– Ваша милость, – сказал Миклаз, – благородный Резнак мо Резнак просил п-передать, чтобы вы как можно скорее вышли.
Мальчик обращался к королю так, словно тут не было ни сира Барристана, ни распластавшегося на ковре мертвеца. Кровь Кразза понемногу окрашивала шёлк в красный цвет.
«Скахаз должен был взять Резнака под стражу до тех пор, пока мы не удостоверимся в его верности. Что-то пошло не так?»
– Вышел куда? – спросил пажа сир Барристан. – Куда сенешаль просит выйти его величество?
– Наружу. – Миклаз словно только сейчас заметил рыцаря. – Наружу, сир. На т-террасу. Посмотреть.
– Посмотреть на что?
– На д-д-драконов. Драконы на свободе, сир.
«Спасите нас Семеро», – подумал старый рыцарь.
Глава 68. Укротитель драконов
Ночь прокралась мимо на ленивых чёрных лапах. Час летучей мыши сменился часом угря, потом часом призраков. Уставившись в потолок, принц валялся на кровати, грезя наяву, вспоминая, воображая, беспокойно ворочаясь под льняной простынёй, взволнованный мыслями об огне и крови.
Наконец, придя в отчаяние от бездействия, Квентин Мартелл отправился в гостиную, в темноте налил в чашу вина и выпил. Его вкус принёс сладкое успокоение, поэтому принц зажёг свечу и налил ещё. «Вино поможет мне уснуть», – убеждал он себя, но знал, что это не так.
Дорниец долго смотрел на горящую свечу, потом отставил чашу в сторону и поднёс руку к пламени. Ему пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы приблизить ладонь к огню, дав тому лизнуть плоть, но едва это случилось, с криком отдёрнул руку.
– Квентин, ты что, свихнулся?
«Нет, просто испугался. Я не хочу сгореть».
– Геррис, это ты?
– Я услышал, как ты ходишь.
– Не могу заснуть.
– И ожоги тебе помогут? Думаю, немного тёплого молока и колыбельная справятся лучше. А ещё я могу отвести тебя в храм Милости и помочь выбрать там девушку.
– Ты хотел сказать шлюху.
– Они называют их «милостями», причём разных цветов. Трахаются только «красные». – Геррис уселся за стол напротив Квентина. – На мой взгляд, дома нашим септам следует завести такой же обычай. Ты заметил, что старые септы всегда похожи на сушёные сливы? Вот до чего и тебя может довести целомудрие.
Квентин кинул взгляд на террасу, где в непроглядной ночной мгле прятались деревья. До него донёсся еле слышный стук капель.
– Дождь? Все твои шлюхи разбежались.
– И вовсе не все. В садах удовольствий есть такие маленькие комнатки, где они сидят каждую ночь, пока их не выберет кто-то из мужчин. А те, кого не выбрали, должны дожидаться восхода, чувствуя себя отверженными и одинокими. Мы могли бы их утешить.
– Ты хотел сказать, что они утешат меня.
– И это тоже.
– Мне не нужны утешения подобного рода.
– Не согласен. На Дейенерис Таргариен свет клином не сошёлся. Хочешь умереть девственником?
Квентин вовсе не хотел умирать.
«Я хочу вернуться обратно в Айронвуд и поцеловать обеих сестричек. Хочу жениться на Гвинет Айронвуд, наблюдать, как расцветает её красота и завести с ней ребёнка. Хочу выступать на турнирах, хочу охотиться с копьём и соколом, навестить свою мать в Норвосе, хочу прочесть хотя бы часть присланных отцом книг. Хочу, чтобы Клетус, Уилл и мейстер Кедри снова были живы».
– Думаешь, Дейенерис обрадуется, узнав, что я переспал с какой-то шлюхой?
– Возможно. Мужчинам девственницы нравятся, а вот женщины любят тех, кто знает, что с ними делать в постели. Это своего рода фехтование, и не помешает потренироваться, чтобы не ударить в грязь лицом.
Шутка задела за живое. Ни разу Квентин не чувствовал себя настолько мальчишкой, как когда стоял перед Дейенерис Таргариен, умоляя её выйти за него замуж. Мысли о ночи с нею ужасали принца чуть ли не сильнее, чем её драконы. Что, если он не сумеет ей угодить?
– У Дейенерис есть любовник, – оправдываясь, заявил он. – И мой отец отправил меня сюда не для того, чтобы развлекать королеву в спальне. Ты знаешь, зачем мы здесь.
– Ты не можешь на ней жениться. У неё уже есть муж.
– Она не любит Хиздара зо Лорака.
– Разве любовь имеет отношение к браку? Как принц, ты должен это знать. Говорят, твой отец женился по любви. И много радости ему это принесло?
«Мало и редко». Доран Мартелл провёл половину семейной жизни врозь со своей супругой, а вторую половину – постоянно ссорясь с ней. Некоторые утверждали, что это был единственный порыв в жизни отца, которому тот уступил, прислушавшись к зову сердца, а не разума, в чём теперь раскаивался.
– Не все опасности приводят к поражению, – отстаивал своё мнение Квентин. – Это – мой долг. Моя судьба.
«Ты ведь мой друг, Геррис. Почему же насмехаешься над моей надеждой? Меня и так мучают сомнения, зачем подливать масло в огонь моих страхов?»
– Это моё великое приключение.
– В таких приключениях гибнут люди.
Он был прав. Об этом тоже упоминалось в сказаниях. Герой отправлялся в путь вместе с друзьями и спутниками, встречался с опасностью и с триумфом возвращался домой. Вот только не все его спутники доживали до этого дня. – «Но герой в них никогда не погибает. Я должен быть этим героем».
– Всё, что мне нужно – немного смелости. Ты бы хотел, чтобы Дорн запомнил меня как неудачника?
– Дорн скоро забудет обо всех нас.
Квентин пососал обожжённый край ладони.
– Дорн помнит Эйегона и его сестёр. Драконов не так просто забыть. Он и Дейенерис запомнит.
– Не запомнит, если она умерла.
– Она жива. – «Должна быть жива».
– Просто потерялась, но я её найду.
«И тогда она взглянет на меня так же, как на своего наёмника. Как только я докажу, что достоин её руки».
– И как? Восседая на драконе?
– Я с шести лет езжу верхом на лошадях.
– И раза три они тебя сбрасывали.
– Это никогда меня не останавливало.
– Но тебя никогда не скидывали на землю с высоты в тысячу футов, – напомнил Геррис. – А ещё лошади редко превращают своих седоков в кучку обугленных костей и пепла.
«Об этой опасности мне известно».
– Не желаю больше ничего слушать. Я разрешил вам уйти. Найди корабль, Геррис, и беги домой. – Принц встал из-за стола, задул свечу и забрался обратно в постель на влажные от пота простыни.
«Нужно было поцеловать одну из близняшек Дринкуотеров или даже обеих. Нужно было целовать, пока была возможность. Нужно было отправиться в Норвос, повидать мать и родные для неё места, чтобы она знала, что я её не забыл».
Он слышал, как снаружи, барабаня по кирпичам, идёт дождь.
К тому времени, как приблизился час волка, непрерывный ливень хлестал по земле мощными холодными потоками, угрожавшими в скором времени превратить мощённые кирпичом улицы Миэрина в реки. В предрассветной прохладе дорнийцы перекусили фруктами и хлебом с сыром и запили всё козьим молоком. Геррис налил было себе в кубок вина, но Квентин его остановил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
