Они увиделись еще раз у выхода из спорткомплекса. Павлина узнала госпожу Перрен, которая приехала встречать Антонеллу на машине. Разминуться было просто невозможно.
— Мама, это та дама из Греции, о которой я тебе говорила, — воскликнула девушка.
Мама Антонеллы, как показалось Павлине, недовольно поморщилась, однако с любопытством посмотрела на нее и протянула руку.
— Мы виделись с вами в «Отле», не правда ли? — спросила она, не дожидаясь ответа, велела дочери садиться и захлопнула дверцу автомобиля.
— До свидания, сударыня, — сказала Антонелла.
— До свидания, — кивнула Павлина.
На обратном пути Павлина специально углубилась в квартал Жонксьон, в лабиринт пересекавших его в разных направлениях маленьких улочек, словно они могли обеспечить более надежную защиту ее счастья. Она перебралась по маленькому мосту через реку и двинулась дальше по улице Сант-Клотильд, потом по улице де Бэн до улицы Сан-Жорж. Специально шла — насколько это возможно — медленно. Когда она подходила к площади Цирка, было уже семь часов.
Павлина заскочила к подругам, чтобы поцеловать Шриссулу и Мирто.
— Что происходит? У тебя такой ошарашенный и счастливый вид, — воскликнула, едва завидев ее, Шриссула.
— Я завтра тебе расскажу. Не обижаешься?
— Хочешь, сегодня к тебе приду?
Павлина покачала головой. Шриссула улыбнулась, протянула руки навстречу, заключая в объятия, и Павлина мимолетно прижалась к ней.
Она долго не могла заснуть, чувствуя, что находится на пороге какого-то важного, очень важного открытия. Но какого? Так и проворочавшись всю ночь с боку на бок, она забылась сном только под утро, измученная, обессиленная, но бесконечно счастливая.
Пробудилась она неожиданно, часов в семь утра, в поту, с бьющимся сердцем. Конечно, как она сразу не догадалась! Семья, удочерившая Антонеллу, была из Швейцарии! Связь со Спетсесом — Дом швейцарцев! Вчера от волнения Павлина никак не могла связать концы с концами. Теперь все встало на свои места: Антонелла — это Андриана!
13
Вторник, тринадцатое мая 1975 года
Отцу Космасу с трудом удалось найти телефон ателье Павлины. После долгих мытарств он узнал его в консульстве.
— Твоя тетя и твоя мать умерли, Павлина, — сообщил он скорбным тоном. — Они покинули этот мир одна за другой с разницей в несколько часов. Царствие им Небесное!
Павлина замерла у телефона, уставившись в стену пустым взглядом.
— Я не понимаю, о чем это вы…
— Твоя тетя Фотини испустила дух вчера в три часа пополудни. Твоя мать обмыла ее, одела, а потом до самого утра бдела над ней. Около пяти часов зашла игуменья и отправила твою мать спать. И та больше не проснулась. Tin sin borese о Theos.
— Да простит Господь ее прегрешения, — повторила Павлина.
Отец Космас добавил:
— Я обнимаю и благословляю тебя, дитя мое.
Павлина не видела их шестнадцать лет, с тех пор как покинула остров. Обе провожали ее до «Нереиды». Когда на пристани мать вдруг перестала плакать, Павлина подумала, что стыд в ее душе пересилил скорбь, что мать боится вопросов, которыми ее могут закидать соседи. Ведь ей придется отбиваться от них: «Да, Павлина в Афинах, лежит в психиатрической больнице… Да, с нервами… Смерть Ариса ее выбила из колеи… Да, клиника находится в Дафни… Конечно, это большое несчастье… Ну а что делать?»
Павлина вдруг удивилась:
— Так, значит, они умерли одновременно, как отец и дядя?
— Действительно, я об этом и не подумал, — заметил священник — Как странно… — Помолчав, он добавил: — Похороны будут завтра в четыре часа дня. Приезжай, даже если опоздаешь. Мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.
— Важно?
— Для тебя и для меня, Павлина.
— Я приеду.
Когда мать целовала ее в детстве, когда она была маленькой, то делала это через силу, как бы вынужденно. Всегда была скупа на ласку, вечно сдерживала порывы чувств, словно запретила себе быть ласковой с дочерью.
А вот отец с ней был нежен, был горд ею. Гордился и тем, что Павлина в свою очередь гордится им, восхищается его силой, страстью, которую он вкладывал во все, что ни делал. Павлина говорила отцу: «Ты ловишь самую красивую рыбу, папа». Она чувствовала, что ее слова вызывают у него прилив гордости, и эта гордость, в свою очередь, наполняла ее детскую душу бесконечной любовью и благодарностью по отношению к отцу.
Шриссула настояла на своем участии в поездке. Павлина пыталась разубедить ее:
— Я и одна доеду.
