— И не только в ней, но это неважно. Твоя очередь, Хулия. Расскажи, как ты была плохой девочкой.
Заноза быстро засовывает в рот полную ложку ризотто и начинает медленно жевать. Ну значит, точно есть что скрывать.
— Голой не бегала, — наконец, произносит она. — Никогда в осознанном возрасте, даже желания не было. До чертиков тоже не напивалась, курить не пробовала. Я же спортсменка.
— Оргии?
Заноза поперхнулась едой.
— Ну а что? Ты так смотришь, словно такого не бывает.
— У меня не бывает. Не суди по себе, Янош.
— Каждому, даже занудной старосте, должно быть что вспомнить. У меня сегодня день рождения, Заноза. А я внезапно сообразил, что мало чего знаю о тебе. А то все латынь да латынь, ну и пара трупов.
Она снова смущается, водит ложкой по тарелке, потом вздыхает тоскливо.
— У тебя день рождения, и я хочу извиниться.
Что? Даже привстал со стула от удивления. Извиниться?
— За что? То есть мне, конечно, уже приятно, но все-таки… Когда ты успела накосячить?
— У Бессмертного, помнишь? Поругались немного.
— Это когда ты меня обозвала козлом и выгнала из своей комнаты? Помню, конечно.
Из-за твоего футболиста, который непонятно где шляется, когда тебе нос разбивают. Козлище! Девчонка ради него в чужой город приехала, а он ни разу свою морду сюда не засветил.
Заноза грустно смотрит на свечу, а я уже пожалел, что затеял этот разговор. Что мешало включить какую-нибудь тупую комедию и просто ни о чем не думать? Просто радоваться, что рядом человек, который не напрягает и от которого не устаю. Идиот!
— Я не очень адекватно отреагировала на твои слова, прости. Мне часто говорили, что у нас ничего не получится.
— Уже рассказывала об этом.
— Я не все рассказала. Ты тогда по больному ударил. Просто не знал об этом.
Так, так. Я весь внимание.
— Что случилось-то?
— Даже стыдно признаться. Я серьезно поссорилась с одним очень близким мне человеком, мы больше не общаемся. И когда ты намекнул, что Рома мне изменяет, у меня дежавю возникло. Вот я и сорвалась.
— Почему поссорились? — спрашиваю я и уже примерно представляю ответ.
— Это так глупо. И мне так стыдно, но я тогда только начала с ним встречаться, у нас с ним была любовь с первого взгляда. Все так стремительно. И, как в плохом кино, моя самая близкая подруга, с которой мы прошли всю школу и которую я сильно любила, однажды заявила, что Рома мне изменяет и она видела его с другой.
Где мой попкорн? Ставлю на то, что девочка правду говорила, но футболист быстро подсуетился. Пока деликатно молчу.
— Я знала, что она врет: его даже в городе не было тогда, Ромка на сборах был. Но она так меня убеждала… И я позвонила Роме. Он в самом деле был на сборах, удивился… А мне стыдно стало, что я усомнилась в нем.
Вьюгина замолкает и продолжает гипнотизировать свечу.
— Я перестала общаться с ней, не отвечала на звонки и письма ее. А сейчас безумно жалею об этом, понимаешь? Я одним махом оборвала столько лет нашей дружбы. В конце концов, она могла просто ошибиться. Знаешь, Юлька не из тех, кто может специально оговорить другого.
— Тоже Юля? Две Хулии, значит?
— Я тебя загрузила, прости.
Она стаскивает с тарелки кусок рыбы и, не глядя на меня, медленно жует. Ну хоть аппетит хороший.
— Я испугалась, что мне снова придется делать выбор: или друг, или любимый парень. А я этого не хочу. Вела себя неадекватно, накричала и Ромку кинулась защищать вместо того, чтобы спокойно все рассказать и объяснить.
Как же тебя колбасит, Вьюгина! А может, в глубине души знаешь, что вторая Хулия не ошиблась, но признать боишься? Вот и психуешь на ровном месте.
— Если хочешь, возьми и позвони ей. — Подливаю Юльке сок в стакан. — Пока человек жив, все можно исправить.
