– Есть, – кивнул он. – Спрашивай, о чем хочешь. Если тебе нужен болтливый собеседник, ты пришел по адресу.
– Прежде всего я хочу понять вот что: для того, чтобы попасть сюда, мне приходится засыпать, положив голову на подушку вашей дочки. Никаких путешествий через Коридор между Мирами, ничего похожего! И вообще это здорово смахивает на самый обыкновенный сон. Но вчера я поцарапал руки о траву, и царапины остались на моих ладонях. Самые настоящие царапины.
Я растерянно посмотрел на Лойсо, даже ладошки свои сунул ему под нос.
– Да, – спокойно согласился он. – Царапины как царапины, вполне настоящие. А в чем, собственно, состоит твой вопрос?
– Все это происходит со мной на самом деле или как? – жалобно спросил я.
Все необходимые в данной ситуации умные слова куда-то подевались. Со мною так часто случается, причем в самый неподходящий момент.
– «На самом деле»? – задумчиво протянул Лойсо. – Что ж, можно сказать и так. Проблема в том, что у нас нет никаких гарантий, что с нами вообще хоть что-то происходит «на самом деле». Видишь ли, когда ты сидишь в уборной у себя дома, у тебя просто нет веского повода спрашивать себя, на самом ли деле это с тобой происходит. А сама по себе ситуация ничем принципиально не отличается от нынешней. Знаешь, а ведь вполне может быть, что ты – обыкновенный овощ, и тебя давным-давно благополучно сожрало какое-то травоядное чудовище, желудочный сок которого способен вызывать совершенно правдоподобные галлюцинации у перевариваемой пищи. Так что ты просто наслаждаешься сокрушительной иллюзией своей замечательной интересной жизни, напоследок. Тебе нравится твоя галлюцинация, сэр Макс?
– Да, ничего себе, – растерянно ответил я.
В словах Лойсо было что-то неописуемо жуткое и в то же время, как ни странно, успокаивающее. Они вполне могли быть правдой – что ж, тогда оказалось бы, что я здорово влип, но, к счастью, у меня не было ни малейшего шанса убедиться в правоте этого невероятного типа.
– Ты зря придаешь такое значение моим словам, – мягко усмехнулся Лойсо. – Какая разница? В любом случае, у нас нет ничего, кроме наших собственных ощущений. И какое нам с тобой дело до мирно переваривающего нас монстра, если наши ощущения говорят нам, что мы сидим на вершине холма, под этим белым небом, и чешем языки, поскольку тебе кажется, что это необходимо, а я иду навстречу пожеланиям гостя. Еще вопросы есть?
– Нет уж, спасибо. Все-таки я ужасно впечатлительный, хотя этому никто не желает верить. Так что хватит с меня ваших ответов, по крайней мере, на сегодня.
– Я тоже не верю, – хмыкнул Лойсо. – Ладно тебе заливать насчет своей впечатлительности.
– Ну вот, и вы туда же. Ладно, не верите – и не надо! А почему…
– Видишь, ты уже снова готов к моим «ужасным» ответам.
– Да, действительно, – удивленно согласился я. – Но это мне, пожалуй, действительно надо знать. Почему вы вообще меня сюда впустили? Или даже пригласили? Я ведь правильно понимаю – именно пригласили?
– Так сложилось, – пожал плечами Лойсо. – Извини за банальность, но такова твоя судьба, ничего не попишешь. Да и моя тоже. По моим расчетам, когда-нибудь ты сможешь увести меня из этого места. Вот только я сам не очень-то понимаю, каким образом. У тебя, знаешь ли, настоящая мания отпускать на свободу всех, кто под руку подвернется. Таким уж ты родился, тут ничего не изменишь. Видишь, я даже не пытаюсь скрывать от тебя свои планы, хотя мог бы.
– Честно говоря, я с удовольствием вытащил бы вас отсюда прямо сейчас, если бы знал, как это можно сделать, но… Джуффин говорил, что вы собирались заставить Мир рухнуть. Мне здорово не нравится эта идея. Я только-только успел влюбиться в ваш Мир.
– Это потому, что ты родился в другом месте. В чужом Мире всегда есть непреодолимое очарование, каков бы он ни был. А собственная родина часто вызывает тоскливое отвращение, иногда совершенно неоправданное. По мне, это место могло бы быть просто великолепным, если бы не населяющие его человеческие существа. По большей части они совершенно неуместны. Эти вечно жующие тупые физиономии, эти развевающиеся на ветру одежды, специально предназначенные для того, чтобы скрыть от неба рыхлые, дряблые тела ленивых обжор… Стоило мне зайти в какой-нибудь столичный трактир, как меня охватывала неописуемая ярость. Ну и чего ты на меня косишься, как барышня на паука? Уже забыл, что творилось с тобой самим, когда ты рвал на клочья никчемные человеческие существа, объявившиеся на обожаемом тобой песчаном пляже в каком-то неведомом Мире? Только не вздумай говорить, что не получил от этого никакого удовольствия. Ты же был там счастлив, как никогда прежде. Мы с тобой, видишь ли, похожи гораздо больше, чем тебе хотелось бы. И не переживай, я уже не собираюсь разрушать Мир, в котором родился. Тупо повторять однажды неудавшуюся попытку – это не для меня. Во Вселенной, знаешь ли, много Миров, обитаемых и пустынных.