— Я тебя не брошу, вот и все, — возразила Шриссула.
Через два часа они уже сидели в автобусе «Swissair», курсирующем между вокзалом Корнавен и аэропортом.
Павлина бросила взгляд на Женеву: красивый, элегантный, спокойный город с выдержанным характером. Город, где счастье поделено между всеми поровну. Через двенадцать лет после приезда сюда Павлина нашла здесь свою дочь. Ей больше не надо искать Андриану.
В Афинах, когда они уже ехали в такси, Шриссула взяла Павлину за руку. Та ответила пожатием.
— О чем таком чудесном ты сейчас думала? — Шриссула провела по щеке Павлины согнутым указательным пальцем.
— Я думала о малышке, — сказала Павлина.
— Я так и думала, — улыбнулась Шриссула.
Машина уже ехала по дороге вдоль берега моря, они миновали Алимос, Каламаки, Эдем. Во Вьё-Фалере она остановилась у светофора, напротив гостиницы «Лидо».
Шриссула смотрела на двери гостиницы и думала о том, что все они умерли: Павлос, госпожа Катина, господин Панайотис, Стелла. Все или почти все. Ей было неизвестно, жива ли еще Деспина.
Шриссула взглянула в сторону улицы Займи и пришла в сильное волнение. Ее бакалейный магазин находился в двух шагах от них на углу улицы Ахилла, но отсюда его не было видно. Вот если бы машина повернула к улице Эантос… Шриссуле хотелось попросить об этом водителя, но она передумала.
Здесь прошли ее лучшие годы… Павлос обращался с ней как с настоящей дамой. Лефтерис, ее милый башибузук, дал ей возможность вновь пережить наслаждение и говорил ей такие красивые и чудесные слова на турецком. Счастье переполняло ее. После трагедии с Павлосом она почувствовала себя виноватой, но цена, ею заплаченная, все равно оказалась не слишком высокой.
В ее жизнь вошла Павлина. Шриссула смахнула набежавшие на глаза слезы. Она повернулась к Павлине и удивилась тому, что на лице подруги были написаны совсем другие чувства. Когда-то давным-давно Павлина была уверена, что ее ребенок находится где-то здесь, рядом, в двух шагах от нее, и теперь, судя по виду, она вспоминала об этой ошибке как о страшном поражении.
Жизнь Павлины изменится.
От Пирея они спустились пешком до Марина Зеа, чтобы купить билеты на завтра. Глиссер уходил в десять часов утра. В полдень они будут на Спетсесе.
Среда, четырнадцатое мая 1975 года
На острове они сняли комнату у Барда-коса, в гостинице «Солнце».
— Встретимся в монастыре? — предложила Павлина Шрисулле.
— Храни тебя Господь, — ответила подруга.
Стояла теплая погода. Павлина обогнула церковь Святого Николая, прошла берегом Старого Порта и поднялась к монастырю.
— Пройдите через двор, — сказала ей монахиня в покое для посетителей. — Минуете церковь и увидите дом отца Космаса, он будет слева от вас. Он вас ждет.
Заслышав шаги Павлины, Космас вышел на порог, внимательно, изучающее посмотрел на нее, потом вдруг улыбнулся и широко распахнул руки. Они крепко обнялись. Он снова взглянул на Павлину, на этот раз с очень близкого расстояния — глаза в глаза:
— Я счастлив видеть тебя, Павлина. Скорбна причина твоего появления здесь после стольких лет отсутствия, однако все эти годы я не терял надежды, что придет день, когда я смогу поговорить с тобой. Вот он и пришел. Ты здесь. Пошли со мной.
Жилище священника состояло из маленькой комнатки и кухни, одновременно служившей гостиной. Сквозь полуоткрытую дверь Павлина успела рассмотреть келью священника. В крошечном помещении с белыми стенами стояли узкая кровать, маленький столик, стул и молитвенная скамеечка с двумя иконами и лампадой.
Космас и Павлина уселись друг против друга за кухонным столом.
— Я слушаю вас, отец мой.
— Сейчас половина второго. Похороны состоятся в четыре часа. У нас еще есть время.
Священник очень серьезно посмотрел на нее:
— До вчерашнего утра и в течение тридцати шести лет только двое знали историю, которую я тебе сейчас расскажу: твоя мать и я. Эта история повлияла на всю твою жизнь. И на мою тоже. Эта очень тяжелая история, Павлина, полная мук и страданий. Но она также и очень красивая. Она исполнена страстей, это история любви, жизни и смерти. История, подобная тем, что тысячами проходят перед глазами Господа с тех пор, как Он создал мир. Он все видит, Он судит и, я уверен, Он прощает, если проступки людей вызваны любовью, а сами согрешившие раскаиваются искренне и глубоко.