— Ты очень хороший, — тихо произносит Заноза, я еле расслышал. — И правда надежный. С тобой одновременно и как на пороховой бочке, и как за каменной стеной. Вот как такое возможно? Объясни. Все-таки внешность обманчива, как и поведение. Ты мне совсем не понравился с первой нашей встречи. Как вспомню твое явление к нам на пару по испанскому…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она нежно улыбается, а я любуюсь ее улыбкой. И радуюсь, что Заноза не умеет читать мысли.
Глава 30 Юлия
— Въедливая, упертая, строгая. — Янош скривился, как от лимона. — Совсем не мой тип. Я таких всегда стороной обходил.
Разумовский в долгу не останется. Да кто бы сомневался, что вставит свои пять копеек на мои «ты мне совсем не понравился в первую нашу встречу». Балбес самовлюбленный!
— Обойти меня не удалось, клоун. А твой тип девушек я вижу каждый день. Все разные, но почему-то одинаковые. Хотя Полина другая, исключение, и с ней ты дольше, чем с остальными.
Разумовский задумчиво рассматривает меня, я не могу понять, о чем он сейчас думает. Вроде расслабленный такой, но сейчас я и правда не знаю, чего ждать. Личные темы мы не так часто обсуждаем, а сегодня хорошо сдвинули границы.
— Исключений не бывает, Заноза, это первое правило свободного парня. Хочешь испортить идеальные отношения с девушкой — дай ей повод думать, что она особенная. Я так не лажаю.
Ушам не верю. Цинизм восьмидесятого уровня. Вот же гад ползучий!
— А второе правило какое, интересно?
— Если налажал или думаешь, что скоро налажаешь, — вали в закат. Ну я и свалил. Не совсем в закат, с тобой сижу, но так намного лучше.
Лениво накладывает себе на тарелку мясо и жует спокойно, я бы даже сказала, что умиротворенно. А я немного в шоке.
— То есть как это свалил? Ты… вы с Полиной больше не встречаетесь? — Чувствую себя сапером на минном поле. — Вы расстались?
Он молчит, снова тянется к еде и продолжает хомячить. А потом, едва прикрыв глаза, утвердительно кивает. Обалдеть! Опускаю голову, чтобы Янош не увидел мою улыбку. Сама от себя не ожидала такой реакции. Я нормально отношусь к Лученко, понятно, что никогда подругами с ней не станем, но прямо сейчас она мне стала нравиться еще больше. Солдатенкова ошиблась — Янош не влюблен, иначе не сидел бы сейчас со мной. И еще я уверена, что это он проявил инициативу, а не Полина. Глупо ревновать друзей к их подругам, но Лученко «поглощает» людей, я на каждой тренировке это вижу. Вроде все живые веселые девчонки, но при Полине словно волю теряют. А с Разумовским не прокатило, его не проглотишь.
— Чего молчишь? — прерывает клоун затянувшуюся паузу. — О чем ты сейчас думаешь, Юля?
— Никогда не было исключений? — Я не уточняю вопрос, но Янош все прекрасно понимает.
— Нет.
— Это ужасно, ты циник, а не клоун. Даже для тебя перебор. Почему девушка не может быть особенной?
— Циник? До этого ты сказала, что я хороший и очень надежный. Я это запомнил, Хулия. И уже не забуду. Девушка может быть особенной, но тогда ты перестаешь быть свободным. Причем добровольно и осознанно. Но пока это не мой случай.
— Пока? Кто-то есть на примете?
Разумовский не отвечает, лишь внимательно сканирует меня взглядом, заставляя отвести глаза. Сама виновата: слишком много личных вопросов сегодня.
— Пока не знаю. — Голос его звучит очень задумчиво, он на меня больше не смотрит, наблюдает за пламенем свечи. — Но это… потом. Расскажи лучше, как ты получила по носу. Хочу знать, что произошло.
Последние фразы заставили напрячься, я еще сама до конца не уверена, что это было намеренно. Доказательств нет. Могу и оклеветать человека.
— Это ведь не была случайность? — Янош не стал дожидаться моего ответа. — Специально били, так?
— Не знаю. — Пожимаю плечами, отнекиваться от собственных подозрений бессмысленно. — Не уверена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Рассказывай.
Ему это и правда важно: ловит каждое мое слово, с вопросами не торопится, но я знаю, что он их задаст.
— Эта Инна попала в команду по протекции, за нее Полина просила, — медленно произносит клоун. — Говоришь, никому дорогу ты не перешла?
