Женевьева находилась в узком отверстии, как пробка.
— Вытащи меня отсюда, пожалуйста… У меня уже всё тело болит так, будто по мне попрыгал упитанный дракон… А я потом тебе всё-всё объясню…
Выбежал наружу и обхватил мягкие ягодицы своей пары, очень бережно и осторожно вытянул её наружу.
Она со вздохом облегчения обвила мою шею руками и неожиданно поцеловала меня в щёку, а потом прошептала:
— Прости… я знаю, что дура… Хотела угостить его яблоками, а дверь закрыта… А ключи у Милдред, но я не умею воровать… И… вот…
После бессвязных объяснений, она прижалась ко мне и заплакала.
А я стоял со своей парой возле ангара, держал её на руках и не знал, что мне делать дальше.
Глава 23
* * *
Женевьева
— Вытащи меня отсюда, пожалуйста… У меня уже всё тело болит так, будто по мне попрыгал упитанный дракон… А я потом тебе всё-всё объясню…
Мой голос прозвучал уж совсем как-то жалобно и несчастно. Хотя так и есть: тело ныло и стонало; голова раскалывалась; и вдобавок, мне сильно-сильно надо было в туалет.
Дракон ничего не сказал. Выражения его лица не видела. Сомневаюсь, что он рад.
Ощутила, что Рэн рядом, когда его руки обхватили мой зад, чуть пощупали, легли потом на бёдра и потащил меня наружу. Ощущение было, будто меня тащат через тёрку в обратную сторону. Но я прикусила язык и решила не возникать.
Когда оказалась на свободе, я, наконец, смогла набрать полную грудь воздуха и нормально продышаться.
Хорошо, что дракон держал меня на руках. Ногам своим в данный момент я точно не доверяла бы.
В благодарность обвила мужскую шею руками и поцеловала Рэна в щёку, а потом прошептала, решая сразу прояснить сей странный момент моего застраивания:
— Прости… я знаю, что дура… Хотела угостить его яблоками, а дверь закрыта… А ключи у Милдред, но я не умею воровать… И… вот…
Лицо Рэна было похоже на каменную маску. Он был напряжённым, жёстким, молчаливым и я понимала, что ему, наверное, сейчас очень-очень хочется меня придушить. Или сразу прикопать. Или вообще утопить…
От этих мыслей я преисполнилась к себе вселенской жалостью: из родного мира выдернули; ошейник рабский нацепили; головой об стенку постучали; нарычали, напугали; ещё и застряла как дура в отверстии стены. И вообще, меня никто не люби-и-ит!
Захотелось объятий, я пиявкой вцепилась в дракона и заплакала, поливая его рубашку горючими слезами, как будто дождик в разгар засухи.
Ан'Рэнхард продолжал молчать, убивая меня своим равнодушием. Хотя, пришёл же и спас.
Значит, не равнодушен?
Хотела успокоиться и поговорить о случившемся, но не смогла прекратить льющийся поток воды. Меня словно прорвало и всё накопившееся выходило, не желая больше оставаться под напором моего терпения.
Рыдания душили, и я не стала их тоже сдерживать.
Плач вышел уродливый.
Глаза опухли и превратились в щелки. Кончик носа покраснел, будто я алкашня не просыхающая. Рот был растянут от рыданий – ещё чуть-чуть и лицо треснет.
Сопли, слюни, слёзы – все жидкости благополучно оседали на белой рубашке дракона…
Бе-е-едный. Не повезло ему с парой.
Не сразу услышала, как дракон зовёт меня.
— Женевьева…
— Женевьева, всё хорошо. Слышишь меня?
— А? Что? — прошептала и всхлипнула.
Рыдания сошли на нет. Осталась одна противная икота и ещё более противный голос, словно наждачкой шкурят заусенистое дерево.
— Всё хорошо. Я не буду тебя ругать или наказывать.
— Правда? — решила уточнить. Так, на всякий случай. — Я думала, ты меня как минимум съесть должен или раздавить могучей лапой своего зверя. Хотя есть меня – плохая идея. Несварение желудка ещё будет… Да и давить не стоит… Ты сам, знаешь, почему.
Боже! И почему я не могу просто заткнуться?!
Дракон зашёл в дом, потом проследовал в мою комнату.
