Я только головой покачал. В голосе нашего пленника я безошибочно различил интонации настоящего домашнего тирана. Мне тут же захотелось немедленно заплевать его своим хваленым ядом с ног до головы. Я ненавижу принуждение, а общение с подобными типами вызывает у меня приступы почти непреодолимой ярости, даже если они не имеют никакой возможности угнетать меня лично. Счастье еще, что в последнее время я здорово наловчился держать себя в руках.
Про себя я решил, что мальчугану здорово повезло – в ближайшие сто-двести лет у сурового папаши не будет никакой возможности заниматься домашней педагогикой. На его месте я бы давным-давно сбежал из дома. Я и своих-то, куда более лояльных, родителей едва переносил. Хотя люди ко всему привыкают, конечно…
– Тогда ладно, пусть мальчик едет домой, – решил сэр Кофа. – Макс, теперь тебе все-таки придется отлепить свой зад от кресла и отвести сэра Неннуреха в какую-нибудь пустую камеру. Ребят из Холоми звать погодим. Джуффин не простит нас, если мы лишим его такого развлечения.
Я проводил великого мстителя до дверей одной из маленьких камер предварительного заключения. Но вместо того, чтобы зайти внутрь, он топтался на пороге и сверлил меня страдальческим взглядом.
«Ну да, конечно, он же не может разлучиться со мной без специального приказа», – тоскливо подумал я.
– Теперь ты должен обходиться без моего присутствия, – сказал я пленнику. – Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо и вел себя хорошо. И вообще, ложись-ка ты спать, сэр Неннурех. И спи, пока тебя не разбудят.
Он послушно улегся в постель, закрыл глаза и заснул. В равнодушной покорности этого железного человека было что-то настолько ненормальное, что я внутренне содрогнулся. Честно говоря, собственная способность подчинять людей своей воле вызывает у меня изрядное отвращение.
Но пока я шел через длинные коридоры Управления обратно, в свой кабинет, где меня ждал сэр Кофа, я успел благополучно выбросить из головы эту дурацкую проблему. Не с моста же теперь в Хурон кидаться, в самом-то деле.
Кофа не терял времени зря. Он успел водрузить на жаровню кувшин с уже остывшей камрой. Я упал в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Нет ничего слаще честно заработанной передышки.
– Кстати, ты можешь смело отправляться домой – если хочешь, конечно. Не знаю, сколько литров бальзама Кахара ты выдул за эту ночь, но вид у тебя все равно не слишком-то бодрый, – сочувственно сказал Кофа.
– А это я симулирую, чтобы вас разжалобить. И судя по вашим словам, у меня неплохо получается.
– У тебя так хорошо получается, что я сейчас начну рыдать от жалости. Допивай свою камру и марш домой. Все равно я собираюсь дождаться Джуффина. Пусть лечит мою несчастную ногу, если не хочет, чтобы я валялся в собственной спальне до Последнего Дня года… И, знаешь, на твоем месте я бы непременно разобрался со своими амобилерами. К завтрашнему утру ты благополучно забудешь, где их раскидал.
– Ваша правда, – пригорюнился я. – По крайней мере, тот, который мы оставили возле «Джубатыкского фонтана», точно следует забрать. Местная публика быстренько растащит его на части. А ведь жалко – хорошая, в сущности, вещь.
Я залпом прикончил содержимое своей кружки и не без сожаления покинул уютное кресло.
– Хорошей ночи, Кофа. И спасибо, что отпускаете меня домой.
– В некотором роде я твой должник, – усмехнулся он. – Ты помог мне замять последствия вопиющего нарушения служебной инструкции. Хорошей ночи, мальчик.
– Да, насчет «замять» как-то не сообразил, – обрадовался я. – В таком случае с вас причитается хороший ужин. И еще что-нибудь. Надо придумать, что именно.
– Какая прелесть, сэр Макс. У тебя все задатки профессионального шантажиста, – восхитился Кофа.
Я уселся за рычаг служебного амобилера, согнав на соседнее сиденье того самого шустрого паренька, который увез нас от негостеприимных стен Иафаха. Возница здорово удивился, когда я велел ему оставаться в машине. А потом я понесся, как законченный самоубийца, сквозь оранжевый свет уличных фонарей, и с удовольствием созерцал благоговейный ужас на лице своего пассажира.
Через несколько минут я лихо затормозил возле «Джубатыкского фонтана» и пересел в собственный амобилер.
– Тебе понравилось, как мы ехали? – самодовольно спросил я юного возницу.
