Сначала Фелдер ничего не смог разобрать в темноте. Затем опустил взгляд ниже, и увидел нечто напоминающее глаз. Да, это действительно был глаз. Неодобрительно прищурившись, словно подозревая в докторе свидетеля Иеговы или коммивояжера, он оглядел доктора с головы до ног.
— Ну? — донесся из темноты тонкий недовольный голос.
Фелдер раскрыл рот от удивления:
Я…
— Ну? Что у вас?
Доктор откашлялся. Все складывалось даже хуже, чем он ожидал.
— Вы насчет сторожки? — предположил голос.
— Простите, что?
— Я спрашиваю, вы хотите снять комнату в сторожке?
«Воспользуйся подсказкой, идиот!»
— В сторожке? Ах да. Я…
Дверь захлопнулась у него перед носом.
Целую минуту Фелдер с озадаченным видом стоял на верхней ступеньке, а затем дверь снова открылась, на этот раз шире. За ней стояла женщина очень низкого роста. Она была одета в лисью шубу, слегка подпорченную молью, и нелепую широкополую соломенную шляпу, какие обычно носят на пляже. На локте у женщины висела вполне модная кожаная сумка.
Что-то мелькнуло в темноте за ее спиной и приблизилось к двери. Наконец Фелдер сумел разглядеть высокого, по меньшей мере шести с половиной футов ростом, мужчину с фигурой профессионального футболиста. Судя по цвету кожи и некоторым чертам лица, он был родом с Фиджи или с какого-то другого острова Океании. Мужчина носил странную бесформенную одежду, белую с оранжевыми узорами, волосы его были коротко подстрижены, а лицо и руки сплошь покрыты татуировками. Он неприязненно посмотрел на Фелдера, но ничего не сказал.
«Вероятно, это и есть тот самый ужасный слуга», — подумал доктор. Он судорожно сглотнул и заставил себя не смотреть на татуировки. Этому дикарю не хватало только кости в носу.
— Вам повезло, — сказала женщина, надевая белые перчатки. — Я уже собиралась отказаться от рекламы. Идея сначала показалась мне удачной — в самом деле, любой должен быть счастлив, сняв такое помещение. С другой стороны, трудно понять, о чем думает нынешняя молодежь. Еще два месяца рекламы в газете — это пустая трата денег. — Она прошла мимо Фелдера, затем обернулась. — Ну так идемте же, идемте!
Фелдер направился за ней сквозь засохшие сорняки, шуршащие на зимнем ветру. По рассказам смотрительницы музея, он ожидал, что мисс Винтур окажется древней мумией. На самом деле она выглядела не так уж плохо, почти привлекательно: лет на шестьдесят с небольшим, и лицом слегка напоминала пожилую Бетт Дэвис[47]. У нее был заметный акцент, примерно так говорили в лучшие времена жители родного для доктора северного берега Лонг-Айленда, но теперь этот говор уже редко услышишь. Позади Фелдера шумно и неуклюже шагал слуга, и это несколько нервировало.
— Кто вы? — внезапно спросила женщина.
— Простите, — растерялся Фелдер, — в каком смысле?
— Как ваше имя?
— Э… Простите, я… Фельдман. Джон Фельдман.
— А кто вы по профессии?
— Врач.
Она остановилась и оглянулась на него:
— Сможете меня консультировать?
— Думаю, что смогу. Если это необходимо.
— Проживая здесь, вам следует соблюдать некоторые правила, молодой человек. В конце концов, это не просто сторожка, ее проектировал сам Стэнфорд Уайт[48].
— Стэнфорд Уайт?
— Единственная в своем роде, больше он ничего подобного не строил. — Ее взгляд вдруг стал подозрительным. — Об этом сказано в рекламе. Разве вы ее не читали?
— Ах да, — быстро проговорил Фелдер. — Из головы вылетело. Прошу прощения.
Женщина фыркнула, словно такая забывчивость оскорбила ее, и принялась дальше пробираться сквозь сорняки.
Они обогнули угол особняка и увидели сторожку. Она была сложена из того же темного камня, что и само здание, и предназначалась для охраны входа и въезда, ныне уже не существующего. Стекла на окнах давно потрескались и закоптились, некоторые из них оказались заколочены досками. Фелдер отметил, что в этой двухэтажной постройке, заброшенной и облезлой, до сих пор ощущалось известное изящество линий.
Хозяйка подошла к единственной двери, закрытой на висячий замок. Бесконечно долго рылась в сумке, отыскивая нужный ключ. Наконец открыла и театрально махнула рукой:
— Смотрите!
Фелдер заглянул внутрь. В воздухе висели крупные частицы пыли, едва не заслоняя солнечный свет, пробивающийся сквозь закопченные окна. Здесь можно было различить только общие контуры предметов, не более того.
