
— Вот скажи мне, дорогая, вас учат этому с колыбели? Внушают матери и кормилицы? Вы, женщины, очень любите перекладывать свои пороки на чужие плечи. Горите от похоти так, что не можете стоять, но все равно врете и прикрываетесь всем, чем только возможно. Чтобы потом сказать, что всегда виноват мужчина. И чем красивее женщина — тем больше вранья. Разве не так?
Амели молчала. Лучше бы он не говорил ничего. Последние слова, вылетевшие низким хрипящим шепотом, едва не лишили ее чувств, разносясь приятной дрожью по телу, бурлили в кровотоке. Дыхание сбивалось, вырывалось рвано и шумно. Он хочет признания? Но не получит его, чего бы это ни стоило. Это было слишком. Он насильно сделал ее своей пленницей. Теперь женой. Он овладеет ее телом. Чего нужно еще, любви? Но к чему любовь, если он и так уже добился всего.
Любовь — девичья мечта. В реальности все гораздо прозаичнее.
Амели с трудом сглотнула, смачивая пересохшее горло:
— Нет. Не так.
Феррандо рывком прижал ее к себе. Ладонь скользнула по животу, накрыла грудь. Пальцы нащупали через тонкую сорочку твердый сосок и сжали до сладкой боли. Шепот обжег ухо:
— Твои соски, как камни. Но не стоит говорить, что здесь холодно. Камин пышет жаром. Я чувствую, как бурлит твоя кровь, как стучит сердце. Как тянет от желания вот здесь, — он скользнул рукой между ног Амели, вынуждая зажаться, но прикосновение было недолгим.
Феррандо отпустил ее и направился к кровати, стаскивая на ходу черную сорочку:
— Раздевайся и ложись в супружескую постель.
Амели не шелохнулась. Стояла лицом к камину, смотрела на беснующееся пламя. С ужасом слышала, как муж стащил сапоги и отбросил на паркет. Как скрипнула кровать под его телом.
— Помни, что ты теперь попираешь все законы: и человеческие и божьи. Ты моя жена. И я хочу обладать собственной женой в полной мере, как и велит Создатель. Теперь твое упорство — грех.
Как бы отвратительно не звучали эти слова, но Феррандо прав. Матушка благословила, отец Олаф провел обряд. Теперь муж — ее единственный господин, и искать защиты бесполезно даже у бога.
Амели повернулась, стиснув зубы и мучительно сглатывая, подошла к кровати, стараясь не смотреть на обнаженное тело Феррандо. Она как-то видела голых мужчин, но это было совсем не то. Один раз мимо дома бежал любовник госпожи Крокташ, которого, в чем мать родила, спустил в окно господин Крокташ. В этом зрелище не было ни грамма чувственности. Все смеялись. В другой раз — они с Эн нарвались на троицу парней у купален на Валоре. Это были незнакомые мужчины — достаточно было просто пройти мимо.
Теперь мимо не пройти.
Амели встала у кровати и замерла. Не отворачиваясь, но опустив голову, глядя себе под ноги. Краем глаза увидела, как Феррандо приподнялся, опираясь на локти:
— Раздевайся. Наступи на горло своей гордости и отдайся сама.
Лучше не думать, не вникать в смысл этих ядовитых слов. Нужно просто выполнить долг жены, раз больше не остается ничего другого. Амели стыдливо повернулась к кровати спиной, дернула тесемки на горловине сорочки, и тонкая ткань упала к ногам. Она села на постель, нащупала краешек и скользнула под покрывало. Легла на спину недвижимо, глядя в потолок. Она больше не скажет ничего против. Пусть он сделает все, что нужно, и побыстрее уходит.
Но Феррандо, похоже, не слишком торопился. Потянул за край и медленно стягивал покрывало, обнажая грудь, живот, ноги. Амели боролась с мучительным желанием прикрыться и, чтобы не поддаться порыву, сжимала в кулаках простынь. Рука Феррандо заскользила по коже, лениво оглаживая, снова легла на грудь, сжала, будто примеряясь, как она ложится в ладонь. К другой он припал губами, посасывая и прикусывая. Амели уже знала эти предательские ощущения, когда по телу разливаются волны жара, боялась их. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как над ней склоняется лицо в обрамлении водопада черных волос. Рука Феррандо обожгла живот и нырнула к самой пульсирующей точке. Пальцы сделали несколько движений, вызывающих сладкую волну, и замерли, едва не заставив закусить губу от досады.
— Открой глаза.
Амели не вынудила просить дважды. Он хочет повиновения — он его получит. Но не больше. Лишь бы все быстрее закончилось. К тому же, говорят, это больно… Феррандо нависал над ней, на вытянутых руках, его волосы щекотали шею. Взгляд скользнул по его гладкой груди, на вид твердой, рельефной, проследил до тонкой дорожки черных волос, и Амели отвернулась. Он лишь усмехнулся. Перевернулся и лег на спину рядом, заложив руки за голову:
— Поцелуй меня.
Амели приподнялась, потянулась за покрывалом, но Феррандо покачал головой:
— Не прикрывайся.
Она старалась не смотреть на него ниже пояса, занавесилась волосами. Отводила глаза и, кажется, краснела. Жар ощутимо приливал к щекам. Говорят, некоторые женщины никогда и не видят своих мужей раздетыми. Как и мужья своих жен. Все происходит под покровом темноты, и оголяются лишь нужные места. Сейчас казалось, что такая скромность гораздо лучше. Уж они точно не горят со стыда.
Едва не дрожа, Амели потянулась к скульптурным губам, чуть коснулась и тут же отпрянула. В мгновение ока Феррандо обхватил ее, посадил на себя верхом и крепко держал за талию:
— Разве это поцелуй?
Амели чувствовала, как багровеет. Густой румянец прибывал покалыванием, звоном в ушах, перед глазами едва не блекло. Она сидела на его животе с разведенными ногами, не в силах свести их, выставляя все то, что положено скрывать. Темный треугольник между ног, тугую налитую грудь.
Феррандо поглаживал ее бедра, и под его руками разливался жар, вводя в какое-то оцепенение. Хотелось закрыть глаза, отдаться этим касаниям. Она даже неосознанно подалась вперед, будто предлагая себя.
Он лишь улыбнулся:
— Еще раз. Целуй.
Амели склонилась, касаясь чувствительными сосками его груди, тронулагубами губы и почувствовала, как они раскрываются. Феррандо надавил ей на
