— Дряни и у нас хватает! — сказал Галкин самокритично. — Можем подбросить вам, в санитарную зону! Давайте меняться: вы нам обрезь, а мы шлак из литейки… Хороший шлак, с железками!
Владелец хрома отключился, не дав Галкину договорить. Приказ директора Галкин выполнял неукоснительно: свалки нет и не будет, но теперь это давалось ему не так легко, как прежде. Жалко было хромовую обрезь. Зачем отказываться, если дают? Даром! Богатство Галкина нарастало само собой, без малейших усилий с его стороны. Это было бы чудесно, имей он под рукой машину из Австрии для переработки старой обуви…
Галкин все больше склонялся к мысли, что с отвалом они поспешили. Фрикционная прядильная машина для утилизации текстильных отходов из ФРГ превращала тряпье в деньги. В ее составе — разрезно-щипальная машина с двумя кипными прессами, комплекс оборудования для подготовки и смешивания волокон, чесальная машина и прядильная установка для производства девяти видов пряжи. Фирма выставила материалы и готовые изделия из отходов: платьевые, пальтовые и обивочные ткани, ковры и ковровые дорожки, мебельный бархат, одеяла и пледы, скатерти, основу для текстильных обоев, упаковочные веревки, различные виды доронита и т. д.
Коммерческий директор завода поправлял здоровье на курорте и, видимо, не подозревал, как к его богатствам нашел ход Галкин. Он готов уже был хоть сейчас закупить у французов установку для переработки бывших в употреблении неоновых и телевизионных трубок, цоколей ламп, консервных банок, тюбиков из-под кремов и паст, охлаждающих радиаторов, электропровода и кабеля, телефонной и электронной аппаратуры. Производительность — пять тонн в час. Отходы, которые не подлежат вторичному использованию, сжигаются в специальных печах, оборудованных фильтрами и системой пульверизации жидкости, что обеспечивает надежную защиту окружающей среды от золы и газов… Десять таких установок уже работают в странах Европы, две из них у нас в Риге и Кривом Роге. Третью Галкин поставит себе. У него появилась навязчивая мысль переговорить с директором насчет валюты. Он даже готов был ближайшим рейсом вылететь в Париж.
Впрочем, для начала можно и поближе. Чехословацкие друзья предлагали установку для сортировки бытовых отходов. Лента транспортера шириной два метра летит со скоростью четыре метра в секунду, в различные емкости попадают бумага, текстиль, пластмасса, стекло и керамика, металлы. Все остальное может быть использовано для получения биотоплива или удобрений. В условиях даже небольшого города такая установка быстро себя окупает, позволяет получить прибыль…
У Галкина голова шла кругом. Он сердился на коммерческого директора: чего, спрашивается, медлит? Похоже было, что бюрократ просиживал здесь кресло…
В конце буклета значилось, что было организовано коллективное посещение выставки, на ней, дескать, побывали руководители заводов, инженерно-технические работники отраслей, представители институтов, министерств и ведомств. Хочется надеяться, заканчивали авторы — организаторы выставки, что знакомство с перерабатывающей техникой не пройдет для них бесследно, побудит к усилению творческого поиска в работе. Ведь на сегодняшний день мы не можем сказать, что миллионы тонн вторичного сырья используем по-хозяйски…
Как в воду глядели! Не зря опасались… По всему видать, что бюрократ с завода сельхозмашин на выставке побывал, командировочные проездил, суточные прожрал, приехал и молча сунул буклет подальше, в книги. Думал, никто не найдет и шито-крыто! Галкин негодовал… Сидел как на иголках… Хотелось дела. Пока он тут сидит, привязанный к надоевшему телефону, кто-то более расторопный выкупает по дешевке машины австрийской фирмы «Ферер» для производства бумагоделательных полотен, войлока и прочих технических тканей из бросового тряпья, на которое он нагляделся на свалке. Одна из последних моделей могла изготовить полотно шириной свыше пятнадцати метров. Эта же фирма ждала покупателя транспортеров, прессов, станков с автоматизированной системой управления…
Дверь в кабинет будто сама собой приоткрылась и между створок мелькнуло чье-то лицо. Галкина пока что изучали на расстоянии. Предстояло плотное знакомство и выяснение отношений. То, что паренек занял место зама по коммерции, в заводоуправлении посчитали интригой. Омолаживать коллектив надо, но только за счет внутренних резервов, согласно очередности. Завотделом сбыта передвинул свой отпуск на поздний срок, благоразумно решив не искушать судьбу, а завснабжением сдал путевку на курорт, чтобы быть поближе и в курсе…
Галкин, не подозревая, «набирался», зарывшись в книжки. Пробелы образования давали о себе знать, и он не раз вспоминал учителей, без злобы вспоминал, по-хорошему. Авторский коллектив в одном из журналов за прошлый месяц доказывал, что объем отходов у нас в стране и за рубежом будет расти быстрей, чем увеличивается население, и скоро некуда будет ступить ногой…
Галкин почувствовал наконец под собой глубоко научный фундамент. Однако тут же вспомнил школьную математичку, извлекавшую корень любой глубины, а в хлебном магазине выглядевшую дурочкой. Нахальная продавщица обсчитывала ее каждый раз на две-три копейки, да еще стыдила, нагло усмехаясь. Галкин свою сдачу брал сполна, его не удавалось обсчитать ни на копейку.
