— Что может дорого обойтись. — В вежливом замечании Лоретты таилась угроза, которая не должна была укрыться от Вероники, как не укрылась от Эмили. Один Пирс, похоже, ничего не заметил.
— Ерунда, моя дорогая. Это привилегия дам.
На этот раз Лоретта не стала спорить. Тон ее вновь изменился, став вежливым и домашним.
— Вероника, мы с тобой очень хорошо знаем друг друга. Мы вместе вынесли такое горе, и мне кажется, между нами нет недопонимания. Она знает, что я имею в виду. Пойдемте, нам уже пора быть внизу. Скоро прибудут гости, а Холлингсуорты, — по крайней мере, — никогда не опаздывают. Такие зануды.
— Мне кажется, они все зануды, — честно признался Пирс Йорк. — Не понимаю, зачем мы их всех приглашаем. Не вижу необходимости.
Остаток вечера стал для Эмили настоящим кошмаром. В кухне царил хаос — кухарка руководила приготовлением и подачей дюжины разных блюд. Мэри суетилась с тестом, подливками, соусами и пудингами. Реддич был занят в погребе и в столовой, где прислуживал Джон. Альберт непрерывно сновал туда-сюда. Нора принарядилась и расхаживала, шелестя юбками и командуя служанками; ее белоснежный кружевной фартук колыхался, как бурное море. Прим погрузила руки по локоть в раковину и пыталась приступить к мытью посуды, хотя бы кастрюль, но как только она заканчивала одну гору, на нее тут же сваливалась другая. Все были раздражены, а ужинали на ходу, когда выдавалась свободная минутка — холодным пирогом с дичью, который не вызывал у Эмили никакого аппетита.
Это не входило в ее обязанности, но Эмили помогала убирать грязную посуду, мыть и вытирать бокалы, доставать чистые приборы и тарелки. Она не могла пойти спать, оставив Мэри, Прим и Альберта с этой горой посуды. Кроме того, ей были нужны союзники, и чем больше, тем лучше. Миссис Кроуфорд — явный враг, поскольку дворецкий недвусмысленно выразил свое отношение к новенькой. Нора ревновала и называла ее «герцогиней», а Эдит не скрывала презрения.
Было уже без четверти час. Ветер завывал снаружи, выискивая малейшую щель или приоткрытую дверь, чтобы послать пронизывающий сквозняк. Когда Эмили преодолела последний лестничный пролет на чердак и проскользнула в свою маленькую промерзшую комнатку, в стекло барабанил снег с дождем. Горела всего одна свеча, а постель была такой холодной, что на ощупь казалась влажной.
Эмили сняла верхнюю одежду, натянула ночную рубашку прямо на белье, откинула одеяла и забралась в постель. От холода она дрожала всем телом, а на глаза невольно навернулись слезы, несмотря на решимость держать себя в руках. Эмили уткнулась лицом в ледяную подушку и плакала, пока не заснула.
Глава 6
В этот раз Шарлотте удалось сдержать свое изумление и тревогу, когда она узнала от Джека Рэдли о невероятном решении сестры под чужим именем наняться прислугой к Йоркам. К счастью, Джек приехал с визитом сразу после полудня, и у нее было достаточно времени, чтобы взять себя в руки к приходу Питта, который вернулся домой после шести. В результате он ничего не узнал и пребывал в счастливом неведении относительно Эмили, полагая — вместе с высшим обществом, — что она, как и положено вдове, сидит дома.
Томас очень переживал из-за смерти Далси, не только потому, что девушка ему понравилась, но и потому, что считал себя виноватым. Он пытался убедить себя, что это неблагоразумно и что Далси вполне могла выпасть из окна случайно, и все это просто одна из многочисленных домашних трагедий, какие случаются каждый год. Но не мог избавиться от страха, что если бы девушка не рассказала ему о странной женщине, появлявшейся в доме, и о пропаже драгоценностей и если бы он не проявил беспечность, слушая ее при открытых дверях библиотеки, она могла бы остаться жива.
Поначалу Питт не сообщал о смерти горничной Балларату, уверенный, что тот сочтет ее просто несчастным случаем, не имеющим отношения к делу. Ему не хотелось рисковать — начальник мог запретить ему расследовать гибель девушки.
Размышляя о женщине в пурпурном, Питт все больше убеждался, что должен выяснить ее личность, прежде чем сможет дать ответ Министерству иностранных дел относительно репутации Вероники Йорк а также ее пригодности на роль жены подающего надежды дипломата, и его решимость хранить молчание ослабевала.
Два дня спустя вызов к Балларату застал его врасплох.
— Послушайте, Питт, похоже, вы не слишком продвинулись в деле Йорка.
Балларат начал разговор с критики. Он стоял у камина, грея тыльную сторону ног. В каменной пепельнице на его столе дымилась вонючая сигара. Рядом стояла маленькая бронзовая фигурка льва: животное присело на задние лапы и подняло одну переднюю.