Опустил меня на кровать настолько бережно и аккуратно, будто боялся меня сломать.
Потом отошёл и, сделал круг по комнате. Руки он заложил за спину. Лицо было сосредоточенным и задумчивым.
Э-э-э… Он же сказал, что наказывать не будет…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Потревоженный Аид, тем временем, следил за драконом, настороженно навострив уши.
Рэн резко остановился в центре, прикрыл глаза рукой, и я увидела, что его лицо исказилось, будто от боли.
Чёрт… Всё так плохо, да?
Значит, наказанию быть?
— Рэн… Я знаю, что уже достала тебя… Прости… Или ты всё-таки решил наказать меня?..
Всхлип.
Он вдруг выдохнул и убрал руку от лица.
— Может я и дракон, Женевьева, но я не животное. В твои намерения явно входило разозлить меня, устроив этот спектакль с проникновением. Ты же знаешь, что я всегда приду к тебе и за тобой, даже если это меня убьёт. Что, скорее всего и случится когда-нибудь.
— Рэн, — мягко позвала его.
— Прекрати, – выговорил он, снова прикрыв глаза, и вдруг задрожал всем телом.
— Что прекратить?
— Не произноси моё имя. Я и так еле сдерживаюсь.
— Что… — нахмурилась я. — Ты всё-таки хочешь со мной что-то сделать?
— Женевьева, ты даже не представляешь, что я хочу с тобой сделать. И лучше тебе этого не знать, — ответил он, пронзая меня до того жарким взглядом, что у меня по тело вмиг задрожало и стало каким-то ватным.
— То есть… ты… ты… ты хочешь меня?.. Как женщину?
Я была обескуражена этим открытием.
— Так сложно в это поверить? — его кадык дёрнулся, голос ещё сильнее огрубел.
— Я… я не знаю… Сейчас у меня голова вообще ничего не соображает, — произнесла я, ощущая себя так, словно я пьяная.
— Когда ты произносишь моё имя – «Рэн», всё, о чём я могу думать — это как ты будешь в моих объятиях. Ты моя пара, Женевьева. Я не просто хочу тебя, я хочу слиться с тобой. Я вожделею тебя всем своим существом, каждой клеткой, каждой искрой магии.
— Ого… — выдохнула я, глядя на застывшего мужчину в центре комнаты. Он делал такие признания, что у меня голову сносило только так. — Ещё никто и никогда не говорил мне таких слов…
Слезла с кровати и медленно шагая, приблизилась к дракону на расстояние сжатого кулака.
Осмелилась и положила ладони на его грудь.
Фу… только рубашка была скользкой и мокрой. Подрагивающими пальцами расстегнула пуговицы. Украдкой посмотрела на Рэна. Он ничего не говорил и не запрещал мне шалить. А значит, можно.
Добралась до его обнажённого торса и сглотнула. Чёрт… как же он хорош. Вот это тело.
Он задышал прерывисто, мышцы его тела под моими пальцами непроизвольно сократились.
— Ты такой… классный… — прошептала, завороженно разглядывая кубики на животе дракона, дорожку волос, убегающую вниз, мощную и сильную грудь.
И мне нравилось, что мои прикосновения вызывают у него дрожь и мурашки.
Какая же я шаловливая и бесстыдная женщина, оказывается. По мне точно тысяча чертей в аду плачет.
— Можно… можно я тебя поцелую? — обнаглела я в конец. — В губы. Точнее, это ты меня… поцелуешь… Если хочешь, конечно…
— Женевьева, повторяю, я не животное, — он вдруг поймал мои руки и убрал их от себя. — Всё произойдёт в своё время… Тебе сейчас нельзя… ничего нельзя…
Рэн отпустил мои запястья и сделал шаг назад. Мои руки упали, словно плети.
— И не ходи больше к Тэну одна. Он ненавидит яблоки… Его пара их любила…
— О-о-о… — протянула я.
Он кивнул, развернулся и быстро ушёл.
А я стояла и только сейчас поняла, что ступила. Дракон сказал, что мне ничего нельзя из-за этих красных дней. Но целоваться-то мне можно!
Ну не бежать ведь теперь за ним…
Или бежать? Как считаете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
* * *
Женевьева
