— А мне нет покоя, пора заглянуть в музей.
Хоган работал над экспозицией истории порта, которая должна была стать частью морокого музея, одной из главных достопримечательностей Сентосы. Наш разговор все время возвращался к этой теме. Много лет он служит в Управлении порта, и ему есть что порассказать.
Вспоминал Хоган и времена колониальные. В те годы расовая обособленность была свойственна сингапурскому обществу. Бригады рабочих в порту формировались по сугубо клановому, местническому принципу. Порой бригада грузчиков состояла из уроженцев одного уезда, даже деревни, они так и жили вместе, с другими мало общались. Китайцы, малайцы, индийцы в одной бригаде не работали. Да и внутри каждой расы было деление по этническому принципу. Тамилы, выходцы из индийского штата Мадрас, трудились в одной бригаде, малаяли — из соседнего индийского штата Керала — в другой. Китайцы с острова Хайнань и из Кантона тоже в одну бригаду не объединялись. У каждого рабочего была карточка: желтая, красная, синяя, в зависимости от того, к какой общине он принадлежал. Увидите желтую карточку, — значит, не путайте: я кантонец, фуцзяньцу здесь делать нечего. Цвет карточки — цвет общины, он закреплял разобщенность людей.
— Теперь иные времена, — задумчиво говорит Хоган и вдруг многозначительно улыбается. — Наверное, это не скромно, но я считаю себя идеальным сингапурцем. Посмотрите на мою родословную. Сингапурская история семьи Хоганов относится к тому дню, когда один из моих предков, инженер-строитель по профессии, прибыл с сэром Раффлзом в эти края из Бенкулена. Он был ирландец. Женился, кажется, на индианке. Есть в моей крови частица Малайи, Индии, Франции, Германии, Японии. Ну а себя я считаю евразиатом. Нас немного, мы вместе с европейцами и другим меньшинствами входим в те два процента, которые в статистическом справочнике обозначены словом «другие». Но в наши дни число смешанных браков растет, люди постепенно преодолевают пережитки этнической замкнутости, и нас, евразиатов, становится больше…
Тогда музей еще не был открыт, но многие экспонаты уже заняли свои места. На зеленой поляне перед зданием музея мы увидели гарпун, подаренный сингапурскому порту экипажем «Восхитительного» из китобойной флотилии «Советская Россия», — один из самых первых экспонатов.
Хоган хотел, чтобы экспозиция включала все типы судов и лодок, больших и малых, которые когда-либо заходили в сингапурский порт. Некоторые из них — малайские праху, арабские доу, китайские джонки, естественно «живые», в натуральную величину, другие пусть будут представлены моделями (это тоже недешево обойдется, нужно постоянно следить за вентиляцией и влажностью). Плавучие доки, лесовозы, ледоколы — будут лишь на фотографиях.
Теперь в музее пять разделов: океанография, история порта, местные традиционные суда, суда торговые и… пиратские, есть даже «пиратская бухта» — дань прошлым временам.
Когда возвращались с Хоганом из музея, остров преобразился. Было много людей. Индийские сари всех расцветок, малайские саронг-кебайи, шелковые кофты старых китаянок, красные и белые тюрбаны сикхов, макси, мини… Мы переглянулись. Все та же тема суеты и покоя.
Маршруты зеленого автобуса
Спустя два года я вновь попал на Сентосу, на этот раз отправился в синем вагончике канатной дороги над проливом, судами, лодками. Решил ощутить новую мелодию Сентосы.
Извилистыми дорожками, то скрываясь среди деревьев, то выныривая на простор, залитый солнцем, мчался по острову зеленый открытый автобус. Кондуктор, задорная девушка в голубом платье, объявляла остановки. «Кораллариум» (красочная коллекция кораллов, раковин и рыб тропических морей. Экспозиции рассказывают о жизненном цикле кораллов, об эволюции морских позвоночных. В аквариумы постоянно поступает морская вода вместе с планктоном). И вспомнилось… Работа по сооружению трубопровода для поступления морской воды была временно приостановлена, так как рабочие обнаружили на дне скелет, за ним другой, третий. Всего четырнадцать! На острове появилась полиция. Пираты? Вряд ли — был ответ экспертов. Скорее всего просто утонули. Так эта тайна и не раскрыта до сих пор.
«Лагуна для купания» (специальные сетки и «ширмы» предохраняют купающихся от акул). «Палата Капитуляции» (восковые фигуры английского лорда Маунтбеттена, японского генерала Итагаки и других действующих лиц второй мировой войны воскрешают события тех лет). «Крокодиловая ферма», «Олений парк», «Гольф-клуб», «Трек для катания на роликовых коньках». Бесконечные аттракционы, развлечения… Я еду мимо, мне просто хочется почувствовать этот бег зеленого автобуса и уйти от шумного потока экскурсантов.
«Оранжерея», — объявляет кондуктор, и я выхожу. К счастью, один. Вижу поле — да, поле — бугенвиллей, розовых, пурпурных, алых, сиреневых. В маленьком домике среди цветов и черепичных горшков, которые сами по себе внушают мысль о покое, блаженно спит тамил, то ли сторож, то ли экскурсовод. Я не хочу прерывать его сон, знаю: сейчас вынырнет на простор зеленый автобус и появится очередная группа экскурсантов, а пока тишина и легкий посвист лимонных птичек.
Из автобуса выходит группа юношей и девушек в пестрых шляпах, на майках написано: «Любовь всегда победит», «Крылья драконов в небе…», «Берегитесь блондинок!», «Я рожден, чтобы выиграть!» Из транзистора несется: «Дождь все падает и падает на мою голову…»
Тамил открыл глаза…
«Возьми облако и лети…»
(Встречи с художником Ко Суй Хо)
Приглушенные краски предзакатных минут в тихом переулке, что спрятался от шумной магистрали, где-то на юго-западе Сингапура. Щемящая музыка, доносившаяся откуда-то сверху — то ли из оранжевого окна соседнего дома, то ли из кафе «Пегас» на углу. «Я перекину себя, словно мост через тревожные воды…»
Это был даже не переулок, а тупичок, хоть и назывался он громко: «Александра-авеню». Старый башмачник пристроился на крошечном плетеном стульчике под сенью огромного баньяна, воздушные гибкие корни которого создавали то ощущение вечности, которое, конечно же, должны внушать эти корни, особенно если который год подряд под деревом постукивает своим молоточком башмачник. Часть нижних этажей занимали склады с массивными металлическими решетками и непременной вывеской «Lucky store» («Удачного хранения»). Напротив прачечной Синг-Синг стояли щиты, и на них сушились ткани всех оттенков и переливов. Вывеска фирмы братьев Ли, занимающейся продажей недвижимости. И десятки других бесконечных вывесок фирм, компаний, мастерских. Словом, все было на своих местах в этом тупичке, казалось ничем не отличавшимся от тысяч других. Но наше внимание привлекла белая кирпичная стена не совсем обычной конфигурации, смело разрушавшей традиционную скуку нижних этажей. На стене — ярко-желтая эмблема с греческой буквой «альфа», под ней надпись: «Альфа-галерея».