Напыщенный болван, сердито подумал Питт.
— Все шло весьма успешно, пока не убили моего главного свидетеля, — вслух сказал он, с опозданием сообразив, что совершил оплошность.
Лицо Балларата помрачнело, щеки стали пунцовыми. Он заложил руки за спину и слегка раскачивался, перемещая вес тела с носков на пятки. Балларат загораживал собой камин, не пропуская в остальную часть комнаты тепло, которого жаждали мокрые сапоги и штанины Питта.
— Свидетеля чего, черт возьми? — раздраженно спросил начальник. — Вы хотите сказать, что в конце концов раскопали нечто скандальное о Йорках, а человек, который их передал, убит?
— Вовсе нет, — возразил Питт. — Я имею в виду убийство. Если у них есть любовники, то это их личное дело, а полиция тут ни при чем. Но Роберт Йорк был убит, и наша обязанность раскрыть преступление, чего мы до сих пор не сделали.
— Ради всего святого! — перебил его Балларат. — Это было три года назад, и мы сделали все, что могли. Вор забрался в дом, и Йорк застал его на месте преступления. Негодяй исчез в трущобах, откуда и появился. Возможно, он сам уже мертв. Ваша беда в том, что у вас не хватает мужества признать поражение, даже когда оно очевидно всем. — Суперинтендант пристально посмотрел на Питта, словно бросая вызов.
Томас попался на эту удочку.
— А если убил кто-то из своих? — поспешно возразил он. — Знакомый, решившийся на воровство, или кто-нибудь из домашних, залезший в долги… Такое случается. А вдруг у Вероники Йорк был любовник и именно он убил ее мужа? Вы хотите знать правду или, если преступник Джулиан Данвер, Министерство иностранных дел захочет, чтобы мы скрыли ее?
На лице Балларата отразились самые разные чувства: сначала неподдельный ужас, потом гнев и растерянность, а потом страх, когда он осознал все последствия последней версии. Он окажется между двух огней — Министерством иностранных дел, попросившим о расследовании, и Министерством внутренних дел, в подчинении которого находилась полиция, и которое отвечало за соблюдение закона. И те и другие могли погубить его карьеру. И он злился на Питта как на источник этой проблемы.
Томас все понимал не хуже Балларата и испытывал глубокое удовлетворение от ситуации, в которой оказался начальник, хотя прекрасно понимал, что суперинтендант направит свой гнев именно на него.
— Черт бы вас побрал, Питт! Вы некомпетентны, вы лезете не в свое дело, вы… — Он искал подходящее слово, но не нашел. — Вы идиот! Это… абсолютно безответственное предположение, и Йорки, не говоря уже о Данверах, засудят вас, если вы посмеете шепнуть кому-нибудь хоть слово!
— Значит, закрываем дело? — язвительно спросил Питт.
— Не дерзите! — закричал Балларат. Затем долг перед Министерством внутренних дел — как-никак это его работодатель — взял верх. Балларат с трудом сдержал свой гнев. — У вас есть веские основания для такого оскорбительного предположения?
На этот раз Питт не был готов к ответу, и его колебания не укрылись от начальника; в глазах Балларата вспыхнул торжествующий огонек. Его тело немного расслабилось, и он снова принялся раскачиваться взад-вперед, по-прежнему заслоняя огонь и со злорадством посматривая на мокрые ноги инспектора.
Томас попытался привести в порядок свои мысли. Ответ должен быть убедительным.
— Ни один из торговцев краденым в Лондоне не получал и даже не видел этих вещей, — начал он. — Ни один вор в округе не слышал о них, не знает чужаков, работавших на их территории, не видел, чтобы кто-то сбежал или спрятался после убийства.
По лицу Балларата Питт видел, что начальника одолевают сомнения. Суперинтендант был карьеристом, искавшим благоволения сильных мира сего, и уже давно не принимал участия в расследовании преступлений. Однако он не был невеждой или глупцом и, несмотря на нелюбовь к Питту, на осуждение его манер и взглядов, уважал профессиональные качества инспектора.
— Вор знал, где искать первое издание Свифта среди остальных книг библиотеки, но тем не менее, по всей видимости, не избавился от него. Кроме того, он не взял серебро из столовой, — продолжил Питт. — Я начал выяснять, у кого из знакомых Йорка были долги. — Он с удовлетворением отметил, как встревожился Балларат. — Не привлекая внимания. И поручил проверить финансовое состояние самих Йорков, — язвительно прибавил он. — Но меня заинтересовало одно странное обстоятельство. Незадолго до смерти Роберта Йорка в доме поздно ночью дважды видели очаровательную и таинственную женщину в пурпурном платье. Ее же видели в доме Данверов — тоже ночью, тоже в пурпурном платье и тоже явно скрывающуюся от посторонних взглядов. А горничная Йорков, которая описала мне женщину, выпала из окна и разбилась насмерть через день после разговора со мной.
