— Он хочет отправиться в здешние пещеры.
— Один? — ужаснулись они, так как отлично знали, насколько это опасно.
— Нет, дорогие родственнички. Хотел отправиться вместе со мной. Я говорю это в прошедшем времени, потому что категорически отверг это предложение. Свари мне крепкого горячего кофе и пойдем спать. У меня от всего уже голова пошла кругом.
— Но он, конечно, немало предложил тебе за это? — спросил тесть.
— Я не собираюсь продавать свою жизнь, папенька, так что даже не торговался.
— Трус! — как ужаленный, подскочил он. — Сколько раз я рисковал жизнью ради семьи. Спроси ее…
— Я знаю. Делали шоколад из отрубей. За это можно было самое большее сесть в тюрьму. За это у нас, к сожалению, не вешают. А меня вы посылаете в подземные пещеры. Видели вы когда-нибудь Мацоху? Такая же пещера может оказаться у нас под землей. А может, еще глубже. Если мне выбирать способ самоубийства, так лучше прыгнуть в Мацоху{23}, там хотя бы все видно.
Жабка разволновался, показывал мне свои расчеты, говорил, как можно было бы расширить производство, как он хотел сделать меня своим заместителем, — я делал бы эскизы ко всем его рекламным плакатам, поскольку умею рисовать, — как он собирался выпускать шоколадные фигурки вьестоницкой Венеры, какой это был бы боевик, злился, уговаривал меня, предлагал найти для лорда проводника, но я только крутил головой.
— Я этого на свою совесть брать не хочу. Пусть его сиятельство сам на этом обожжется. Хватит с меня ваших подделок.
— Моих подделок?! — обиделся тесть и даже побагровел. — Разве я вырезал этого дурацкого носорога, хотя каждый ребенок знает, что у Микулова никто никогда не видел носорогов? Будь это моя работа, никому бы ничего в голову не пришло, потому что я привык все делать как следует, добросовестно. Даже подделки. А ты халтурил. И всю жизнь свою испоганишь. Если у девчонки есть голова на плечах, она с тобой завтра же расстанется!
Он выбежал из комнаты, словно за ним гнались. Даже дверь забыл за собой закрыть.
Я люблю свою жену и особенно восхищаюсь ее ногами. У нее идеальная фигура. Но она ужасная пуританка, не знаю даже почему. В ту ночь она встретила меня поцелуями, которые меня особенно возбуждают. Никогда еще я ее так не любил…
А потом, распустив волосы, она взяла будильник и деловито спросила:
— В котором часу разбудить тебя? Когда вы выходите?
Я едва не разрыдался тут же в постели. Уже светало, из сада доносилось пение птиц, они всегда заливаются перед восходом солнца. Поклоняются ли снежные люди солнцу, как божеству, если уж они так близки к природе?
— Незачем меня будить. — Я поднялся, покачиваясь. — Уйду сейчас. — Она не удерживала меня, не отговаривала. Предложила кофе. — Не хочу, — сказал я. — Ничего не хочу. Думаю, что в вашей семье я единственный…
Я вспомнил рассказ лорда о его жене. О том, как она по велению рассудка подавила свои чувства. Сейчас я испытывал то же, что и он. Моя жена вела себя, как девка. Знала, что этот способ лучше подействует, чем крик ее отца. Она вела себя разумнее, чем мой тесть. Голова у нее работает.
Девка! Я кинулся в гостиницу. Разбудил недавно уснувшего лорда. Для этого мне пришлось колотить ногами в дверь.
— Пойду с вами. Сегодня же, — сказал я.
— All right! Я знал, что ты окажешься благоразумным, вернее, внеразумным, — поправился лорд. — Это будет моя четвертая экспедиция, — пробормотал он, засыпая.
Победа
Мы отправились около полудня. Я раздумывал, сказать ли хозяину гостиницы, куда мы идем, но потом сообразил, что все равно во всем крае, пожалуй, не сыщешь спасательной экспедиции, никто не отважится углубиться в пещеры. Тогда я решил хотя бы договориться с Эсдейлом о вознаграждении. Назначил свою цену. Очень высокую. Лорд только улыбался. Он готов был уплатить мне любую сумму. По-видимому, его финансовые дела улучшились с тех пор, как он расплачивался со своими слугами мебелью. Или был убежден, что, найдя его пещеру, я не стану думать о возвращении.
— Я не намерен это обсуждать и хочу получить свое вознаграждение, даже если мы ничего не найдем.
Он пообещал мне все что угодно. Мы даже написали что-то вроде соглашения.
Я знал, о чем договариваюсь. Во время вчерашнего рассказа лорда о его путешествиях я подумал о небольшой пещере на склоне в глубине леса, куда я до сих пор не решался ходить, потому что туда надо было спускаться по веревке. Мне о ней рассказывал местный лесничий, говоривший, что там живет особый вид сов. В этой пещере лорд почувствует себя как дома. Для такого спуска он был, конечно, экипирован лучше меня. Я не мог позволить себе купить альпинистские ботинки{24}, мне даже на лыжные никогда не хватало. И вот я спускался по веревке в обычных батевских ботинках и вспоминал судьбу князя Павла. К счастью, внизу была мягкая глина, а не громадные камни. Все казалось мне страшно смешным. Прислуживаю какому-то эксцентричному типу, превратился в боя, как он выражается. Унизительно для меня. Какой в этом смысл? Если снежные люди, как он утверждал, переселились из Испании на Гималаи, потому что им нужен был лед, чтобы замораживать свою добычу, то как замораживали ее обитатели наших пещер? Что же у них — специальные рефрижераторные или холодильные установки? Он уверяет, что это сказочные места, которые пленяют всех, кто туда попадает, и превращают каждого пришедшего в доисторического человека. Я слышал, что среди аристократов много дегенератов. Но лорд не был похож на идиота. Лазал он замечательно. Я едва поспевал за ним. И никаких признаков вырождения он не проявлял.
В пещере было светло как днем, потому что мы принесли с собой сильные электрические фонари, чуть не в полметра величиной, а кроме того, с нами были горняцкие лампочки. По всему было видно, что у лорда действительно большой опыт путешествий в подобных местах. Но ход в горе был такой узкий, что мы не могли пролезть с рюкзаками на спине, и приходилось толкать их перед собой по земле, так что, несмотря на яркое освещение, мы ничего вокруг не видели. Мы продвигались вслепую, шаг за шагом, и я каждую минуту ожидал, что ход кончится и нам придется вернуться. Но лорд Эсдейл, очутившись в своей стихии, и слышать не хотел о возвращении. Он утверждал, что это и есть настоящая пещера, он чувствует это и опять слышит какой-то голос. Я только слышал где-то справа шум подземных вод. Кончится тем, что мы здесь утонем, как крысы. На стенах не было никаких следов изображений. Даже обычные скелеты не попадались. Я ощупывал стены, пробовал исследовать боковые ходы, но, сделав несколько шагов, каждый раз убеждался, что это тупики. Эсдейл замечательно ориентировался. Одна из таких попыток отклониться в сторону оказалась для меня роковой.