Я даже не пытался возражать. Невыносимая жара превратила меня в тот самый полупереваренный овощ, о котором столь увлекательно рассказывал Лойсо.
– А как вы выглядите на самом деле? – зачем-то спросил я. – У вас все еще мое лицо – почему? Я же говорил, что вам не нужно меня очаровывать, я и без того…
– Можешь себе представить, примерно так я и выгляжу «на самом деле». Ты еще не успел разочароваться в этом глупом термине? Выходит, я зря старался, развлекая тебя зловещими метафорами?
– Вы не зря старались. Просто я не успел найти достойную замену для этой словесной конструкции, – вздохнул я. – Неужели ваше лицо действительно похоже на мое?
– В последнее время. А каким оно было, когда я поступил в Высокую Школу Холоми, или через сто лет после того, как я ее окончил, я уже сам не очень-то помню. Знаешь, когда я в последний раз крутился перед зеркалом?
– Лет пятьсот назад, да?
– Что-то в таком роде. Тебе пора возвращаться, Макс. Я – довольно утомительный собеседник, если ты сам еще не заметил. Кроме того, у тебя пока не хватает пороху подолгу выносить местный климат. Меньше всего на свете мне сейчас хочется рыть могилу. Здесь такой твердый грунт, ты себе не представляешь. И имей в виду, тебе не обязательно класть свою голову на подушку моей дочки. Можно просто сказать себе перед сном: «Я хочу повидаться с Лойсо», – этого достаточно. Теххи была нужна, чтобы устроить наше первое свидание, а теперь ее помощь нам не понадобится. Хорошо, что ты не стал ей ничего рассказывать. Ты все очень верно понял, ей здорово не понравится эта история. Девочка совсем не знает меня, но здорово не любит. И ее можно понять.
– Теххи может попробовать как-то исправить ситуацию? – осторожно спросил я.
– Может. Она все может. По крайней мере, попробует, это уж точно, – усмехнулся Лойсо. – Мне-то все равно, а тебе вряд ли понравится… Впрочем, я совершенно напрасно сгущаю краски. Тебя этим не проймешь. Тебя вообще ничем не проймешь, ты все равно поступишь, как сочтешь нужным.
– Спасибо за комплимент, – слабо улыбнулся я.
– А ты считаешь это комплиментом? – искренне удивился он.
У меня голова шла кругом, но я честно старался хоть как-то поддерживать беседу.
– Лойсо, я ухожу от вас таким же любопытным, как и пришел. Вы так ничего мне толком и не рассказали… Этот ваш «апокалипсис» – на кой он вам тогда сдался? Неужели просто от злости? Я отлично помню свои подвиги на том грешном пляже и прекрасно понимаю, почему вы мне о них напомнили. Но мне кажется, что одна только слепая ярость – это уж как-то чересчур! Не так вы просты.
– Да я и не говорю, что все дело в моей злости. Видишь ли, это – тайна, которую я безуспешно пытался разгадать. Величайшая из всех тайн. У того, кто присутствует при конце Мира, есть микроскопический шанс забрать себе всю силу умирающего кусочка Вселенной. Это почти невозможно, и все же… Ради этого шанса стоит рискнуть, знаешь ли.
– И что тогда?
– Не знаю. Для того чтобы ответить на твой вопрос, нужно разрушить хотя бы один Мир и посмотреть, что будет. А у меня пока что не получилось. Теперь тебе действительно лучше уходить, Макс. У тебя лицо подпорченного покойника. Не стоит так увлекаться светской болтовней с малознакомыми злыми колдунами.
Он рассмеялся, встал с камня, на котором сидел все это время, подал мне руку, помог подняться на ноги и вдруг ткнул в бок – между прочим, довольно болезненно. Этого тычка оказалось достаточно, чтобы я потерял равновесие и покатился вниз по склону холма. Колючая трава царапала мне руки и лицо, но я уже почти ничего не чувствовал: проклятая жара меня доконала. Не так уж много мне надо, оказывается.
Я открыл глаза в знакомой уютной темноте спальни и тут же снова их закрыл – очень уж вымотался. «Я так и не успел спросить, почему у его могущественного Ордена было такое смешное название, – удрученно подумал я, засыпая. – Ну при чем тут какая-то ”водяная ворона”?! Можно сказать, только ради этого сунулся в самое настоящее пекло и опять ничего не разузнал».