Тот энергично закивал. У бедняги даже слов подходящих не нашлось. Мне было так приятно, словно я получил какую-нибудь дурацкую Нобелевскую премию, назло многочисленным родственникам, бывшим одноклассникам и бросившим меня девушкам – всем, кто давным-давно поставил на мне грандиозный крест. Совершенно идиотское чувство!
Я отчаянно помотал головой, избавляясь от излишков собственной глупости, и улыбнулся вознице.
– Вспоминай почаще об этой поездке, когда будешь сидеть за рычагом. Ты уже неплохо управляешься с этой телегой, но если по-настоящему захочешь, сможешь ездить так же быстро, как я. Или даже быстрее. Ничего особенного не требуется – просто не нужно бояться скорости. О ней следует мечтать.
Это был вдохновенный гон свежеиспеченного гуру, но я ничего не мог поделать с внезапным желанием немедленно передать свое «великое учение» потенциальному адепту. Кроме всего, мною руководила еще и практичность – очень уж хотелось, чтобы среди штатных возниц Управления Полного Порядка появился хоть один такой же сумасшедший, как я сам. Иногда мне все-таки приходится пользоваться их услугами.
Еще через четверть часа я переступил порог маленькой спальни над трактиром «Армстронг и Элла». У меня даже хватило сил раздеться – надо понимать, исключительно благодаря невероятному количеству бальзама Кахара, которое я успел выдуть за эту неописуемо длинную ночь.
Возможно, именно солидная передозировка этого тонизирующего напитка стала причиной моего безумного поступка: после нескольких минут не слишком мучительных сомнений я решительно опустил голову на подушку Теххи, в опасной близости от ее серебристых кудряшек. Решил, что еще одна встреча с Магистром Лойсо Пондохвой, «Великим и Ужасным», вряд ли станет роковой. Если бы он действительно хотел мне навредить, он мог спокойно сделать это еще прошлой ночью.
Зато у меня есть шанс получить ответы на целую кучу вопросов. Лойсо оказался очень общительным собеседником. Не знаю, как Джуффин, а вот я сам действительно здорово похож на эту кеттарийскую лисичку, чиффу, не зря Лойсо мне про нее рассказал.
Я закрыл глаза, и меня тут же закружил водоворот наступающего сна, сладкий и безжалостный одновременно.
Иногда, перед тем как заснуть, я испытываю короткий, но интенсивный приступ ни с чем не сравнимого панического страха. В эти мгновения я понимаю, почему сон называют «маленькой смертью»: мне вдруг начинает казаться, что, засыпая, я ухожу навсегда, а завтра вместо меня проснется совершенно другое существо, по нелепому совпадению вообразившее себя Максом. Впрочем, и оно протянет только до следующей ночи.
На сей раз настигший меня ужас был таким мощным, что я с воплем выскочил из-под одеяла, как чертик из табакерки, совершенно не заботясь о том, что могу разбудить Теххи. И вообще напрочь позабыв, что она существует, да еще и спит рядом со мной.
Оглядевшись, я чуть не лишился рассудка: вместо ворса ковра у меня под ногами дрожали на горячем ветру белесые стебельки сухой травы. Я уже стоял у подножия знакомого мне пологого холма, какая уж там спальня.
Мне всю жизнь везло на экстравагантные сновидения, но я еще никогда не засыпал, с криком выскакивая из постели. Разве только просыпался, да и то, хвала Магистрам, не часто.
– Лойсо, вы здесь? – отчаянно заорал я.
Что-то я совсем потерял голову.
«Если хочешь увидеть меня, поднимись на холм. Я не могу спускаться по этой стороне склона. Слишком большая роскошь для почетного пленника этого местечка».
Безмолвная речь Лойсо Пондохвы, как ни странно, оказалась отличным успокоительным. Я тут же взял себя в руки и начал карабкаться наверх. Через несколько минут я был на вершине, потный и запыхавшийся, зато совершенно спокойный. Как, оказывается, мало надо, чтобы прийти в себя: несколько слов и интенсивная физическая нагрузка.
Лойсо сидел на том же самом янтарном камне, все в той же позе: сильные руки аккуратно сложены на коленях, лицо скрыто за копной светлых волос.
– Ты быстро вернулся, – заметил он. – Быстрее, чем я ожидал.
– Вы так здорово стоите на голове, что я просто не могу усидеть в своей норке.
Я рассмеялся, осознав, что окончательно увяз в плену его давешней метафоры.
– Да, пожалуй, именно это я и делаю – в каком-то смысле. Не только сейчас, а вообще всю жизнь, – улыбнулся Лойсо. И выжидающе уставился на меня.
– Я шел к вам с кучей глупых вопросов, – признался я, усаживаясь рядом. – Подумал, что вы, наверное, так давно не имели возможности поболтать, что у меня есть шанс получить парочку ответов.