Хорошо бы, подумалось ему, в авторский коллектив к профессорам с доцентами подключить кого-нибудь попроще, с лопатой поухватистей… Тогда бы дело пошло не только на бумаге…
Порог перешагнул, заставив Галкина вздрогнуть, лохматый мужик с красным мясистым лицом, в пиджаке с отвислыми от бумаг карманами. Он прошел к столу и, ни слова не сказав, стал выдвигать ящики, ворошить бумаги, чего-то разыскивая. По словам секретарши, такое разрешалось только хозяину кабинета.
— Сидишь? — рассеянно спросил лохматый у Галкина, толкая его локтем в бок.
— Сижу! — с вызовом ответил Галкин, не уступая и миллиметра. — Вам чего?
— Курить есть? — спросил, зевнув, мужчина.
— Нету! — сказал Галкин и намекнул: — Не до перекуров!
— Ишь ты? — удивился лохматый. — Правду говоришь! — и убежал. То был начальник цеха благоустройства Мочалов. С утра он торчал над сметой в главк: надо было обосновать ассигнования в два миллиона рублей на ликвидацию отвала со свалкой. О том, что свалки уже нет, Мочалов по странной прихоти судьбы не знал, иначе бы Галкину не поздоровилось. Мочалов рассчитал все: во-первых, обнести свалку забором на время работ, по технике безопасности, и поставить шлагбаум на въезде с будкой охранника, во-вторых, просверлить отвал и взять пробы грунта для определения количества захороненного металла. Затем на ЭВМ вычислительного центра просчитать количество землеройной техники, транспорта, маршруты вывоза, обговорить заранее с организациями — переработчиками утильсырья, чтобы были в курсе и поставили дополнительные машины по переработке древесных отходов, тряпья, макулатуры, шлака, стружки металлической…
Мочалов скурил дневную норму «Шипки» и потерял темп. Кто даст закурить? Галкина он видел впервые и не хотел признавать, присоединившись к той части сотрудников, которые решили бойкотировать выскочку. А пока Мочалову надо было выхлопотать у директора ставку для сторожа на отвал, средства на шлагбаум и мачты освещения, двадцать единиц грузчиков-сортировщиков металлолома и утиля, а также под шумок личную секретаря-машинистку (приток бумаг будет большой, входящих и исходящих) и автомобиль для выездов на свалку и во все заинтересованные организации, работу которых надо будет координировать и кооперировать.
Следом за Мочаловым в кабинет к заму по коммерции влетел возбужденный щеголь, ловя галстук рукой и водворяя его из-за спины на грудь. Он то охал, то смеялся, хватаясь за щеку: флюс! Сразу перешел на ты: зовут Пал Палыч, заведует цехом сепарации и очистными сооружениями — хуже не придумаешь! Избирался, участвовал, не привлекался, женат дважды, платит алименты, чего и тебе желаю! Зато жена моложе на двадцать лет. Блеск! Если бы не флюс…
Пал Палыч утешался цветной открыткой, показывал Галкину. Японочка в купальнике на фоне океана, подмигивала глазом всякому, без выбора. Щеголь был охоч по женской части и искал в Галкине единомышленника.
Рассказывал, оправдываясь, что два года назад летал в главк, пробился к начальству. Выбил, наконец, фонды на цех сепарации шлака и три газоочистки, без которых в городе скоро дышать нечем будет, но… Фонды, как водится, съел прожорливый моторный цех, стоимость которого оказалась в два раза выше проектной! Так что с сепарацией… Десять лет без недели Пал Палыч ходит в начальниках несуществующего цеха. Строительные бригады с газоочистки и сепарации работают на стройке моторного, который, конечно, не чета вспомогательным. От обиды и извечного чувства второсортности у Пал Палыча болели зубы, сдавали нервы, и он не ручался за себя.