Пожилая женщина, вероятно раздосадованная тем, что он не пришел в восторг от увиденного, зашла в помещение и щелкнула выключателем.
— Входите, входите, — раздраженно сказала она.
Фелдер переступил порог. Слуга, едва умещавшийся в проеме двери, остался стоять снаружи, скрестив руки на богатырской груди и загораживая дорогу.
Высоко над головой из последних сил боролась за жизнь единственная лампочка. Фелдер уловил стремительное движение летучих мышей, потревоженных светом. Он окинул взглядом комнату. Со стропил свисали толстые нити паутины, а остальное пространство заполняли, словно выброшенные на берег после кораблекрушения, ненужные вещи давно минувшей эпохи: детские коляски, чемоданы, портновский манекен. Пыль фонтанами вздымалась вверх при каждом шаге. Серо-зеленая плесень на стенах напоминала пятна на шкуре леопарда.
— Стэнфорд Уайт, — с гордостью повторила женщина. — Ничего похожего вы нигде не увидите.
— Очень мило, — пробормотал Фелдер.
Она обвела комнату рукой:
— Конечно же, здесь требуется поработать тряпкой, но ничего такого, с чем нельзя управиться за вечер. Пять тысяч в месяц.
— Пять тысяч, — повторил Фелдер.
— Достаточно дешево для квартиры с меблировкой, прошу заметить! Никаких перестановок делать нельзя. Коммунальные услуги, естественно, не включены. Вам придется платить за уголь для камина. Но здание так прекрасно спроектировано, что обогрев вам может и не понадобиться.
— Мм, — протянул Фелдер.
Ему очень не хотелось здесь замерзнуть.
— Спальня и ванная наверху, кухня сразу за прихожей. Хотите взглянуть?
— Нет, пожалуй. Спасибо.
Женщина огляделась с неподдельной гордостью, словно не замечая пыли и грязи вокруг.
— Я очень придирчиво выбираю тех, кого пускаю в свой дом. Я не потерплю никакого разгула и лиц противоположного пола. Это исторический памятник, и, кроме того, я обязана хранить доброе имя моей семьи. Уверена, что вы меня понимаете.
Фелдер рассеянно кивнул.
— Но вы мне кажетесь порядочным молодым человеком. Возможно — посмотрим, как все сложится, — я буду в определенные дни приглашать вас на чай к себе в гостиную.
В гостиную. Фелдер вспомнил рассказ смотрительницы музея о том, как делегацию из Гарварда не пустили даже на порог. Несмотря на предложенную приличную сумму.
Тут он заметил, что мисс Винтур выжидающе смотрит на него.
— Договорились? Видите ли, я никуда не выхожу из дома по состоянию здоровья. Пять тысяч в месяц и коммунальные услуги.
Фелдер с удивлением услышал, как кто-то — неужели он сам? — отвечает:
— Хорошо, я согласен.
22
Д’Агосте довелось повидать в жизни немало дерьма, и он никогда не забудет те два расчлененных трупа из Уолдо-Фоллс, штат Мэн. Но то были еще цветочки. А сейчас он стоял на месте самого кровавого из всех этих действительно ужасных убийств. Обнаженное тело молодой женщины лежало лицом вверх, отрезанные конечности изображали стрелки часов, лужа крови растеклась во все стороны тонкими ручейками, как солнечная корона, а другие вырезанные органы были выложены в круг, обозначая границы этого чудовищного натюрморта. А еще здесь был палец ноги — лишний палец ноги, — заботливо положенный на лоб жертве.
И вдобавок ко всему на животе жертвы кровью была выведена надпись:
«Тебе водить!»
Судмедэксперт, следственная бригада и фотограф провозились здесь несколько часов, закончили свои дела, собрали улики и ушли. Теперь настала его очередь — его и Гиббса. Д’Агоста вынужден был признать, что тот умел терпеливо ждать. Он не размахивал своим жетоном и не расталкивал всех локтями, как поступали другие агенты ФБР. В последнее время руководство криминального бюро разработало правила поведения старших офицеров, присутствующих при осмотре места преступления, в которых им запрещалось вмешиваться в работу специалистов. И д’Агоста относился к этому крайне серьезно. Он уже сбился со счета, сколько раз осмотр срывался из-за появления какого-нибудь начальника, желающего самолично сфотографировать жертву или показать место преступления своим друзьям-политикам, а то и просто для того, чтобы показать, кто здесь главный.
Лучи яркого солнца нагрели воздух в комнате, отчего запах крови, фекалий и смерти стал еще сильнее. Д’Агоста обошел вокруг трупа, тщательно рассматривая малейшие подробности, чтобы они навсегда врезались в память, и мысленно воссоздал картину преступления. Это было хорошо спланированное и четко исполненное убийство. Здесь чувствовалась уверенность преступника, даже некоторое высокомерие.
