– Что это он, черт возьми, собирает? – ворчал про себя Пенкроф. – Сколько я ни смотрю, ничего такого не нахожу, что стоило бы прятать в карманы!
Часов около десяти маленький отряд спустился с горы Франклина. Почва здесь все еще была очень бедна растительностью. Редкие деревья и кустарник – вот и вся флора этой местности. Они шли по желтоватой высохшей равнине, тянувшейся на целую милю до самой окраины леса. Земля, изрытая большими ямами, была усеяна большими глыбами базальта, которым, чтобы остыть, понадобилось не менее трехсот пятидесяти миллионов лет. Однако не было видно следов лавы, которая изливалась из кратера по северным склонам горы.
Смит надеялся, что очень скоро они подойдут к ручью, который, по мнению инженера, должен был протекать где-нибудь под деревьями, вдоль опушки. Вдруг он увидел, что Герберт чуть ли не бегом спешит к нему, а Пенкроф и Наб спрятались за утесами.
– Что там случилось, милый юноша? – спросил Гедеон Спилет.
– Дым, – ответил Герберт. – Мы видели дым, который поднимается из-за скал в ста шагах от нас.
– Значит, тут есть люди? – воскликнул журналист.
– Надо быть осторожнее и не показываться этим людям, пока не узнаем, с кем имеем дело, – сказал Сайрес Смит. – Признаюсь вам, я не очень-то буду рад встрече с туземцами, если они существуют на этом острове, и даже до некоторой степени боюсь этого. Где Топ?
– Топ впереди.
– Он не лает?
– Нет.
– Странно. На всякий случай надо подозвать его к себе.
Через несколько минут Смит, Спилет и Герберт подошли к Пенкрофу и Набу и тоже притаились за глыбами базальта.
С этого места всем хорошо был виден желтоватый дым, который, извиваясь, поднимался столбом к небу. Инженер легким свистом подозвал к себе Топа и, сделав товарищам знак дождаться здесь его возвращения, стал осторожно пробираться между скалами.
Остальные колонисты неподвижно застыли на своих местах, с беспокойством ожидая результата разведки. Вскоре они услышали крик Сайреса Смита, который звал их к себе. Все бегом устремились в ту сторону, откуда слышался крик, и через минуту были уже возле инженера, сразу почувствовав резкий неприятный запах.
Ощутив этот запах, инженер догадался, что означает этот дым, который сначала так сильно его встревожил.
– Этот огонь, – сказал он, – или, скорее, этот дым обязан своим происхождением самой природе. Здесь недалеко находится серный источник, который поможет нам при лечении ларингитов.
– Отлично! – воскликнул Пенкроф. – Как жаль, что у меня нет насморка!
Вслед за тем колонисты направились к тому месту, откуда вырывался дым. Там они увидели обильный серный источник, который катил свои воды между скалами, распространяя вокруг характерный запах сернистого водорода.
Сайрес Смит опустил руку в воду и сказал, что она немного маслянистая на ощупь. Попробовав воду на вкус, он нашел ее сладковатой. Что касается температуры воды в источнике, то, по мнению инженера, она равнялась 95° по Фаренгейту (35° по Цельсию). Герберт с удивлением спросил его, как он смог с такой точностью определить температуру воды.
– Очень просто, мой мальчик, – ответил инженер. – Погрузив свою руку в воду, я не ощутил ни холода, ни жара. Значит, температура воды соответствует температуре человеческого тела, которая приблизительно равна 95° по Фаренгейту.
Так как серный источник не представлял в данный момент для них ничего интересного, колонисты направились к густой опушке леса, находившейся в нескольких сотнях шагов.
Там, как они и предполагали, протекала быстрая речка, вернее, большой ручей. Его прозрачные воды струились между высокими берегами красного цвета, что служило доказательством присутствия в земле железа. Из-за этой окраски ручей немедленно получил название Красного ручья.
Красный ручей брал начало в горах и довольно глубоким потоком стремился к озеру. Длина его была около полутора миль, ширина – от тридцати до сорока футов. Он то пробивал себе дорогу в скалах и бурливо пенился по камням, образуя водопады, то спокойно струился по песчаному ложу. На всем протяжении вода в ручье была чистая и совершенно пресная, что давало возможность предполагать, что озеро тоже пресноводное. Это обстоятельство могло оказаться очень полезным в том случае, если на берегу озера найдется какое-нибудь место для устройства более удобного жилья, чем Гроты.
Деревья, которые росли по обоим берегам ручья, преимущественно принадлежали к породам, распространенным в умеренном поясе Австралии и Тасмании. Они не были теми хвойными деревьями, которых так много видели колонисты в исследованной ими части острова, недалеко от плато Дальнего Вида. В это время года, в апреле, который в Южном полушарии соответствует октябрю Северного полушария, деревья были еще покрыты зеленой листвой. Из лиственных пород здесь чаще всего встречались казуарины и эвкалипты, листья которых следующей весной дадут им сладковатую манну, – обстоятельство, очень полезное для колонистов.
Группы австралийских кедров окружали прогалины, поросшие жесткой высокой травой. Но, сколько ни искали колонисты, они не нашли ни одной кокосовой пальмы, которые, видимо, не росли на острове Линкольна, расположенном ниже пояса распространения пальм, различными породами которых изобилуют все архипелаги Тихого океана.
– Какая жалость! – сказал Герберт. – Пальма очень полезное дерево, а орехи кокосовой пальмы и питательны, и очень вкусны.
Зато здесь было изобилие птиц. Они во множестве порхали по ветвям эвкалиптов и казуарин. Редкая листва этих деревьев не мешала им распускать крылья, да и сами они были на виду. Черные, белые и серые какаду, большие и маленькие попугаи, окрашенные во все цвета радуги, ярко-зеленые корольки с красным хохолком, голубые лори, или райские попугаи, носились взад и вперед, наполняя воздух оглушительным щебетанием.
Вдруг из зарослей донеслись какие-то странные нестройные голоса – настоящий концерт. Колонисты услышали одновременно пение птиц, крики животных и какое-то странное щелканье, похожее на бормотанье туземцев. Наб и Герберт, забыв мудрые советы инженера о необходимости соблюдать осторожность, бросились к кусту, откуда доносились эти звуки. К счастью, они там увидели не страшных хищников и не опасных туземцев, а всего лишь с полдюжины пересмешников, в которых Герберт с первого взгляда узнал горных фазанов. Несколько ловких ударов палкой сразу прекратили веселую болтовню пересмешников и доставили колонистам прекрасную дичь на обед.
Герберт заметил также красивых голубей с бронзовыми крыльями. Одни из них были украшены роскошным гребешком, а другие отличались зеленым оперением на всем теле. Но подобраться к голубям было невозможно, по крайней мере, так же трудно, как к стаям ворон и сорок, улетавших при малейшем приближении людей. Один выстрел из охотничьего ружья, заряженного мелкой дробью, уложил бы на месте не один десяток этих птиц, но охотникам, к сожалению, приходилось пока действовать только примитивными дубинками и камнями.
